Голос пилота звучал невозмутимо. Маршалл всмотрелся в сменяющие друг друга на экране зеленые буквы и цифры, которыми обозначались самолеты, находящиеся в воздухе. Пятьсот сорок пятый приближался к калифорнийскому побережью. Он вот-вот должен был пролететь над Марина-дем-Рей. До Лос-Анджелеса ему оставалось еще полчаса пути.
— Пятьсот сорок пятый, принимаю вашу просьбу очистить полосу для посадки, — сказал Дейв. — Что у вас произошло?
— Неприятности с пассажирами, — ответил пилот. — Нам потребуются машины “Скорой помощи”. Тридцать или сорок машин. Может быть, больше.
Его слова ошеломили Дейва.
— Повторите, Пятьсот сорок пятый. Вы сказали, сорок машин “Скорой помощи”?
— Да, Мы прошли через зону сильной турбулентности. Пострадали пассажиры и члены экипажа.
'Почему же ты до сих пор мне этого не сказал?” — подумал Маршалл. Он развернулся в кресле и кивнул начальнику смены Джейн Левин. Та взяла запасные наушники, надела их и прислушалась.
— “Транс-Пасифик”, я регистрирую ваше требование предоставить сорок машин “Скорой помощи”, — произнес Маршалл.
— Господи, — сказала Джейн, морщась. — Сорок?
— Вас понял, — донесся по-прежнему невозмутимый голос пилота. — Сорок машин.
— Вероятно, вам потребуется медицинский персонал. Какие повреждения получили люди?
— Точно не знаю.
Джейн жестом велела Дейву продолжать расспрашивать пилота.
— Назовите приблизительное количество жертв, — велел Маршалл.
— К сожалению, не могу. Оценить невозможно.
— Кто-нибудь потерял сознание?
— Нет, не думаю, — ответил пилот. — Но двое мертвы.
— Черт побери, — сказала Джейн. — Как мило с его стороны сообщить нам об этом. Кто он такой?
Маршалл нажал клавишу, открывая в верхнем углу экрана окно с регистром Пятьсот сорок пятого.
— Капитан Джон Чанг. Пилот первого класса, компания “Транс-Пасифик Эрлайнс”.
— Надеюсь, сюрпризов больше не будет, — произнесла Джейн. — Самолет в порядке?
— Пятьсот сорок пятый, в каком состоянии машина? — спросил Дейв.
— Незначительные повреждения в пассажирском отсеке.
— В каком состоянии панель управления?
— Органы управления функционируют исправно. Показания РПД в пределах нормы. — Речь шла о регистраторе полетных данных, фиксирующем неисправности; если прибор свидетельствует, что все в порядке, возможно, так оно и есть.
— Пятьсот сорок пятый, я записываю ваш ответ, — сказал Маршалл. — В каком состоянии экипаж?
— Капитан и второй пилот чувствуют себя нормально.
— Вы сказали, что кто-то из членов экипажа пострадал.
— Да. Ранены две стюардессы.
— Вы можете назвать повреждения, которые они получили?
— К сожалению, нет. Одна из них потеряла сознание. О второй мне ничего не известно.
Маршалл покачал головой:
— Он только что утверждал, что все находятся в сознании.
— Не верю ни одному его слову, — отозвалась Джейн. Она взяла трубку красного телефона. — Поднимите по тревоге пожарную команду. Затребуйте бригады “Скорой помощи”, вызовите нейрохирургов и реаниматоров и направьте их на поле. Оповестите клиники Уэст-сайда. — Она посмотрела на часы. — А я позвоню в БСВТ Лос-Анджелеса. Нам предстоит тяжелый денек.
Дэниел Грин, сотрудник Федеральной администрации воздушных перевозок, дежурил в конторе Бюро стандартов воздушного транспорта на шоссе Империал Хайвей в километре от лос-анджелесского аэропорта. Окружные БСВТ осуществляли контроль деятельности компаний-перевозчиков, надзирая буквально за всем — от технического обслуживания машин до переподготовки пилотов. Грин приехал на службу раньше обычного, собираясь разгрести завал бумаг на своем столе: его секретарь уволилась неделю назад, а руководитель бюро отказался заменить ее, ссылаясь на распоряжение из Вашингтона, запрещавшее пополнять убыль персонала. Грин взялся за работу, недовольно ворча. Конгресс урезал бюджет ФАВП, требуя делать больше за меньшие деньги и предлагая в ответ на возросший объем работ повышать производительность труда. Однако объем перевозок увеличивался на четыре процента в год, а парк самолетов продолжал устаревать. Даже НКТБ пострадала; для ликвидации последствий авиакатастроф Национальной комиссии по транспортной безопасности выделили всего миллион долларов в год, и…
Зазвонил красный телефон — экстренная линия. Грин взял трубку и услышал голос женщины из диспетчерской:
— Нам только что сообщили об инциденте на борту прибывающего самолета зарубежной компании.
— Ага. — Грин потянулся за блокнотом. Для работников ФАВП слово “инцидент” имело специфический смысл; им обозначались происшествия, которые, по мнению перевозчика, относились к категории легких. “Катастрофой” назывались события, повлекшие за собой человеческие жертвы либо серьезные повреждения конструкции самолета; но если речь шла об “инциденте”, заранее ничего нельзя было сказать наверняка. — Слушаю вас.
— Рейс “Транс-Пасифик” номер 545, следующий из Гонконга в Денвер. Пилот запросил срочную посадку в Лос-Анджелесе. Утверждает, будто бы во время полета они попали в турбулентный поток.
— Машина способна держаться в воздухе?
— По его словам, да, — ответила Джейн, — На борту пострадавшие, пилот потребовал сорок машин “Скорой помощи”.
— Сорок?
— Еще у них два места холодного груза.
— Замечательно. — Грин поднялся из-за стола. — Когда они прибывают?
— Через восемнадцать минут.
— Восемнадцать… черт побери, почему не сообщили раньше?
— Мы сами только что узнали об этом и сразу позвонили вам. Я оповестила службу экстренной медицинской помощи и подняла по тревоге пожарных.
— Пожарных? Но ведь самолет в порядке?
— Кто знает? — отозвалась Джейн. — От пилота мало толку. Такое чувство, что он находится в состоянии шока. Через семь минут мы передаем управление башне.
— Ясно, — произнес Грин. — Немедленно выезжаю.
Он схватил нагрудный знак и сотовый телефон и шагнул к двери. Проходя мимо Карен, девушки в приемной, он спросил:
— Кто из наших в международном терминале?
— Кевин.
— Позвони ему и скажи, что через пятнадцать минут там приземлится рейс “Транс-Пасифик” номер пятьсот сорок пять из Гонконга, Кевин должен встретить его у ворот “рукава” и не дать экипажу покинуть самолет.
— Ясно, — ответила Карен и потянулась к трубке телефона.
