— Кто?
— Да вот такие, как этот.
Между тем водимое существо выглядело уже изрядно замученным. Петропавел изо всех сил сосредоточился на нем и внезапно вычислил:
— Да это же Слономоська, путь к которому долог и труден!..
— Ну, слава богу! — ответило существо и, обратившись к толпе, заявило: — Вот вам простой логический пример того, как некто, предварительно обдумав, кто такой Слономоська, искренне принимает меня за Слономоську, поскольку считает, что я Слономоська, каковым я de facto и являюсь в его глазах.
— Оно разговаривает! — раздались отовсюду крики ужаса — и в панике люди бросились врассыпную: миг — и улица опустела.
— Вы по какому вопросу? — сразу поинтересовался Слономоська.
— Спящая Уродина, — лаконично ответил Петропавел, понимая гнев Слономоськи по поводу глупости людей. Слономоська вздрогнул:
— А что с ней?
— Ничего-ничего, — счел необходимым успокоить его Петропавел. — Просто я хочу попросить Вас проводить меня к ней… или рассказать, как пройти. Я должен поцеловать ее.
— Спящая Уродина — моя невеста, — неожиданно сообщил Слономоська. — Я поставлю ее в известность об этом после сна.
— Поздравляю Вас, — пролепетал Петропавел, не веря своим ушам. — Я видите ли, и не собирался на ней жениться: только поцеловать — и все…
— Целовать без намерения жениться — свинство! — гневно выкрикнул Слономоська.
— Да просто так нужно, поймите! По преданию… — оправдывался Петропавел.
— В тексте предания упомянуто Ваше имя? — осведомился Слономоська.
— Еще не хватало! — не сдержался Петропавел. — Слава богу, нет!..
— Ну, милый мой… Зачем же Вы берете на себя такие полномочия? Вы напоминаете мне человека, который, случайно завидев судно, готовое к спуску на воду, разбивает о его нос бутылку шампанского и провозглашает: «Нарекаю это судно „Королева Элизабет“, после чего судно все равно остается безымянным, потому как дать ему имя может не кто угодно, а только тот, кому предоставлены соответствующие полномочия».
— Но я не сам решил целовать Спящую Уродину! Так решил народ. Мне-то уже, во всяком случае, это удовольствия не доставит.
Слономоська заплакал и запричитал:
— Это свинство с Вашей стороны — так отзываться о ней! А целовать без удовольствия — дважды свинство. Вы свинья, голубчик! Даже, две свиньи.
— Прекратите истерику, — сказал Петропавел. — Спящая Уродина и не заметит, кто ее поцеловал. Она проснется после этого. А во время поцелуя она все еще будет спать как мертвая. И видеть сны.
— Да она и не проснется от Вашего поцелуя, — успокоился вдруг Слономоська. — В предании говорится: «…и поцелует Спящую Уродину как свою возлюбленную». Вам так не поцеловать.
— Так ее никому не поцеловать, — обобщил Петропавел. — Трудно предположить, что в нее кто- нибудь влюбится.
— В Вас просто абсурдности маловато для такого предположения. — После этого заявления Слономоська, кажется, почувствовал себя отчаянным парнем и бросил Петропавлу в лицо: — Я влюблен в Спящую Уродину.
Петропавел смутился:
— Прошу прощения… только я что-то не соображу, почему бы Вам самому не поцеловать ту, в которую Вы влюблены. Слономоська сразу весь сник:
— Видите ли… я бы хотел, чтобы Вы меня правильно поняли… я не могу: это как-то уж слишком само собой разумеется. А все, что слишком само собой разумеется, идет вразрез с моей природой. Природа моя ужасно противоречива.
— И — что же? — Петропавел ничего не понял.
— Ну… и… Дело в том, что у меня тяжелое наследственное заболевание — мания двуличия. Все, что не содержит в себе противоречия, исключено для меня. Я влюблен в Спящую Уродину и хочу жениться на ней, но, поскольку именно такое положение дел не противоречит поцелую, как раз он-то для меня и невозможен.
