настраивала себя: «Только не забывай: в разговоре с такими твое оружие — кротость. Кротость и еще раз кротость. У меня получится: слава богу, уже на Изольде натренировалась».
Одна из бабулек была в панамке — Таня сразу окрестила ее про себя Интеллигенткой. Вторая — в платочке, сарафан у нее был попроще, и на ногах тапочки из кожзаменителя; эту Татьяна назвала для «внутреннего пользования» Простонародной. Третья, с крашенными в голубое и тщательно завитыми волосами, получила прозвище Аристократка.
— Извините, вы не подскажете мне, — жалобно протянула Таня, — как мне вашего соседа из сорок второй квартиры найти — Леню?
— А ты кто ему будешь? — немедленно поинтересовалась Простонародная.
— Я с ним вместе работаю. — «Кротость, кротость и кротость».
— А что, дома его нет?
— Нет, и телефон не отвечает.
— Так он, наверное, на работе? — уставилась на Татьяну пытливым глазом Интеллигентка.
— Я же говорю: я с его работы, и он сегодня на службу не вышел.
Тетеньки многозначительно переглянулись.
«Пусть тебе, Ленчик, будет хуже — старушенции теперь всему дому растреплют, что ты работу прогуливаешь».
— Не видала я его сегодня, — брякнула Простонародная. Таня вгляделась в ее хитрое лицо, вострые глазки и поняла, что сомневаться не приходится: у этой в самом деле жизнь двора — под полным контролем. Раз говорит, что не видала — значит, Леня нынче действительно дома не появлялся.
— А когда вы его последний раз видели? — спросила Таня жалобно.
— А что это вы, девушка, так им интересуетесь? — вклинилась Интеллигентка.
— Я ж говорю: мы работаем вместе, а сегодня он и в офис не пришел, и не звонил даже. И телефоны у него не отвечают. А я, между прочим, его начальница.
— Тоже москвичка, что ли? — осуждающе вопросила Аристократка.
— Москвичка, — кивнула Таня. «Кротость, кротость и кротость».
— А машина-то его на месте? — поинтересовалась Интеллигентка, оглядывая двор.
— Нет ее, — отрезала Простонародная. — И Лени вашего нет. Как он вчера уехал, так больше и не появлялся. Можете не сомневаться.
— А когда он вчера уехал, не знаете? — спросила Татьяна.
— Зна-аю, — ехидненько пропела Простонародная.
— Когда?
Чувствовалось, что среди своих товарок Простонародная — самая информированная. Две другие старушки — видимо, по некоторому своему благородству — не придавали наружному наблюдению достаточной важности (или не желали в этом признаваться каждой встречной-поперечной).
— Уехал Леня вчера в два часа дня, — доложила Простонародная.
Интеллигентка в панамке согласно покивала головой: истинно так.
— И одет он был по-пляжному, — продолжила доносить Простонародная. — В санда-аликах, маечке, шортиках. Коленки го-олые. Совсем никакого стыда у нынешней молодежи нет. — И покосилась на Танино платье, тоже слегка прикрывавшее колени: косвенно, значит, и ее осудила. И подвела черту:
— И с Тех пор больше Леня твой домой не возвращался.
— Почему это вы так уверены, Элеонора Евстафьевна? — удивилась Аристократка. — Может, и возвращался.
Усомниться в способности Простонародной держать все под контролем было большой ошибкой. Та взвилась:
— Возвращался?! А где ж тогда его машина? Скажи, Марковна, где?
— А может, он вернулся ночью, а сегодня рано утром опять уехал.
Аргумент был слабым. Судя по выражению лица, Аристократка и сама это понимала. Простонародная только фыркнула:
— Раз я говорю «не возвращался», значит, не возвращался.
— Удивляюсь я вам, Элеонора Евстафьевна, — произнесла Аристократка, — как вы все на свете замечать успеваете. Когда только спите?
