повиновались беспрекословно. Все руки взлетели в воздух.
— Теперь пусть каждый посмотрит на руки остальных, скомандовал Скунду. — Всех остальных, так, чтобы…
Но взрыв хохота, в котором прозвучала и угроза, заглушил его слова. Все глаза остановились на Симэ. У всех руки были измазаны сажей, и только у него одного ладони остались чистыми, не замаранные прикосновением к горшку Гунии.
В воздухе пролетел камень и угодил ему в щеку.
— Это неправда! — заревел он. — Неправда! Я не трогал одеял Гунии.
Второй камень рассек ему кожу на лбу, третий просвистел над самой головой. Великий крик мести разнесся далеко кругом, люди шарили по земле, ища, чем бы кинуть в провинившегося. Симэ пошатнулся и упал на колени.
— Я пошутил! Только пошутил! — закричал он. — Я взял их, только чтоб пошутить.
— Куда ты девал их? — Визгливый, пронзительный голос Скунду точно ножом прорезал общий шум.
— Они у меня дома, в большой связке шкур, что висит под самой крышей,
— послышался ответ. — Но я только хотел пошутить, я…
Симэ наклонил голову, и на него обрушился град камней. Жена Симэ плакала, уткнув голову в колени; но маленький его сынишка, хохоча и взвизгивая, бросал камни вместе с остальными.
Гуния уже возвращалась, переваливаясь под тяжестью драгоценных одеял. Скунду остановил ее.
— Мы бедные люди, и у нас ничего нет, — захныкала она. — Не обижай нас, о Скунду.
Толпа отступила от вздрагивающего под грудой камней Симэ, и все взгляды обратились на маленького шамана.
— Разве я когда-нибудь обижал своих детей, добрая Гуния? — отвечал ей Скунду, протягивая руку к одеялам. — Не такой я человек, и в доказательство я не возьму с тебя ничего, кроме этих одеял.
— Мудр ли я, дети мои? — спросил он, обращаясь к толпе.
— Поистине ты мудр, о Скунду! — ответили все в один голос.
И он скрылся в темноте с одеялами на плечах и сонным Джелксом под мышкой.
