Феннерам, что с Джозефом Карвеном покончено и что им не следует ни в коем случае упоминать о событиях этой ночи. Как ни самонадеянно звучал приказ, в нем было нечто, не позволяющее его ослушаться, словно он исходил от какой-то высшей власти, обладающей страшной силой; так что об увиденном и услышанном Феннерами в ту ночь рассказывают лишь случайно уцелевшие письма Люка, которые он просил уничтожить по прочтении. Только необязательность коннектикутского родственника, которому писал Люк — ведь письма в конце концов уцелели, — сохранила это событие от всеми желаемого забвения. Чарльз Вард мог добавить одну деталь, добытую им после долгих расспросов жителей Потуксета об их предках. Старый Чарльз Слокум, всю жизнь проживший в этом селении, сказал, что до его дедушки дошел странный слух — будто бы в поле недалеко от селения через неделю после того, как было объявлено о смерти Джозефа Карвена, было найдено обуглившееся изуродованное тело. Разговоры об этом долго не умолкали, потому что этот труп, правда, сильно обгоревший, не принадлежал ни человеку, ни какому- нибудь животному, знакомому жителям Потуксета или описанному в книгах.
Никто из тех, кто предпринял ночной набег, ничего о нем не рассказывал, и все подробности, дошедшие до нас, переданы людьми, не участвовавшими в сражении. Поразительна тщательность, с которой непосредственные участники штурма избегали малейшего упоминания об это предмете.
Восемь моряков были убиты, но, хотя их тела не были переданы семьям, те удовольствовались рассказом о столкновении с таможенниками. Так же были объяснены и многочисленные раны, тщательно забинтованные доктором Джейбзом Бовеном, который сопровождал отряд. Труднее всего было объяснить странный запах, которым пропахли вес участники штурма — об этом говорили в городе несколько недель. Из тех, кто командовал группами, самые тяжелые ранения получили капитан Виппл и Мозес Браун, и письма, отправленные их женами своим родственникам, говорят о том, в каком отчаянии были эти женщины, когда раненые решительно запретили им прикасаться к повязками и менять их.
Участники нападения на ферму Карвена сразу как-то постарели, стали раздражительными и мрачными. К счастью, вес они были сильными, привыкшими действовать в самых тяжелых условиях, и кроме того, искренне религиозными людьми, ортодоксами, не признающими никаких отклонений от привычных им верований. Умей они глубже задумываться над пережитым и обладай более развитым интеллектом, они бы, возможно, серьезно заболели. Тяжелее всего пришлось Президенту Меннингу, но и он сумел преодолеть мрачные воспоминания, заглушая их молитвами. Каждый из этих выдающихся людей сыграл в будущем важную роль. Не более чем через двенадцать месяцев после этого события, капитан Виппл был во главе восставшей толпы, которая сожгла таможенное судно «Теспи», и в этом его поступке можно усмотреть желание навсегда избавиться от ужасных образов, отягощающих его память, сменив их другими воспоминаниями.
Вдове Джозефа Карвена отослали запечатанный свинцовый гроб странной формы, очевидно найденный на ферме, где он был приготовлен на случай необходимости; в нем, как ей сказали, находилось тело мужа. Ей объявили, что он был убит в стычке с таможенниками, подробностей которой ей лучше не знать. Больше никто ни словом не обмолвился о кончине Джозефа Карвена, и Чарльз Вард имел в своем распоряжении лишь неясный намек, на котором построил свою теорию. Это была лишь тонкая нить — подчеркнутый дрожащей рукой пассаж из конфискованного послания Джедедии Орна к Карвену, которое было частично переписано почерком Эзры Видена. Копия была найдена у потомков Смита, и можно было лишь гадать, отдал ли ее Виден своему приятелю, когда все было кончено, как объяснение случившихся с ними чудовищных вещей, либо, что было более вероятно, письмо находилось у Смита еще до этого, и он подчеркнул эти фразы собственной рукой. Вот какой отрывок подчеркнут в этом письме:
«Я вновь и вновь говорю Вам: не вызывайте Того, кого не сможете Покорить воле своей. Под сими словами подразумеваю я Того, кто сможет в свою Очередь призвать против Вас такие силы, против которых бесполезны окажутся Ваши самые сильные инструменты и заклинания. Проси Меньшего, ибо Великий может не пожелать дать тебе Ответа, и в его власти окажешься не только ты, но и много большее».
