пытался извлечь смысл из звуков, издаваемых собеседником.
Разумеется, оба они еще не вполне доверяли развивающейся дружбе. Дар Лан Ан не отделался от подозрений, вызванных осведомленностью собеседника о растительности на лавовом поле, Крюгер же пытался увязать очевидное невежество своего нового знакомого относительно той же растительности с его менее очевидным интеллектом. Ему пришло в голову, что Дар такой же чужак в этом мире, как и он сам, но он же видел крушение планера и даже потратил какое-то время на обследование этого аппарата, когда пилот покинул его. Вряд ли такими устройствами пользовались пришельцы из других миров; пришелец находился бы либо в своем корабле, либо в каком-то не менее сложном вспомогательном аппарате, либо же на ногах, как сам Крюгер. Впрочем, оставалась еще одна возможность. Не исключено, что это маленькое человекообразное существо так же, как и Крюгер, потерпело крушение, но только оказалось более изобретательным и сумело построить планер. Это хорошо согласовывалось с быстротой мышления, которую оно — или она, или он — уже продемонстрировало, пусть даже эта быстрота и вызвала у Нильса некоторое чувство неловкости.
Человеческому существу свойственно цепляться за любую гипотезу, которую оно выдвигает для объяснения непонятной ситуации. И потому, хотя предположение о том, что Дар Лан Ан является представителем расы, чужой в этом мире и более развитой, нежели его собственная, ранило его гордость, эта мысль прочно засела в мозгу у Крюгера и в течение последующих дней превратилась почти в уверенность.
В этом отношении у Дара было перед ним преимущество. Самые сильные его предрассудки проистекали не из его собственных идей и гипотез, а из идей, внушенных ему Учителями и книгами. Ни Учителя, ни книги никогда не упоминали о чем-нибудь похожем на Нильса Крюгера, и потому Дару открывался широчайший простор для того, чтобы выработать собственную точку зрения относительно природы этого странного существа. Ни одна из них ему не нравилась. Вот почему, пока его мышцы вновь обретали силу, он продолжал думать.
Одно было очевидным: существо это разумно и, видимо, располагает какими-то природными способами общения. Пока неясно, есть ли у него голос, но это нетрудно установить. В порядке эксперимента Дар Лан Ан произнес несколько слов, обращаясь к гиганту.
Крюгер отозвался немедленно, он издал серию звуков, совершенно бессмысленных, с точки зрения Дара, но во всяком случае свидетельствовавших о том, что странное существо обладает речью. Это был один из экспериментов, которые они произвели друг над другом и которые вызвали у обоих одинаковую реакцию; в данном случае оба одновременно пришли к выводу о том, что необходимы уроки языка, и тут же принялись за дело. Все равно было слишком жарко для того, чтобы продолжать путь, да и Дару требовалось время, чтобы окончательно окрепнуть.
По мере того как солнца удалялись друг от друга (частичное затмение произошло в тот момент, когда Дар ожидал смерти), тень от скалы становилась все уже, но все же ее хватало, чтобы укрыть Дара и Крюгера. Крюгер уселся, опершись спиной о скалу. Дар снова лег, подложив узел под голову.
Существует несколько способов учить незнакомый язык. К сожалению, в их положении они могли воспользоваться только одним, да и для этого материала было маловато. Лавовое поле, несколько кактусов, короткие тени и над всем этим — два солнца; более чем скудный демонстрационный материал для существительных, не говоря уже о глаголах. Прилагательных можно было подобрать множество, но как объяснить, какое прилагательное применяется в каждом конкретном случае?
Крюгер подумал о рисунках, но у него не было ни карандаша, ни бумаги, а наброски, которые он попытался сделать на поверхности лавы с помощью обломка скалы, когда он взглянул на них, мало что говорили даже ему самому. И уж, конечно, они ничего не говорили Дару.
Но мало-помалу некоторые звукосочетания обрели для обоих более или менее одинаковый смысл. Было бы заведомой ложью назвать разговором их обмен мыслями, но доводить собственные мысли до собеседника им все же удавалось. К тому времени, когда красное солнце исчезло за горизонтом на юго- востоке, оба согласно решили, что теперь они вместе двинутся к границе лавового поля и постараются найти там более приятное питье, чем сок кактусовых растений, и более подходящую еду, чем тошнотворная мякоть кактусов.
