Анна и Сергей ЛИТВИНОВЫ
ОСКАР ЗА УБОЙНУЮ РОЛЬ
Пролог
Блондинка за рулем «Пежо» и в самом деле была хороша.
Она ловко припарковала свое авто у тротуара — в крохотное пространство меж двух машин. Заглушила двигатель, открыла дверцу. Стала видна ее стройная ножка в мини-юбке. Блондинка засмеялась и что-то сказала человеку, сидевшему на пассажирском сиденье (его лица пока было не разглядеть). Через минуту из автомобиля вышел и мужчина. Теперь он прекрасно был виден в безжалостном свете летнего полудня.
«Да, это он», — вздохнул про себя Валерий Петрович. Отодвинул чашечку из-под эспрессо. Поднял руку, подзывая официанта. «Десять франков — кофе, — просчитал он в уме, — плюс двадцать два франка — бутылочка перье. Грабеж среди бела дня. Если так и дальше пойдет, от моих командировочных ничего не останется. Я Данюшке и куклу-то обещанную не привезу… Но самое поганое, конечно, не это. Самое поганое, что все подтвердилось. Это действительно она. А главное — с нею точно он».
Валерий Петрович отсчитал деньги за кофе и воду, добавил чаевые и оставил на столе тридцать пять франков.
«Мерси, мсье!» — пропел официант.
Пока рассчитывался, Валерий Петрович по-прежнему рассматривал блондинку и молодого человека. Они не подозревали, что за ними наблюдают, вели себя естественно, и поведение их не оставляло никаких сомнений относительно их намерений. Молодой человек вышел из машины, оглянулся по сторонам. Валерия Петровича он не заметил — тот сидел в уличном кафе на расстоянии метров пятидесяти, в тени зонтика, прикрыв лицо темными очками.
Молодой человек что-то сказал блондинке, которая уже открывала дверь подъезда своим ключом. Та расхохоталась и фамильярно похлопала его пониже спины. В подъезд они вошли обнявшись.
Валерий Петрович грустно усмехнулся и встал из-за столика.
В лифте блондинка обняла молодого человека. Он нагнулся к ней и стал ее целовать. На шестой этаж лифт тащился долго, и молодой человек успел расстегнуть три пуговицы на блузке девушки.
Они ввалились в полутемную комнатенку мансарды и принялись судорожно срывать друг с друга одежду.
— О Жюли, — пробормотал он по-русски, — я так хочу тебя!
— Подожди, Николя, подожди, — отвечала она по-французски и смеялась, — какой ты нетерпеливый — настоящий медведь!…
— О Жюли, я так хочу тебя!
— Подожди, Николя, подожди, какой ты нетерпеливый — настоящий медведь!
Эти голоса доносились из большого кассетного магнитофона.
Двое мужчин в наушниках, слушавших запись, обменялись выразительными взглядами.
— О черт! — сказал первый по-английски. — Опять придется слушать эту порнуху.
Из магнитофона стали доноситься звуки любовной борьбы: постанывание, учащенное дыхание, интимный сбивчивый шепот.
Один из мужчин, поморщившись, сделал звук тише.
Магнитофон продолжал писать вздохи и стоны, раздающиеся за стеной, в мансарде.
* * *
Кто сказал, что понедельник — день тяжелый?
Татьяна Садовникова любила понедельники. Во-первых, в понедельник легче вставать — организм, отоспавшийся за выходные, терпимее относится к будильнику. Во-вторых, в понедельник на улицах Москвы (замечено многолетней практикой) гораздо меньше машин, чем в прочие будни. То ли народ с дач уехать не спешит, то ли в воскресенье так накеросинится, что на следующий день и за руль сесть боится. В общем, красота, пробок почти нет, и на работу поэтому можно выехать попозже.
Вот и сегодня Татьяна вышла из подъезда не в полдевятого, как обычно, а ровно в девять. Одного часа ей должно хватить, чтобы доехать до службы — в район Маяковки. А если она, несмотря на понедельник, вдруг застрянет в заторе — не беда, может и припоздать чуток. Ведь она теперь не простой клерк, а креативный директор — второй по значимости человек в рекламном агентстве. А начальство — как всем хорошо известно (в особенности самому начальству!) — не опаздывает, а задерживается.
Быть начальником Татьяне нравилось. Что уж прибедняться — приятно, когда у тебя отдельный кабинет, и кожаное кресло, и личная секретарша… А еще — приличная зарплата, и статус, и возможность покомандовать! Только самым приятным для Тани были (и это, как говорит отчим, «классический парадокс женской логики») совсем не солидная должность и не круглая сумма в зарплатной ведомости.
Больше всего Садовникова гордилась тем, что совсем не тянула «на директора». Начальницы — они ведь какие бывают? Или старухи-командирши, или стервозные гранд-дамы, или, на худой конец, изможденные молодые женщины с жесткими взглядами. А про Татьяну, что она — директор, ни один человек не догадается, пока не сунешь визитку. У нее типаж совершенно «неначальничий» — молодой и бесшабашный. Фигура — стройная, если брючки — то в обтяжку, если юбка — то выше колена, волосы — пышные, морщин — не имеется. В общем, иногда даже подростки клеятся. На дискотеки в студенческие общаги приглашают… А вечная молодость — это так здорово! Вот бы она еще хотя бы лет десять продлилась!
Однако на одни лишь милости природы и собственный генетический код Таня Садовникова не надеялась — а просто прилагала все силы, чтоб ей никто не давал ее — о ужас! — двадцати семи. Как ни уставала — всегда изыскивала время, чтобы побегать по корту, сходить в бассейн или выдавить стаканчик отвратительного на вкус морковного сока. Как ни лень было — а никогда не забывала, что лицо само по себе молодым не останется. И кусочками льда протиралась, и маски накладывала, и задыхалась над кастрюлей с кипятком, чтобы очистить поры… Иногда — особенно после тяжелых переговоров или затянувшегося рабочего дня — в спортзал она шла, как на каторгу, и от одной мысли, что надо чистить морковку, а потом давиться невкусным соком, ее передергивало. Вместо спорта хотелось в кроватку, вместо здорового напитка тянуло на коньяк… Но Татьяна с искушениями обычно справлялась. Обзывала самое себя лентяйкой и слабачкой. И отправлялась на теннисный корт или в бассейн, а когда возвращалась домой, румяная и усталая, то, прежде чем рухнуть в постель, тщательно очищала лицо и накладывала тонизирующую маску… «Я сама — мой главный капитал!» — повторяла Татьяна. И очень радовалась, что она хоть и начальница, а выглядит — пусть не школьницей, конечно, но задорной студенткой лет двадцати двух. Да и чувствует себя совсем молодой — ходит быстро, чуть не вприпрыжку, и уходящий автобус может догнать на раз…
Правда, на автобусах Таня теперь ездила редко — в основном передвигалась за рулем собственной машины: творческий директор все-таки, какой уж тут общественный транспорт!
В этом году она купила — спасибо должности и высокой зарплате — небольшой джип небесно- голубого цвета — «Тойоту». Как говорят французы, «ноблесс оближ» — положение обязывает. Не пристало
