менее начало.
Сабрина выбежала из галереи с такой быстротой, словно за ней гнался сам дьявол. В ушах неприятным эхом отдавался стук каблучков. Услышав почти бесшумные шаги лакея, она спряталась в нише и дождалась, пока тот пройдет мимо. Наконец девушка добралась до своей спальни и трясущимися пальцами повернула ключ в скважине. С облегчением переведя дух, она встала перед высоким зеркалом и коснулась пальцами распухшего лица. На кого она похожа! Красные глаза, все еще мокрые от слез ресницы, грязные потеки на горящих щеках, к которым невозможно притронуться. Как получилось, что она даже в собственном доме бессильна против негодяя?!
Сабрина вспомнила, как впервые увидела Тревора. Тот прибыл из Италии всего полтора месяца назад, такой очаровательный, услужливый, прекрасно воспитанный, готовый на все в своем мальчишеском стремлении завоевать симпатии домочадцев, особенно Элизабет. А руки! Белые и мягкие, как у женщины! Недаром дедушка брезгливо проворчал себе под нос, что новоявленный родственник — попросту тщеславный, надутый павлин!
Дедушка…
Сабрина отвернулась от зеркала и устало опустилась на кровать. Если она откроет ему глаза на Тревора, гнев дедушки будет ужасен.
Сабрина тихо всхлипнула. Он ее единственная защита от кузена, но, к сожалению, слишком стар. Видно, остается одно!
Она пойдет к Элизабет, расскажет все, и вместе они примут решение.
Девушка наспех плеснула в лицо холодной водой. Выглядела она по-прежнему ужасно. Что же, по крайней мере это послужит для Элизабет достаточным доказательством правдивости ее рассказа. Пусть знает, за какого человека вышла замуж!
Сабрина переоделась в старое коричневое платье, порванную одежду свернула в узел и сунула в угол шкафа и направилась к сестре. Элизабет сидела в своей комнате за маленьким бюро и писала письма, вероятно, благодарила гостей, принявших приглашение на свадьбу.
— Оставьте нас, Мэри, — велела Сабрина горничной.
Элизабет подняла на сестру блеклые голубые глаза, но ничего не сказала, пока Мэри с величайшей неохотой не направилась к выходу. Отложив перо, она пригладила прядь светлых, как у мужа, волос, заправленных в узел.
— Совершенно ни к чему вести себя так грубо с Мэри. Она девушка чувствительная и нежная. Не желаю, чтобы ты впредь так поступала. Итак, что тебе нужно? Неужели не видишь, что я занята! Ломаю голову, какими словами благодарить виконтессу Ашфорд за это чудовищное кашпо. Можешь себе представить, мерзкий горшок весь разрисован голубыми тюльпанами! Тревор смеялся до упаду!
— Кашпо действительно уродливое. Но Мэри-Луиза искренне хотела тебя порадовать, — заметила Сабрина. — И в конце концов это не важно. Послушай, Элизабет, мне нужно с тобой поговорить. Знаю, для тебя это будет ужасным потрясением, но ты должна мне помочь. Тревор… Тревор пытался меня изнасиловать.
Элизабет чуть подняла почти белую бровь и посмотрела на каминные часы. Губы ее искривила легкая улыбка.
— Сначала ты выгоняешь Мэри, потом утверждаешь, что муж, с которым мы не прожили и двух недель, едва не взял тебя силой. Это какая-то новая игра, Сабрина? Неужели ты так завидуешь моему счастью? Еще только три часа дня, так что ни о каких изнасилованиях не может быть и речи! Слишком рано!
Сабрина в изумлении воззрилась на сестру, не веря собственным ушам. В голосе Элизабет звенели льдинки! Нет, она просто не поняла, о чем идет речь!
Девушка бросилась к сестре.
— Взгляни на меня хорошенько! Он избил меня, и это доставило ему несказанное удовольствие! Да не отводи глаз, черт бы тебя побрал!
