подтрунивала над ним: 'Ты спустишь их в Монте-Карло за три ночи!' Кроме того, она не верила ни в чистоту воды камня, ни в легенду о нем, которую осторожно, по крупицам, узнавал по архивам Игорь (был в этом, помимо чисто познавательного, сугубо практический смысл: за бриллиант с историей можно было выручить у агентов, выставляющих камень на аукцион, куда больше). 'Бабулька все перепутала, – смеясь, поддразнивала Машенька Игоря. – Она бриллиант выкинула по ошибке тогда, в восемнадцатом. А хранила восемьдесят лет кусок стекла!'
И вот однажды Игрек узнал, что Машенька, в нарушение его планов, пошла с бриллиантом к ювелиру-оценщику. Тот сразу же предложил ей за камень пятьдесят тысяч долларов. Она отказалась. Цена, названная с ходу, поразила ее. Вернулась домой она в глубоком раздумье: выходит, то, что рассказывала бабушка, – правда?
На следующий день Машеньке позвонили. Глухой голос попросил продать камень немедленно. Цену назвал фантасмагорическую – сто пятьдесят тысяч долларов. Машенька опять отказалась. Просила подумать. На вопрос, с кем имеет честь, на другом конце повесили трубку.
Узнав об экспедиции невесты, которую она предприняла, даже не посоветовавшись с ним, Игорь пришел в сильнейшее беспокойство.
'Ты оставляла оценщику свой телефон, адрес?' – спрашивал он у невесты.
Выяснилось: нет, не оставляла.
'Кому-нибудь еще говорила о бриллианте?' Нет, более никому. Машенька была по-прежнему весела. Игрек своим чутьем игрока ощущал подступающую неведомую опасность. Он настоял, чтобы они покинули Россию немедленно. Было решено не ждать виз в Англию, а уже на следующий день – срочно, спешно! – вылететь на Кипр по горящей турпутевке.
Жили они до сих пор раздельно. Вечером, каждый у себя дома, собирали вещи в дорогу. Несколько раз перезванивались. Поутру Игорь, сыграв прощальную партию с друзьями во французском клубе, поехал за невестой с тем, чтобы отправиться в аэропорт. Уже на подъезде к ее дому он понял, что произошло неладное. Стояли пожарные машины, милицейские 'козелки', кареты 'Скорой помощи'. Из брезентовых рукавов, вьющихся по асфальту, сочилась вода. Из тех двух окон на втором этаже, где жила Машенька, густо поднимался черный дым.
Игорь вышел из машины и стоял остолбеневший.
Между тем появление в столь ранний час хорошо одетого мужчины на 'Опеле-Тигра' не осталось незамеченным для милицейского начальства.
Игрека по-быстрому препроводили в машину и допросили. Пока продолжалась формальная процедура, пожар был потушен и брандмайоры проникли в квартиру. Там обнаружили они обезображенный обгоревший труп Машеньки.
В дальнейшем следствие установило, что смерть ее наступила еще до момента возгорания. На теле были следы побоев. Руки связаны. В квартире все оказалось перевернуто вверх дном. Однако, вот странность, ничего ценного не пропало (о красном бриллианте, само собой, никто ничего не знал).
Игоря пару раз допрашивали на Петровке. Была, он чувствовал по повадкам милицейских, у них идейка повесить убийство Машеньки на него, однако тут уж концы с концами никак не сходились: во- первых, в квартире покойной орудовали двое, а во-вторых, у Игоря имелось железобетонное алиби: в то время, когда произошло убийство, он играл в преферанс во французском клубе, и по меньшей мере трое его партнеров, а также другие завсегдатаи, официанты и сам хозяин заведения могли подтвердить это. Против роты свидетелей даже наши сыщики попереть не могли. Больше никаких внятных идей у Шерлоков Холмсов не оказалось, и преступление – как это обычно случается сегодня как раз с самыми дерзкими, с самыми циничными и кровавыми преступлениями – раскрыто не было.
Да и То сказать: милицейские не ведали истинного мотива убийства. И догадаться о нем они никак не могли.