Вообще-то Крюгера эта затея не очень привлекала. За те месяцы, что он провел на планете, он прошел на север около трех тысяч миль, стремясь уйти от порой невыносимого, палящего жара красного солнца, и только на последних сотнях миль постепенно осознал, что все чаще видит голубое солнце. Причина не вызывала сомнений: голубое солнце было «циркумполярным» в северной части северного полушария, или, как сказал бы навигатор «Альфарда», его склонение для этой планеты было плюсовым. Беда в том, что Крюгер понятия не имея, как движется планета относительно голубой звезды; он и предположить не мог, вызывает ли это движение какие-либо заметные сезонные изменения на планете, и если вызывает, то как долго длятся эти сезоны.
Последние несколько недель, перед тем как он увидел в воздухе планер Дара, Крюгер раздумывал, не повернуть ли ему снова на юг. Появление планера послужило первым прямым указанием (если не считать сомнительных случаев наблюдения каких-то огней с борта «Альфарда») на то, что планета населена; Нильс двинулся вслед за планером. Ему просто повезло, что он оказался поблизости и видел, как разбился Дар, вернее, крушение произошло неподалеку от того места, где находился Крюгер. Он шел следом за маленьким пилотом несколько дней; он перепрыгивал через те же провалы, что и Дар, при этом смертельно рискуя, так как весил гораздо больше, а его мускульная сила была пропорционально меньше; но он не мог позволить себе потерять это существо из виду и был потрясен, когда его «проводник» беспомощно свалился посреди лавовой пустыни. Даже тогда он еще надеялся вопреки всякой логике, что ему удастся узнать от этого существа о каком-нибудь убежище на юге, подальше от палящего жара голубого солнца, где он найдет цивилизованное общество. Ведь в конце концов планер направлялся на север, значит, откуда-то он вылетел.
Впрочем, раз пилот намерен продолжать путь к северу, остается только присоединиться к нему. Возможно, он стремится добраться до такого места, где ему будет хорошо; Крюгер сознавал, что сам он не в состоянии определить, что может означать это «хорошо» в смысле температуры, воды и пищи, но, во всяком случае, очевидно одно: лавовая равнина доставляет Дару не больше удовольствия, чем человеческому существу. В этом они, безусловно, сходились, и потому стоило рискнуть и следовать за ним.
Стало гораздо прохладнее, когда красное солнце наконец зашло, и Крюгер по опыту знал, что на этой широте пройдет не менее семи-восьми земных суток, прежде чем оно снова взойдет. Оба спутника были голодны, но голодная смерть им не угрожала, и Дар Лан Ан почти полностью оправился за эти шестьдесят или семьдесят часов с момента появления Крюгера. Голубое солнце перекатилось на юго-запад, но пройдет еще немало земных суток, прежде чем оно начнет светить им прямо в лицо.
Они двигались медленнее, чем в свое время Дар. Это в основном объяснялось физическим строением Крюгера: ни одно человеческое существо не могло состязаться в проворстве с маленькими и гибкими аборигенами Абьермена. Разница в скорости передвижения чувствовалась, например, во время переходов через скалы, когда когтистые конечности Дара служили ему особенно добрую службу, и не вполне окрепшему еще аборигену приходилось частенько останавливаться, поджидая своего неуклюжего спутника.
Тем не менее продвигались они довольно успешно. Опасные трещины больше не попадались, и спустя несколько десятков часов на застывшей лаве там и сям стали появляться островки плодородной почвы. Растительность становилась гуще, время от времени во впадинах на поверхности лавы можно было заметить лужицы воды. Очевидно, они приближались к краю лавового потока, ибо сама по себе лава была слишком пористой и не могла бы удержать на себе жидкость. Лужицы были затянуты коркой и пленкой каких-то пахучих растений, напоминавших Крюгеру морскую водоросль. Путники согласились еще некоторое время отдавать предпочтение кактусовому соку и не пробовать воду из этих луж; но само появление лужиц изрядно их подбодрило. Дар подтянул узел повыше и, как показалось Нильсу, удвоил скорость. Идти становилось все легче, неровности на поверхности лавы были теперь заполнены почвой, покрытой растительностью. Растения эти поначалу были невелики и напоминали Крюгеру кусты на газонах, но по мере того, как лужи встречались чаще, а участки лавы, видневшиеся из-под слоя дерна, — реже, растения становились крупнее, и вскоре стали попадаться настоящие деревья.