— Да уж не то что некоторые, которые после обеда отдыха-ают, после ужина отдыха-ают…
Таня поняла, что Простонародной и Аристократке спорить не впервой. Верно, спору меж ними уж не один год, а скорее десяток лет. И обе привыкли к нему и нуждаются в нем — как нуждаются друг в друге. Так и будут две эти дворовые антагонистки, старухи, сидеть и спорить на этой самой скамейке, покуда Смерть, еще одна старуха, навсегда не приберет одну из них. И тогда оставшаяся, осиротев наконец, поймет, сколь важное место занимала ушедшая в ее жизни…
— Ты, девушка, Евстафьевну слушай, — вмешалась тут в спор товарок Интеллигентка тоном третейского судьи. — Раз Евстафьевна говорит, не возвращался, значит, он таки не возвращался.
Прозвучала ее реплика столь весомо, что спор был немедленно исчерпан. Аристократка оказалась посрамлена — очевидно, далеко не в первый раз. Простонародная победоносно глянула на нее и добила подружку:
— Вот и сидела бы и молчала себе в тряпочку!
Аристократка обиделась, поджала губки и уже готовилась сказать что-то в ответ, после чего спор меж ними разгорелся бы с новой силой, но Татьяна поспешила вклиниться с вопросом:
— А скажите, уважаемые женщины, кто в сорок первой квартире живет — напротив Леонида? — Она все никак не могла забыть хамского амбала в коже в дверях соседского жилья. Может, исчезновение Лени как-то связано с ним?
— А никто там не живет, — вдруг насупилась Простонародная.
— Да? — удивилась Таня. — А я только что видела…
— Тихо, девушка, тихо! — шикнула Интеллигентка и выразительно оглянулась по сторонам.
— В сорок первой квартире у нас, — брякнула Аристократка в полный голос, — расположен публичный дом.
— Тише ты, Марковна! — цыкнула Простонародная. — Чего болтаешь!
— А что? — немедленно запетушилась Аристократка. — Я ведь говорю чистую правду. Вы что же, Элеонора Евстафьевна, собираетесь это оспаривать?
— Я не оспариваю, а только говорю, что не надо болтать с кем ни попадя. Мало ты, Марковна, про этот бардак жаловаться участковому ходила? Мало он тебя попер?
— Не попер, как вы, извините, выражаетесь, а сигнал мой записал.
— Си-игна-ал! — передразнила Простонародная. — Хорошо ты насигна-алила! После твоих сиг-на- алов уж три месяца прошло, а они там, в сорок первой, все равно воют, как кошки мартовские, аж стены трясутся.
— Вот я и говорю, что надо привлечь к решению данной проблемы широкую общественность…
Татьяна не стала ждать, чем закончится дискуссия, и тихо проговорила:
— Спасибо вам, вы мне очень помогли.
Она была уверена, что, конечно, могла бы узнать у наблюдательных старух всю подноготную Леонида, но ее нисколько не интересовала его подноготная, интересно было только, куда он исчез и почему не позвонил. А по этому поводу бабули выдали, кажется, всю имеющуюся у них в заначке информацию. И Татьяна пошла к выходу со двора, а до нее продолжала доноситься перепалка старух:
— Вот я и говорю: надо написать коллективное письмо в газету, мэру, депутату, наконец!
— Депута-ату! Да они все, депутаты, с этой квартиры кормятся! И девок этих етят!..
Татьяна вышла со двора на улицу Красных Партизан. Безоблачное настроение, овладевшее ею после победы с концепцией, куда-то испарилось. Незамутненную радость профессионального успеха стали отравлять мысли о странных шорохах в Лениной квартире, о хамских его соседях из тайного борделя, о самом факте необъяснимого Лениного отсутствия.
Итак, вчера, в воскресенье, около двух пополудни, Леонид, одетый по-дачному, уехал на своей машине со двора, и больше здесь его никто не видел. Куда же он отправился? На пляж? Вполне вероятно.