Элизабет равнодушно пожала плечами:
— Подумаешь, щеки раскраснелись! Ты вечно бегаешь на солнце с непокрытой головой, что тут удивительного!
— Сейчас зима, Элизабет! Все эти дни небо было затянуто тучами!
Сабрина в отчаянии опустилась на колени, сжимая ладонь сестры, и подняла голову. Неужели Элизабет не замечает, как распухло ее лицо?
— Поверь мне, сестра! Для Тревора нет разницы, когда взять женщину, ночью или днем! Я отправилась в галерею взглянуть на портрет графини. Хотела попробовать нарисовать его. Тревор проследил, куда я иду. Он знал, что туда редко кто заходит и вряд ли я смогу рассчитывать на помощь. Элизабет, неужели ты ничего не замечаешь? Только не говори, что это всего-навсего румянец! Нет, он бил меня, бил и не мог остановиться. Это злобное, жестокое чудовище, у которого нет ни чести, ни совести. Он даже угрожал убить дедушку, если я расскажу ему правду. Давай вместе решим, что делать!
Элизабет брезгливо, словно червяка, стряхнула ее руку и медленно встала. Сабрина тоже поднялась. Элизабет была дюйма на три выше сестры и поэтому могла легко смотреть на нее сверху вниз. В глазах ее стыла откровенная неприязнь.
— Я запрещаю тебе, Сабрина, слышишь, запрещаю нести подобную чушь! И впредь помни, что ты говоришь о моем муже и нашем кузене! Неужели для тебя так мало значит, что после смерти деда он станет графом Монмутом?
Сабрина невольно отпрянула.
— Элизабет, да слышала ли ты меня? Поняла, что я сказала? Черт, да посмотри же на меня хорошенько! На моих щеках до сих пор отпечатки его пальцев! Какой же это вздор? Мне очень жаль, но тебе придется поверить. Тревор — настоящий негодяй! Он едва меня не изнасиловал. Я не лгу. Он не стоит тебя. Пригрозил, что изувечит, если я посмею запереть дверь спальни. Пожалуйста, милая, подумай, как быть.
Глава 3
Элизабет откинулась на спинку изящного французского креслица, тихо выбивая по ручке кончиками пальцев одну лишь ей известную мелодию. Немного погодя она пригладила светло-голубую юбку, полюбовалась своим обручальным кольцом, на котором в окружении крупных бриллиантов сверкал гигантский изумруд, и, наконец, подняв глаза, улыбнулась сестре. Вид изуродованного лица Сабрины был истинным бальзамом для ее злобной душонки.
— Надеюсь, ты еще девственна, Сабрина?
Сабрина растерялась от неожиданности. Почему тон сестры так равнодушно-пренебрежителен?
— Отвечай же! Ты что, онемела? Или окончательно поглупела?
Сабрина покраснела, вспомнив глухой воющий вопль Тревора и медленно расплывшееся по панталонам пятно. Боже, как она ненавидит его и все то, в чем он успел ее просветить за столь короткое время!
— Да, я невинна, вопреки всем усилиям этого подонка.
Щелки глаз Элизабет почти скрылись за опущенными ресницами.
— Итак, дорогая младшая сестричка, ты флиртовала с Тревором, всячески завлекала его, дразнила, а он, податливый на зов плоти как любой мужчина, решил взять то, что ему с такой готовностью предлагают. Ну а ты… ты немедленно струсила и сбежала, едва поняла, что он воспринял твое кокетство всерьез. Побоялась, что он наградит тебя ребенком?
Сабрина схватила пальцы сестры, увидела презрение в ее невыразительных, как у снулой рыбы, глазах и отдернула руку, словно обожглась.
— Элизабет, да очнись же! Ты сама не веришь тому, что плетешь! В твоих устах это звучит так, словно я намеренно пыталась соблазнить твоего мужа! Говорю же, он тщеславный, пустоголовый,