В свете этого пассажа, размышляя о том, каких невыразимо ужасных союзников мог вызвать силами магии Карвен в минуту отчаяния, Чарльз Вард задавал себе вопрос, действительно ли его предок пал от руки одного из граждан Провиденса.
Влиятельные люди, руководившие штурмом фермы Карвена, приложили немало усилий к тому, чтобы всякое упоминание о нем было стерто из памяти людей и из анналов города. Вначале они не были так решительно настроены и позволили вдове погибшего, его тестю и дочери оставаться в полном неведении относительно истинного положения дел; но капитан Тиллингест был человеком хитрым и проницательным и скоро узнал достаточно, чтобы ужаснуться и потребовать от своей дочери возвращения девичьей фамилии. Он приказал сжечь все книги покойного и оставшиеся после него бумаги и стереть надпись с надгробия на могиле своего зятя. Он был хорошо знаком с капитаном Випплем и, вероятно, получил больше сведений от бравого моряка, чем кто-нибудь иной, относительно последних минут колдуна, заклейменного вечным проклятием.
С этого времени было строго запрещено упоминать даже имя Карвена и приказано уничтожить все касающиеся его записи в городских архивах и заметки в местной газете.
Миссис Тиллингест, как стала называться вдова Карвена после 1772 года, продала дом на Олни- Корт и жила вместе со своим отцом на Павер Лейн до самой смерти, которая последовала в 1817 году. Ферма в Потуксете, которую все избегали, с годами ветшала и, казалось, пришла в запустение в невиданной быстротой. К 1780 году там оставались только каменные и кирпичные здания, а к 1800 году даже они превратились в груду развалин. Никто не осмеливался пробраться через разросшийся кустарник на берегу реки, где могла скрываться потайная дверь, никто не пытался представить себе обстоятельства, при которых Джозефа Карвена лишь смерть спасла от ужасов, вызванных им самим.
И только дородный капитан Виппл время от времени бормотал себе под нос, как утверждали люди, обладавшие хорошим слухом, не совсем понятные слова:
«Чума его возьми... если уж вопишь, то не смейся... Этот проклятый мерзавец напоследок припрятал самое скверное... Клянусь честью, надо было сначала сжечь его дом».
Глава 3. Поиски и воплощение.
1.
Как мы уже говорили, Чарльз Вард только в 1918 году узнал, что Джозеф Карвен — один из его предков. Не следует удивляться тому, что он тотчас же проявил живейший интерес ко всему, касающемуся этого таинственного человека, каждая позабытая подробность жизни которого стала для Чарльза чрезвычайно важной, ибо в нем самом текла кровь Джозефа Карвена. Да и всякий специалист по генеалогии, наделенный живым воображением и преданный своей науке, не преминул бы в подобном случае начать систематический сбор данных о Карвене.
Свои первые находки он не пытался держать в тайне, так что доктор Лайман даже колебался, считать ли началом безумия молодого человека момент, когда он узнал о своем родстве с Карвеном, или отнести его к 1919 году. Он обо всем рассказывал родителям, хотя матери не доставило особого удовольствия известие, что среди се предков есть такой человек, как Карвен, — и работникам многих музеев и библиотек, которые посещал. Обращаясь к владельцам частных архивов с просьбой ознакомить его с имеющимися в их распоряжении записями, он не скрывал своей цели, разделяя их несколько насмешливое и скептическое отношение к авторам старых дневников и писем. Он часто выказывал искренний интерес к тому, что же в действительности произошло полтораста лет назад на той потуксетской ферме, чье местоположение он тщетно старался отыскать, и кем собственно был Джозеф Карвен.
Получив в свое распоряжение дневник Смита и его архив и обнаружив письмо от Джедедии Орна, он решил посетить Салем, чтобы выяснить, как провел Карвен молодость и с кем был там связан, что он и сделал во время пасхальных каникул в 1919 году. В Институте Эссекса, который был ему хорошо знаком по прошлым визитам в этот очаровательный романтический старый город с полуобвалившимися английскими фронтонами и теснящимися друг к другу остроконечными кровлями, Чарльз был очень любезно принят и