— Это настолько серьезно? — спросил Петропавел.
— Очень, — заплакал Слономоська. — Когда я понял, что могу сделать Спящую Уродину несчастной, если предложу ей жизнь без поцелуев, я решил покончить с собой. Но и это оказалось невозможным. Я так и не сумел решить, кого убить в себе -Слона или Моську: ведь в соответствии с моей противоречивой природой, убив одного, я должен был сохранить жизнь другому. И я понял тогда, что весь я не умру.
— М-да, — сказал Петропавел. — Печальная история. А чего Вы на меня-то взъелись, если сами не собираетесь целовать Спящую Уродину?
— Но ведь Ваша природа не столь противоречива! Для Вас ненормально целовать не по любви? Поэтому, прежде чем целовать Спящую Уродину, Вы, как нормальный человек — а я надеюсь, что передо мною нормальный человек! — обязаны влюбиться в нее. В противном случае я растопчу Вас. — Петропавел посмотрел на страшного Слономоську и понял, что тот растопчет. — Однако влюбиться в нее Вы, конечно, не сможете. Она страшна, как смерть.
— Не скажите, — задумчиво возразил Петропавел. — Смерть страшнее. — Слономоська улыбнулся, восприняв это заявление как комплимент Спящей Уродине, а Петропавел с грустью продолжал: -Но скорее уж Вы уговорите меня жениться на ней — это все-таки во многом внешняя сторона дела, — чем влюбиться в нее: тут уж сердцу не прикажешь!
Они помолчали. Ситуация казалась безвыходной.
— Я думаю, — очнулся вдруг Слономоська, — что при решении вопроса нам нужно исходить из интересов Спящей Уродины. Она все-таки женщина. Кого из нас она предпочтет?
— Конечно, Вас! — уверенно ответил Петропавел. — Страшных всегда к страшным тянет.
— Правда? — обрадовался Слономоська и рассмеялся.
Петропавел хотел было ответить, что, дескать, правда, но он не был так уж уверен в истинности последнего суждения и смолчал, а сказал следующее:
— Это можно узнать только от нее самой. Однако она спит, и черт ее разбудит!
— Не черт, а кто-то из нас, — уточнил Слономоська. — Если Вы, то я Вас растопчу.
— Я помню, — нарочито небрежно заметил Петропавел.
— Итак, что же мы имеем? — начал рассуждать Слономоська. — Во-первых, мы имеем меня, который любит и хочет жениться, но не может поцеловать. Во-вторых, мы имеем Вас, который хочет поцеловать и в крайнем случае, если я правильно понял Ваше заявление, жениться, но не может полюбить. Состав явно неполон. Нам необходим третий, который любит и хочет поцеловать, но не может жениться.
— А на кой он нам? — опять не понял Петропавел.
— Если предлагать Спящей Уродине выбор, то нехорошо предоставлять в ее распоряжение часть вместо целого. Так, если Вы угощаете меня яблоком, то в высшей степени невежливо предлагать мне уже надкушенный плод. Итак, есть ли у нас кандидатура? — Слономоська задумался и приблизительно через 12 часов воскликнул: — Она у нас есть! Это Бон Жуан.
Самое страшное для него — жениться, а любить и целовать он в крайнем случае согласиться может!
— Но она же спит! — иерихонской трубой возопил Петропавел. — Как же можно предлагать ей какой-то выбор — сонной?
— Спит, спит!.. — проворчал Слономоська. — Подумаешь, спит! Каждый спит! Проснется — опять уснет, ничего с ней не сделается. Вопрос, между прочим, для нее важен — не для нас! А не захочет проснуться — пусть так и спит, пока не подохнет во сне!
Петропавла, конечно, удивил такой тон в адрес невесты, но он сделал вид, что все в порядке.
— Есть более серьезная проблема, чем ее сон, — озабоченно продолжал Слономоська. — Положим, будить ее будет Бон Жуан: мы ведь не знаем ее — вдруг она злая, как собака? — а он умеет разговаривать с
