— Как на всякого другого, — ответил Смит. — Во всяком случае, Мондрагон сказал именно так.
— Я сообщу президенту. Если этот человек американец, Кастилья непременно пожелает о нем узнать, кем бы он ни был.
— В таком случае я приступаю к поиску декларации в Шанхае. Как быть с остальными копиями?
— Я займусь той, которая хранится в Багдаде. Если повезет, сведения о местонахождении третьей нам не понадобятся. — Клейн выдержал паузу. — Имей в виду, нас поджимают сроки. По расчетам ВМФ, до прибытия «Доваджер Эмпресс» в Персидский залив осталось лишь пять суток или даже меньше.
Президент Кастилья завтракал в Овальном кабинете за массивным сосновым столом, который он привез с собой из губернаторской резиденции в Санта-Фе. Стол служил ему там и продолжал служить здесь. С ностальгическим чувством Кастилья положил на тарелку сандвич с сыром и перцем, развернулся в новом откидном кресле и выглянул в окно с видом на ухоженную лужайку и монументы, которые он любил с детства. Однако сейчас перед мысленным взором президента появлялись другие картины — широкая красная полоса заката, огромные, кажущиеся пустынными, но полные жизни просторы его ранчо у южной границы родного штата Нью-Мексико, там, где и поныне можно встретить диких ягуаров. Внезапно он почувствовал себя старым и уставшим. Ему захотелось вернуться домой.
Затаенные воспоминания президента прервало появление его личного помощника Джереми.
— Прибыл господин Клейн. Он хочет переговорить с вами.
Президент бросил взгляд на часы, стоявшие на столе. Который теперь час в Китае?
— Без моего разрешения больше никого не пускать.
— Слушаюсь, сэр. — Джереми держал дверь открытой.
В кабинет торопливо вошел Фред Клейн. Из нагрудного кармашка его твидового пиджака торчал чубук трубки.
Помощник закрыл дверь, и Кастилья жестом пригласил Клейна сесть в кресло, подаренное британской королевой.
— Я собирался сегодня вечером приехать в яхт-клуб.
— Дело не терпит отлагательства. Из-за утечек я не рискнул позвонить даже по красному телефону.
Президент кивнул:
— Декларация у нас?
Клейн вздохнул:
— Нет, сэр. — Он пересказал доклад Смита.
Президент поморщился и покачал головой.
— Это ужасно. Вы известили родных погибшего агента?
— Разумеется, сэр.
— Надеюсь, о них позаботятся?
— Непременно.
Кастилья вновь выглянул в высокое окно.
— Как ты думаешь, Фред, они не откажутся нанести визит в Овальный кабинет?
— Этого нельзя делать, господин президент. «Прикрытие-1» не существует. Мондрагон занимался своими личными делами, и ничем более.
— Иногда моя работа кажется особенно трудной. — Кастилья выдержал паузу. — Итак, пока мы не располагаем тем, что я должен иметь. Когда же мы это получим?
— У Смита появилась зацепка в Шанхае. Сейчас он пытается попасть туда в качестве гостя китайского правительства. Он будет вести переговоры с микробиологом из шанхайской лаборатории. У меня есть люди в Пекине, Гонконге, Гуанчжоу и других промышленных городах, стремительно развивающихся в течение последних нескольких лет. Мои люди попытаются выяснить, не стоит ли за этим делом Пекин, и соберут информацию о «Доваджер Эмпресс», даже слухи. Также есть надежда, что мы сумеем добыть вторую копию декларации в Багдаде. Я отрядил туда своего агента.
— Отлично. Я приказал флоту выслать фрегат. Броуз считает, что у нас есть максимум десять часов, после чего на «Эмпресс» сообразят, что мы замышляем. Потом об этом узнает Китай и, возможно, весь мир.
— Если Китай пожелает сообщить об этом миру.
Клейн нерешительно замялся, хотя его никак нельзя было назвать стеснительным человеком.
— Что тебя тревожит, Фред? Что-нибудь связанное с химикатами на борту «Эмпресс»? Если так, я тоже хотел бы об этом знать.
— Нет, господин президент. — Клейн вновь умолк, подбирая слова.
На этот раз президент не стал его подгонять. Он нахмурился, гадая, что могло смутить несгибаемого шефа «Прикрытия-1».
Наконец Клейн заговорил:
— В одной из сельскохозяйственных колоний Китая содержится пожилой мужчина, который утверждает, будто бы он — американец. По словам этого человека, он пребывает в заключении со времени изгнания Чан Кайши в 1949 году.
Кастилья кивнул, его лицо посерьезнело:
— Такое случалось с нашими гражданами после Первой и Второй мировых войн. Вероятно, таких людей намного больше, чем мы полагаем. Это чудовищно и совершенно недопустимо. Мне трудно даже представить, что его до сих пор держат в заключении. Это одна из причин, по которым я настаиваю на том, чтобы договор по правам человека предоставлял инспекторам возможность вести расследование в отношении военнопленных, являющихся гражданами зарубежных государств. В любом случае, если ваши сведения верны и у нас есть надежные доказательства, мы обязаны немедленно помочь этому человеку. Как его зовут?
Клейн внимательно следил за лицом президента:
— Дэвид Тейер.
Кастилья ничем не выразил своих чувств. Буквально ничем. Как будто он ничего не слышит и ждет, когда Клейн назовет имя. Потом он моргнул и шевельнулся в кресле. Внезапно он вскочил на ноги, подошел к окну позади своего стола и выглянул наружу. Костяшки пальцев, которые он сцепил за спиной, побелели.
— Сэр?
Кастилья напрягся всем телом, словно от удара.
— Этого не может быть... ведь столько лет прошло. Неужели он еще жив?
— Что случилось... — заговорил Клейн и тут же умолк. Его внутренности стянулись тугим клубком. Он уже знал ответ.
Президент повернулся, вновь сел в кресло и откинулся на спинку. Его мысли перенеслись на огромные расстояния, в далекое прошлое.
— Он пропал в Китае, когда я был младенцем. Его искали военные, Государственный департамент, даже сотрудники личной канцелярии Трумэна, но люди Мао сделали все, чтобы помешать им. Как ты знаешь, китайские коммунисты терпеть нас не могли. Тем не менее нам удалось получить кое-какие разведданные от русских, а также американских и британских источников в Китае, и все они свидетельствовали о том, что Тейер мертв — погиб в бою, либо был захвачен и казнен коммунистами, или же его убили люди Чан Кайши за попытки вести переговоры с красными. Прежде чем уехать, он сказал моей матери, что собирается сделать это.
Президент глубоко вздохнул и чуть заметно улыбнулся Клейну.
