Андрей Лазарчук
Иное небо
— Мой Лорд, — не отводя глаз, сказал звездочет. — Чтобы составить такой гороскоп, я должен одновременно находиться и под северным, и под южным небом — что невозможно. Путешествие к берегам Африки займет не один месяц.
— А как же другие астрологи? — паучьим голосом спросил Ланкастер. — Как же великие древние?
— Потому мы и живем так, как живем.
(Леон Эндрью, «Властелин спичек»)
Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства, — а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто смел взять на себя всю тягость ответственности.
В небесах торжественно и чудно!
(Михаил Лермонтов)
6.06.1991. ОКОЛО 14 ЧАСОВ.
СТАНЦИЯ ВАРГАШИ. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ГРАНИЦА
Все, хватит с меня японской техники: неделю назад купил часы, а минутная стрелка уже отклепалась от оси и показывает не время, а направление к центру Земли — то, что меня сегодня интересует меньше всего. В конце концов, почему инженер, пусть даже на государственной службе, не может себе позволить приличные часы? Допустим, не швейцарские. Жирновато. Допустим, «Адлер»… За окном вагона справа налево прокатился лязг буферов: наверное, к «Империуму» прицепили локомотив. Конечно, «Империум» не может отклоняться от графика. А мы, конечно, можем… Очень одинаковые японцы, стоявшие под навесами у вагонов, заторопились по своим местам. Черно-белые японцы — черные пиджаки, белые брюки — садились в черно-белые вагоны «Империума», экспресса Пхеньян-Томск-Берлин- Лондон, единственного поезда, проходящего по землям всех четырех великих держав… что-то в этом мне показалось не то забавным, не то символичным — скорее всего, показалось: от скуки, — но додумать я не успел, потому что тихая музычка из репродуктора прервалась, и милый голосок — я так и видел эту белокурую голубоглазую девочку с кукольным ротиком и пышным бантом на голове — сначала по-немецки, а потом по-русски произнес: по настоянию пограничной стражи досмотр вагонов продлен, уважаемым господам пассажирам, следующим до станций Курган, Каменецк-Уральский и Екатеринбург, компания приносит свои извинения, компенсацию они могут получить в кассах вокзала в удобное для них время; после Екатеринбурга график движения будет восстановлен. Так… продлен досмотр… Я машинально посмотрел на часы, а потом хлопнул их об стол. Приедем в Курган — куплю новые. Куплю «Адлер» — назло Командору. Решено. Так и сделаю.
Но который же час? Я откатил дверь и выглянул в коридор. За окном спиной ко мне стоял часовой- пограничник в блестящей от дождя черной накидке. От купе проводника медленно шел бан-полицай — шел, заложив руки за спину и разглядывая через окна что-то на перроне. Увидев меня, он чуть ускорил шаг и положил правую руку на ремень рядом с кобурой.
— Герр офицер, — со сладкой улыбочкой заторопился я по-немецки, — не могли бы вы сказать, что произошло и который час? Я спал, и вот…
— Четырнадцать двадцать две, — ответил он. — А что произошло, не знаю. Пограничники что-то ищут. Наверное, опять кто-то пошутил насчет бомбы в багаже. Идиоты.
— Часто так шутят?
— Бывает… А у вас что, часы остановились?
— Сломались. Брак. Купил — дешевые… недели не проносил.
— Японское дерьмо, — он издали, спрятав руки за спину, взглянул на мои часы. — Консервы у них вкусные и фарфор хороший, а механизмы делать не могут.
— Ну, на Островах-то делают, — возразил я. — Только и стоят они хороших денег. А это — из Континентальной…
— Вам, конечно, видней, это вы с ними друзья, — сказал полицай. — Только, на мой взгляд, лучше немецкой техники все равно не найдешь. Не потому что я шовинист — из личного опыта…
Хлопнула дверь тамбура, загремели по железу сапоги. Мой собеседник сделал шаг назад и подтянулся, готовый рапортовать начальству. Дверь я задвинул не до конца, оставил щель, чтобы слышать что происходит — но фиг: вошел и вытянулся в струнку, отдавая честь, лейтенант пограничной стражи.
— Валинецкий Игорь Зденович, гражданин Сибири, из Томска, инженер, направляетесь в Москву по делам государственной компании «СПРТ»?
— Именно так, — сказал я.
— Пожалуйста, еще раз предъявите паспорт и вещи для повторного досмотра.
— Пожалуйста.
— Поскольку в вашем теле работает ядерный реактор, предъявите нагрудный знак, медальон и браслет.
Я показал браслет, расстегнул рубашку и продемонстрировал медальон. Лейтенант сверил номера с тем, что записано в паспорте, кивнул.
— Спасибо. Откройте чемодан.
— Что именно вас интересует?
— Простите, это тайна.
Он прошелся интроскопом по стенкам, крышке и дну моего чемодана, похлопал руками по дорожной сумке, показал на раухер:
— Прошу вас, продемонстрируйте работу аппарата.
Я вывел на экран схему интерференции полей в блоке «Пирмазенс» и показал, как меняется картина с ростом нагрузки. Лейтенант был удовлетворен.
— Благодарю вас, — сказал он. — Приношу извинения за беспокойство. Это делается в целях вашей безопасности.
— Долго мы еще простоим?
— Не больше часа.
Он вышел и через несколько минут вернулся.
— Герр инженер, не согласитесь ли вы принять попутчика?
Мне показалось, что он подмигнул.
— Главное, чтобы согласился попутчик, — я постучал ногтем по нагрудному знаку.
— Фрау без предрассудков, — сказал лейтенант.
И вошла фрау. Я почувствовал, что встаю. За спиной фрау маячил солдат с чемоданом.
Очень мило… с вашей стороны… лейтенант. Фрау походила на француженку: короткая стрижка, с прищуром глаза, высокие скулы, чуть втянутые щеки. Стройна. Необычные, ломкие движения. Я не стесню?.. Что вы, разумеется, нет. Семья с двумя детьми, очень просили… Располагайтесь, пожалуйста… мне выйти? На секунду, не больше. Вас предупредили относительно этого (напрягаю грудную мышцу, значок уезжает на полметра вперед)? Да-да, ничего особенного, я не боюсь. Замечательно…
Замечательно.
В коридоре я прижался лбом к холодному стеклу. Сердце работало во втором режиме: сто ударов в минуту. Что-то рановато начинается операция… похоже, что наши друзья из гепо нервничают. И без