Игрек мотив знал.
Он ничуть не сомневался, что гибель невесты связана с красным камнем.
И впервые в жизни Игоря, человека в общем-то холодного, охватила буря грозных чувств, в которой сплелись горе от потери любимой, ярость к холодным подонкам, лишивших жизни веселую добрую Машеньку, и желание отомстить. Чем больше он думал об этом, тем сильнее становилась жажда мести.
Прошло несколько дней, и месть стала для него настоящей идефикс.
Убийство Машеньки было вызовом всему светлому и доброму, к чему он благодаря ей прикоснулся впервые в жизни, и он знал, что не сможет жить дальше, не отыскав убийц, а главное – заказчика холодного преступления.
Единственная ниточка от принадлежавшего Машеньке бриллианта тянулась к оценщику.
Игрек знал, к кому Машенька ездила с бриллиантом.
Делом двух дней было выяснить, где живет оценщик, и выследить его.
Однажды вечером, когда молодой ювелир, припарковав на стоянке свой 'Мерседес', шел к подъезду, из тени деревьев к нему шагнула тень.
– Молчать! – грозно скомандовал неизвестный сзади. В затылок ювелиру уперлась холодная сталь. – Будешь орать – разнесу голову. Побежишь – разнесу голову. И еще: разнесу голову, если ты через десять секунд не скажешь мне, кому доложил о красном камне.
– К-к-каком камне? – пролепетал, выигрывая время, оценщик. Он прекрасно все понял.
– О бриллианте Маши Голохвастовой. Ее убили, ты слышал?
Под угрозой жизни этот ювелир (в отличие от благородного Муси Фельдмана) выдал бы всю свою семью, включая жену, родителей и дочерей, что уж там говорить о таком пустяке, как сдать малознакомого человека, которому он время от времени сгружал информацию. Поэтому оценщик не стал врать.
– Это Борис Петрович. Фамилии не знаю.
– Где живет?
– Не знаю.
– Телефон?
Ювелир сказал на память, не заглядывая ни в какие книжки, телефон БП.
– Иди, не оглядывайся. Никому ничего не говори. Если соврал – получишь пулю.
Счастливый оценщик поскакал к подъезду.
Игрек спрятал в карман кусок свинцовой трубы, быстро завернул за угол и пошел к своему 'Опелю'.
Первый его натуральный – а не туфтовый, шитый ментами десять лет назад – опыт преступления закона оказался на удивление простым и эффективным.
При современном развитии компьютерного дела, когда любые базы данных можно купить за пару долларов на компьютерном рынке близ ДК Горбунова, оказалось парой пустяков установить по номеру телефона (хотя бы даже и сотового) фамилию и адрес человека.
Дальше все пошло сложнее.
БП постоянно жил в загородном доме на Николиной Горе. В столицу выезжал редко. Ездил на 'Мерседесе' – судя по толщине колес, бронированном. Иной раз, нечасто, выезжал на 'Порше', и тогда сам сидел за рулем. Во всех поездках его сопровождали, как правило, два охранника. Реже – один.
В Москве БП никаким увеселениям не предавался. Казино, ночные клубы, сауны и массажные салоны не посещал. Бывал в основном в чьих-то хорошо охраняемых офисах и несколько раз на квартирах – тогда один из телохранителей занимал позицию у двери.
Гораздо чаще люди приезжали к нему. В основном мужчины. Реже – женщины.
Женщины оставались на ночь, на две. Постоянных не было.
Дача охранялась двумя мощными сторожами и сворой доберманов.
Одиночке, замыслившему вендетту, такой противник был явно не по зубам.
Но Игрек, раз начав игру, не привык сдавать ее без боя. Он всегда доводил партию до конца. Даже если она казалась безнадежной.
Горячая ярость и жажда слепой мести со временем отошли, но место их заняло холодное, как клинок, понимание :того, что он должен отомстить. Такие вещи, как убийство – ради каменюки, ради всего-то навсего куска сверхтвердого природного материала! – двадцатипятилетней девушки, прощать нельзя. Он никогда не отступится от мести.
