для жены и дочери, а в третьем — пасека для всего семейства». Вот и везу. Только зачем правнучке магазин? У них и так в семье мать да дочь на тряпки молятся. Обойдутся и без магазина. Игрушки, а как взаправду. Хочешь, голубчик, взглянуть?
— Интересно. С удовольствием.
Бабуся привстала с полки, я приподнял сиденье, и вдвоем мы, хоть и с трудом, вытащили чемодан. Бабуся открыла его прямо на полу. Сначала я ничего не увидел, тьма в чемодане, и только. Потом вроде бы перестук какой-то послышался. Но грохот нашего поезда все заглушал.
— Ночь там сейчас, — сказала бабуся. — А может быть, и день.
Я нагнул голову и присмотрелся. В темноте ночи на дне чемодана мчался поезд. И электровоз и вагончики — все было сделано очень тщательно, как взаправдашнее, только малюсеньких размеров. Я хотел потрогать игрушку, но, как только коснулся одного из вагончиков пальцем, что-то дернуло наш вагон, да уж что-то очень сильно. Я чуть не упал, а Семен едва не свалился с полки.
— Стрелки! — чертыхнулся я и даже вспомнил анекдот про стрелочника.
Поезд-игрушка стоял на месте, но у меня возникло ощущение, что он движется. А в чем тут дело, понять никак не мог. Да-а… Занятная игрушка.
— А в рюкзаке пасека, — сказала бабуся. — Ульи стоят, избушка, лес. Речка есть, ручеек. И пчелы летают, медок собирают. Им, городским-то, пасека в диковинку. И не видели ведь никогда. А вот барахолку эту, магазин, и везти не хочу. Хватит у них и без того магазинов, да и всякого барахла. И девушку тревожить не хочется. Ишь как разметалась…
Я взглянул на Тосю. Лицо ее сейчас было очень красиво, руки действительно разметались, а одна свесилась к полу. Бабуся взяла ее и осторожно положила на простыню. Тося даже не пошевелилась. Я выпрямился, машинально оглянулся. Парень из соседнего купе на своей верхней боковой не спал, а как только я оглянулся, сразу отвел свой взгляд. Ясно, он все это время смотрел на Тосю. Ну и тип. Надо утром поговорить: чего ему пялиться на замужнюю женщину?
Я закрыл чемодан и защелкнул замки.
— И как это вы, бабуся, с такой тяжестью управляетесь?
— Ой, и не говори, голубчик. Еле запрыгнула. Поезд-то уже тронулся.
— Да я бы и с одним чемоданом не запрыгнул.
— А получилось. Как не запрыгнешь, когда Фенька орет: «Везите скорее игрушки Кольке! Пусть меры примет!» Не помню, как и заскочила. А тут вы с молодым человеком… Ох, дела, наши дела… Заговорила я тебя своими разговорами. Ты уж извини. Этот молодой человек в шляпе, конечно, интереснее рассказывал. На то он и пришелец… Но ведь хочется с кем-нибудь поговорить.
Да. Я знал это. В поездах люди знакомятся очень быстро и рассказывают порой друг другу про себя такие истории, которые и самым близким не осмелились бы поведать.
— Ты спи, голубчик, спи. Пусть моя скучная старушечья история поможет тебе заснуть.
— Да нет. История очень интересная. Что-то в ней есть.
— Лезь, лезь на полку, голубчик. А я подремлю сидя. Часа два уже осталось.
Я оглядел коридор. Теперь уже наверняка все спали, кроме, нас. Даже тот парень из соседнего купе, что засматривался на Тосю.
— Подремлю, пожалуй, — сказал я и как есть, не раздеваясь, улегся на полке.
Покачивало. Раньше меня в поездах всегда здорово убаюкивало.
