В одиннадцать двадцать пять телефон зазвонил снова.
Страховой агент, с которым Ассоциация торговцев подписала годовой полис на 'мустанга' от имени Чейза, хотел узнать, достаточна ли сумма страховки и не хочет ли Чейз повысить ее до номинала. Он расстроился, когда Чейз сказал, что сумма вполне достаточна.
В одиннадцать пятьдесят раздался очередной телефонный звонок. Когда Чейз взял трубку, послышался голос убийцы:
– Алло, ну как провел утро?
– Чего тебе надо? – спросил Чейз.
– Видел газеты? – Он говорил хриплым, громким шепотом.
– Одну из них.
– Замечательная обертка для твоего героизма, поток слащавой прозы, а?
– Не люблю рекламы, – сказал Чейз, надеясь снискать благосклонность этого типа, хотя прекрасно понимал, что им следует поменяться ролями.
– Ну нет, это ты только пижонишь, а самому нравится.
– Чего тебе надо? – повторил Чейз.
– Сказать, чтобы в шесть вечера ты был у телефона. Я провел все утро, исследуя твою биографию, собираюсь заняться тем же самым и днем. В шесть я сообщу тебе о том, что нашел.
Чейз спросил:
– Для чего тебе это?
– Я же не могу вынести тебе приговор, пока не узнаю, какие преступления ты совершил. – Непрерывное сипение протестующих голосовых связок прозвучало почти весело. Чейз уже и раньше замечал эту интонацию. Убийца продолжал:
– Видишь ли, я не наугад выбрал греховодников, которых наказал на Канакауэе.
– Нет?
– Нет, прежде я исследовал ситуацию. – Человек хихикнул, в результате чего его поврежденная глотка спровоцировала приступ кашля, будто у заядлого курильщика.
Снова овладев своим голосом, он сказал:
– Я ездил туда каждый вечер в течение двух недель и переписывал номера машин, а потом сопоставил их.
– Зачем? – спросил Чейз.
– Да чтобы найти самых закоренелых греховодников, которые встречаются чаще других, – ответил незнакомец. – В нашем штате за два доллара в дорожной инспекции вам сообщат фамилию владельца, стоит только назвать номер машины. Вот так я и установил личность мальчишки, и мне уже ничего не стоило узнать имя его партнерши. Она, кстати, третья девица, с которой он встречается, и не одну ее он развлекал на Канакауэе, хотя она-то, поди, думала, что у него нет других подружек. У нее тоже были связи на стороне. Я дважды следил за ней, когда она выезжала с другими парнями, и один раз отдалась своему дружку.
– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Чейз.
– Послушай-ка, – вспылил незнакомец, – никогда не спрашивай меня о моих методах. – От злости он снова закашлялся и, отдышавшись, продолжил:
– Они оба дрянь – что парень, что девка – и заслуживали именно той кары, какую я им назначил, если бы ты не спас ее.
Чейз молча ждал.
– Понимаешь, я должен изучить твою подноготную так же тщательно, как и у этих двоих. Иначе я никогда не буду уверен, заслужил ли ты смертный приговор, или я убил тебя из мести за то, что ты помешал осуществить мой план. Короче говоря, я не убиваю людей. Я казню тех, кто заслуживает казни.
– Я не хочу, чтобы ты сюда звонил, – сказал Чейз.
– Попробуй останови меня.
– Я поставлю жучки на линию.
– Это меня не остановит. – Голос незнакомца снова зазвучал весело. Я стану звонить из разных будок в городе и говорить так кратко, что меня не выследят, – только и всего.
– А если я не буду подходить к телефону? – спросил Чейз.
– Будешь.
– Почему ты так уверен?
– Да просто ты захочешь знать, что я о тебе выяснил, и еще – когда именно я вынесу тебе приговор и когда ты умрешь. – Последние несколько слов прозвучали едва слышно, казалось, он больше не желает насиловать свой голос. – В шесть часов вечера, – напомнил он Чейзу и дал отбой.
Чейз бросил трубку, разозлившись из-за того, что убийца знает его гораздо лучше, чем он сам. Конечно же он подойдет к телефону в любое время. И по тем же самым причинам он отвечал на все назойливые звонки в течение последних недель, вместо того чтобы сменить номер. Вот только беда: он и сам толком не знает, каковы эти причины.
Решительно сняв трубку, Чейз набрал номер полицейского участка. В первый раз за десять с половиной месяцев он набрал номер, первым куда-то позвонил. Номер полиции, вместе с номерами пожарной команды и службы помощи утопающим, значился на карточке, приклеенной к основанию телефона, точно кто-то специально позаботился о том, чтобы ему легче было сделать этот шаг.
Ответил дежурный сержант, и Чейз, представившись, попросил подозвать Уоллеса. В тот миг он был не против воспользоваться своей славой для достижения цели.
– Да, мистер Чейз, чем могу помочь? – спросил Уоллес.
Чейз не сказал того, что намеревался, а вместо этого спросил:
– Как идет следствие?
Уоллес был не прочь поговорить о работе.
– Медленно, но верно, – сообщил он Чейзу. – Мы нашли отпечатки на его ноже и послали их копии в Вашингтон и в столицу штата.
Если его когда-либо арестовывали за серьезное преступление или он служил правительственным чиновником, мы установим его личность за двадцать четыре часа.
– А если у него никогда не снимали отпечатков?
Уоллес был преисполнен оптимизма:
– Все равно установим. Мы нашли в 'шеви' его кольцо. Оно не принадлежало убитому парню, и вам, похоже, мало размера на три. Вы ведь не теряли кольца?
– Нет, – сказал Чейз.
– Я так и думал. Нужно было, конечно, позвонить вам и спросить, но я пребывал в уверенности, что оно не ваше. Так что это однозначно его кольцо.
– А что-нибудь еще, кроме кольца и отпечатков?
– Мы ведем – только это сугубо между нами – постоянную слежку за девушкой и ее родителями. Если он попытается убить ее, то попадется в нашу ловушку.
– А вы полагаете, может?
– Безусловно, ведь он наверняка подозревает, что она способна опознать его. Не забывайте: девушка отчетливо видела его лицо и ему невдомек, насколько плохо она тогда соображала.
– Да, пожалуй.
– Мне сейчас пришло в голову, что не мешало бы и к вам приставить 'хвост'. Вы об этом не думали?
Чрезмерно встревожившись от такого предложения, Чейз поспешил отказаться:
– Нет-нет. Я не вижу в этом смысла.
– Вы же знаете, – сказал Уоллес, – история попала в утренние газеты. Он едва ли боится, что вы его опознаете, как девушка, но, наверное, здорово зол на вас.
– Значит, он сумасшедший.
– А кто же еще, мистер Чейз?
– Вы хотите сказать, что, допросив девушку, не узнали ничего о мотивах? Может быть, какие-нибудь
