– Я не знаю. Мне надо подумать…
– Ну, думай. Я тебя не тороплю…
Вася встал с крыльца, отряхнул брюки и решительно направился к своей машине.
…Хотя Васечкино предложение, казалось, витало в воздухе, прозвучало оно все равно неожиданно.
Ника слишком долго привыкла надеяться на себя.
Поверила в то, что может пробиться сама.
Слишком дорого ей досталась свобода.
Слишком дорого для того, чтобы сейчас радостно закричать: «Вася, я люблю тебя, давай поженимся!» Не поздновато ли теперь – жениться?
Поэтому она ничего не ответила Васе-старшему. Ни через день, ни через два.
И все осталось по-старому.
Меньшой Василек чувствовал напряженность в их отношениях. Один раз спросил смущенно и доверчиво: «Мамочка, а ты разве не любишь его? Ну, моего настоящего папу?»
Ника тоже смущалась, злилась и не отвечала…
И все чаще случалось, что Вася-большой и Вася-маленький, только что весело хохотавшие друг с другом, замолкали, когда Ника входила в комнату.
…В Васечкиной гимназии начались очередные каникулы.
– Все куда-то уезжают… – грустно сказал за ужином Василек и жалобно взглянул на приглашенного к вечернему чаю Васю-старшего.
До чего же они похожи! И как хорошо смотрятся вместе!
– Так и вы поезжайте! – предложила Ника.
– Ты, Васька, вроде в Египет хотел? К пирамидам?..
– Ну что ты, мама, – вежливо сказал сын. – Ты же болеешь…
На следующее утро Ника впервые дорвалась до телефона и заказала им путевки начиная с завтрашнего дня.
'Да, паспорта вам подвезут…
И доверенность на ребенка от матери – тоже…
Фамилии?..
Безбородов и…
– Ника с трудом выдавила Васечкину ненастоящую фамилию:
– Колосов'.
Да, фамилию сыну придется менять. Парень тоже должен быть Безбородовым.
А она.., она?
Она подумает обо всем, пока они будут в отъезде.
Ведь Баргузинов до сих пор ей позванивает и, кажется, не теряет надежды.
А телечиновник Кислов присылает розы, лекарства и докторов из Кремлевки.
От авторов
Мы считаем своим приятным долгом поблагодарить всех, кто вольно – а порой и невольно – помогал нам в работе над этой книгой.
Мы весьма признательны нашему другу, капитану дальнего плавания Дмитрию К.
Елохову, который взял на себя труд ознакомиться с нашим рукописным описанием катастрофы «Нахимова».
Его поправки избавили книгу от ошибок и погрешностей в части морской терминологии, теории и практики.
Разумеется, на борту «Адмирала Нахимова» в ту роковую ночь тридцать первого августа тысяча девятьсот восемьдесят шестого года не было пассажиров с фамилиями Веселовы, Соломатин либо Маркович. То, что наши герои оказались там, а также коллизии, случившиеся с ними после трагедии, – тот домысел, на который мы, как авторы авантюрного романа, думается, имеем право.
Однако мы понимаем свою ответственность перед теми, кто погиб в этой ужасной катастрофе, а также перед их родными, близкими и друзьями. Мы приносим им глубочайшие извинения за то, что невольно потревожили память близких им людей.
В то же время мы отдаем дань уважения и памяти героическим действиям команды «Нахимова», а также всем, кто организовывал и осуществлял в ту ночь спасательные работы.
Память тех, кто погиб на «Нахимове», заставила нас предельно тщательно описывать то, что происходило на теплоходе в роковую для него ночь.
Все события, происшедшие на «Адмирале Нахимове» и вокруг него, мы постарались рассказать, насколько это позволили наши способности, точно (сознательным вымыслом в этой части является только ужасная гибель родителей Вероники).
Сведения о катастрофе мы черпали из различных источников.
Одного из нас данными о ней снабдил еще в 1990 году Георгий Леонтьевич Попов, который в день трагедии являлся капитаном Новороссийского порта.
Неоценимыми источниками информации послужили нам также книга Давида Тойвовича Чапкиса 'Гибель «Адмирала Нахимова» (необыкновенно полное и тщательное исследование о катастрофе!), а также интернетовский сайт http\:nakhimov.new-mail.ru.
Именно в соответствии с двумя этими источниками мы приводим переговоры по радио между «Нахимовым», «Васевым» и ПРДС.
Оттуда мы почерпнули также множество другой интересной и полезной для нас информации: сколько пассажиров было на борту парохода в ночь трагедии; как, к примеру, назывались бары на теплоходе, какой фильм показывали в кинозале в роковую ночь и другое. Множество сведений мы узнали также из бесед с жителями и официальными лицами города Новороссийска – эта трагедия еще не изгладилась из их памяти…
Практически документально подтвержденными (а вовсе не вымыслом авторов!) являются многие подробности катастрофы, которые иному читателю покажутся «фантастическими» и «романтическими».
Но свидетели действительно говорят о самостоятельно доплывших после трагедии до берега и потом без следа исчезнувших пассажирах; о катере с опоздавшим, что догнал «Нахимова» на выходе из порта; о запрете тогдашних властей принимать из Новороссийска телеграммы со словом «катастрофа» или «крушение», а также о многом другом, о чем мы упомянули в романе.
То, что мы в самом начале книги поместили наших придуманных героев в столь подробно задокументированные обстоятельства, заставляет нас теперь опасаться: не воспримут ли читатели наше произведение как non-fiction story? He станут ли отыскивать в лупу прообразы?
Не начнут ли слишком уж пристально сличать романическую и жизненную ткань?
Что ж, это их право; прообраз имеется всегда, и он всегда первичен по отношению к образу…
Однако для особо кропотливых читателей заметим: нет и не может быть никакого прообраза у чиновника из Министерства морского флота СССР, якобы продавшего нашей героине списки пассажиров теплохода.
И чиновник, и вся ситуация придуманы нами от начала до конца.
Нет и никогда не было кооператива «Почтарь» (хотя подобный бизнес на рубеже девяностых годов существовал, причем в различных вариациях). Поэтому мы предостерегаем слишком дотошных читателей искать в нашей книге какие бы то ни было параллели «Почтаря» с действовавшими в те годы организациями, а также (тем более!) – с возглавлявшими их частными лицами.
Мы отстаиваем свое право на домысел и вымысел, поэтому решительно и ответственно заявляем: ни мы, ни каждый из читателей «в чистом виде» не встречал и не мог встречать ни Нику Веселову- Колесову, ни Баргузинова, ни профессора Полонского, ни других главных и второстепенных героев данной