5
Неясный полусумрак вагона начал рассеиваться, всхрапывания и сонное сопение отдалились куда- то за горизонт, в бесконечность. А сам горизонт оказался вдруг резко очерченным. Вокруг, насколько хватал глаз, желтая стерня. Лишь здесь, возле озера, зеленели низкорослые кусты, да противоположный край темнел камышами. Метрах в ста от берега стоял вагончик и палатка на десять человек. Там варили ужин. Я только что приехал на тракторе ДТ-54, и теперь надо было искупаться. Я задержался на поле, дискуя стерню, хотелось добить этот участок, чтобы завтра начать новый. Я сбросил с себя промасленную рубаху и брюки, постоял немного и зашел в воду. Теплая, она была приятна и ласкова. Я заплыл на середину этого искусственного озера, образованного запрудой в овраге, полежал немного на спине, потом доплыл до противоположного берега и двинулся вдоль камышей. Здесь уже все было исследовано за полтора месяца работы. И все же я нашел просвет, с метр шириной, извилистый, может, потому и не замеченный никем. Плыть здесь можно было только брассом, тихонечко, да я и не торопился, не хотелось вылезать из воды. Таинственный ход в камышах закончился маленьким пятачком песка, метра два на три, а дальше шли заросли кустов. Этот пятачок нельзя было заметить и с берега. Я покрутил головой по сторонам: никого. Вылез, стряхнул воду, потянулся… на плечи мне легли чьи-то руки, нагретые солнцем, и горячее тело прижалось к спине. Я вздрогнул и чуть было не заорал: «Кто это?!» — но лишь замер. Потом руки опустились, меня резко повернули… Та самая студентка из последнего купе. Беззвучно смеется, и солнечные зайчики прыгают в ее глазах. «Что же ты так долго не приплывал?» — «Только что пригнал трактор… А ты…» — «Тс-с… Наговоримся еще… Ага?» — «Да». Ее лицо уткнулось мне в грудь, и я потрогал черные распущенные по спине волосы. Они были сухими.
— Эй, голубчик! — закричали с того берега. Но мне не хотелось уплывать отсюда.
— Голубчик, ишь заснул как крепко. Вставай. Старотайгинск.
Это был сон. Но какой сон!
— А как ты сладко спал, голубчик… Зря я тебя разбудила.
— Нет, нет, бабуся. В самый раз. Все равно бы эти через пять минут приперлись.
— Кто же?
— А-а… Фу! Во сне это. Хорошо, бабуся, что разбудили.
— Ну и ладно. Ты, поди, умываться будешь?
— Потом. Провожу вас, пробегусь по вокзалу. Не был здесь ни разу.
— Ну и хорошо. Пробегись. Разомнешься немного.
— Еще один безбилетный пассажир, — сказала проводница, выходя из последнего купе. — Вот чудит молодежь!
— Серьезная женщина, — заметил я, когда она прошла.
— Работа ответственная, будешь серьезным, — сказала бабуся.
За окнами в мутном еще рассвете мелькали огни, поезд вздрагивал на стрелках и замедлял ход.
Я взял рюкзак за лямку, рванул, толку пока никакого не вышло. С верхней полки соседнего купе соскочил парень, молча ухватил рюкзак. С помощью бабуси он нацепил на меня эту самую пасеку. Стоять еще было можно, но как сделать шаг, я не представлял. Рискнуть, что ли? Я рискнул, но, чтобы не упасть, обеими руками ухватился за стойки по бокам коридора. А как же бабуся с ним? Я сделал еще шаг. Теперь нужно было сделать два без всякой опоры для рук. Это мне удалось только с помощью волевого усилия. Ну а теперь снова есть за что уцепиться. Сзади пыхтел парень с чемоданом, ему приходилось не легче, да еще и руки заняты. Поезд притормаживал, а когда толчком остановился, я по инерции понесся вперед, чуть не раздавив трех пассажиров с полотенцами в руках. Парень загремел чемоданом, зацепился за что-то. Меня здорово тряхнуло, да и весь поезд тоже.
Вот и тамбур. Теперь бы только шагнуть на платформу.
— Пропустите, — прохрипел я проводнице.
Вид у меня, наверное, был страшен, потому что тетя Маша резко отскочила в сторону. И я вывалился на перрон.
— Бабуся у вас в вагоне есть? — спросил меня черноволосый гигант.
— Во… Вот рюкзак. — Я и снять-то его не мог. — Помогите.
Гигант мигом высвободил мои плечи из лямок. Я тяжело дышал. Надо было помочь парню. Но гигант сообразил сам. А тут уж и бабуся осторожно выходила из вагона.
— Бабуся, родненькая!
