– Лучше всего подходят белки, – сказал Боровик, – они сумеют незаметно пробраться через занятую врагом территорию.
– Все наши белки (а их не так уж много), – возразил Никабрик, – слишком легкомысленны. Единственная, кому бы я мог доверить такое дело – Тараторка.
– Тогда пошлем Тараторку, – согласился Каспиан. – А кто будет другим посланцем? Я знаю, ты бы пошел. Боровик, но ты ходишь слишком медленно. И вы тоже, доктор.
– Я не пойду, – сказал Никабрик. – Среди этих зверей и людей должен быть гном, который может проследить, справедливо ли обращаются с гномами.
– Грозы и грейпфруты! – воскликнул Трам в ярости. – Как ты разговариваешь с королем! Посылайте меня, ваше величество, я пойду.
– Мне казалось, что ты не веришь в Рог, – удивился Каспиан.
– Я и не верю, ваше величество. Но что из этого? Я также легко могу умереть на охоте за диким гусем, как и здесь. Вы мой король. Я знаю разницу между тем, чтобы давать советы, и тем, чтобы выполнять приказы. Вы выслушали мой совет, теперь время для приказов.
– Я никогда не забуду этого, Трам, – сказал Каспиан. – И пошлите за Тараторкой. А когда мне трубить в Рог?
– Думаю, надо дождаться рассвета, ваше величество, – ответил доктор Корнелиус. – Это иногда имеет значение в действиях Белой Магии.
Через несколько минут появилась Тараторка, и ей объяснили задание. Она, как и многие белки, была полна храбрости, решительности, энергии и озорства (чтобы не сказать – самонадеянности), поэтому, еще не дослушав, уже стремилась уйти. Договорились, что она побежит к равнине Фонарного столба в тот же час, когда Трам начнет свое более короткое путешествие к устью реки. Оба поспешно поели и отправились, напутствуемые пылкими словами благодарности и добрыми пожеланиями короля, барсука и Корнелиуса.
Глава 8. Как они покинули остров
– Итак, – сказал Трам (ибо, как вы поняли, именно он рассказывал эту историю детям, сидевшим на траве в разрушенном зале Кэр-Паравела), – итак, я положил пару корок хлеба в карман, оставил все оружие, кроме кинжала, и на рассвете направился в лес. Я тащился уже много часов, как вдруг услышал звук, который не слышал никогда в жизни. Да, мне не забыть его. Воздух был наполнен им, он был как гром, но более протяжный, прохладный и сладостный, как музыка на воде, и такой сильный, что лес задрожал. И я сказал себе:
«Если это не Рог, назовите меня кроликом». И я удивился, почему король не протрубил в него раньше…
– В какое время это было? – спросил Эдмунд.
– Между девятью и десятью часами, – ответил Трам.
– Как раз тогда, когда мы были на станции! – воскликнули дети, обмениваясь понимающими взглядами.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала Люси гному.
– Ну, как я уже сказал, я удивился, но продолжал идти так быстро, как мог. Я шел всю ночь, а потом, когда уже наполовину рассвело, рискнул (как будто у меня не больше разума, чем у великана) пройти по открытому месту, чтобы срезать излучину реки. Тут меня и поймали. И не армия, а напыщенный старый глупец, охраняющий маленький замок – последний опорный пункт Мираза в этом краю. Стоит ли говорить. что правды обо мне они не узнали, но я гном, и этого было достаточно. Лилии и лилипуты, мне повезло, что начальник оказался таким напыщенным глупцом. Любой другой просто заколол бы меня, он же решил подвергнуть ужасному наказанию – послать «к духам» по полному церемониалу. И затем эта юная леди (он показал на Сьюзен) воспользовалась своим луком – это был, позвольте сказать, отличный выстрел – и вот мы здесь. Но без моего кинжала, который они забрали, – он выколотил трубку и снова ее набил.
– Боже мой, – сказал Питер, – так это Рог – твой собственный Рог, Сью,
– стащил нас со скамейки на платформе вчера утром! Трудно поверить, хоть и ясно, что это так.
– Не знаю, почему ты не веришь в это, – сказала Люси, – если веришь в магию вообще. Разве не говорится во всех историях, как магия переносит людей из одного места – или из одного мира – в другой? Вспомните, когда волшебник в «Тысяче и одной ночи» вызывает Джинна, тот приходит. Так же и мы пришли.
– Да, – сказал Питер, – потому я и чувствую себя так странно, что во всех этих историях есть кто-то в нашем мире, кто зовет, и никто не задумывается, откуда приходит Джинн.
– Теперь мы можем представить себе, что чувствует Джинн, – захихикал Эдмунд. – Ей-богу, не так уж приятно знать, что ты можешь быть высвистан таким образом. Это еще хуже, чем то, что наш папа говорит о жизни во власти телефона.
– Но ведь мы хотим быть здесь, – сказала Люси, – если этого хочет Аслан.
– Что же мы будем делать? – спросил гном. – Я думаю, что мне лучше вернуться к королю Каспиану и сказать, что помощь не придет.
– Как не придет? – удивилась Сьюзен. – Но ведь все получилось. Мы здесь.
– Гм… гм… да… я вижу это, – сказал гном (трубка его потухла, он был сейчас слишком занят, чтобы чистить ее). – Но… ну… я думаю…
– Разве ты не видишь, что мы здесь, – воскликнула Люси,
– Ты просто глуп.
– Я уверен, что вы – те четверо детей из старых преданий, – произнес Трам, – и я, конечно, очень рад встретиться с вами. Без сомнения, это очень интересно. Но… вы не обидитесь?..
– и он снова умолк в раздумьи.
– Продолжай и скажи то, что хочешь, – вставил Эдмунд.
– Ну… не обижайтесь, – проговорил Трам, – поймите, король и Боровик, и доктор Корнелиус ожидали – ну, как бы вам сказать – помощи. Другими словами, я думаю, что они представляли вас великими воинами. Конечно, мы обожаем детей и все такое, но в данный момент, в середине войны… я уверен. вы и сами понимаете.
– Ты имеешь в виду, что мы не годимся, – сказал Эдмунд, краснея.
– Прошу вас, не обижайтесь, – перебил гном, – я уверяю вас, мои дорогие маленькие друзья…
– Слушать, как ты называешь нас маленькими, это уж слишком, – Эдмунд вскочил на ноги. – Похоже, ты не веришь, что мы выиграли битву при Беруне. Можешь говорить все, что хочешь обо мне, потому что я знаю…
– Не выходи из себя, – перебил его Питер. – Давай лучше подберем ему в сокровищнице новое вооружение и сами вооружимся, а об этом поговорим после.
– Я не понимаю зачем… – начал Эдмунд, но Люси прошептала ему на ухо: «Не лучше ли сделать то, что говорит Питер? Ведь он – Верховный Король. Я думаю, у него есть какая-то идея».
Эдмунд согласился и, включив фонарик, все, вместе с Трамом, снова спустились в прохладную тьму и пыльную роскошь сокровищницы.
Глаза гнома заблестели, когда он увидел богатства, лежавшие на полках (ему пришлось встать на цыпочки), и он пробормотал про себя: «Никабрику этого видеть нельзя». Они легко нашли кольчугу, меч, шлем, щит, лук и колчан подходящего для гнома размера. Шлем был медный, украшенный рубинами, рукоятка меча вызолочена: Трам за всю свою жизнь не видел, а тем более не имел такого богатства. Дети тоже надели кольчуги и шлемы. Для Эдмунда нашли меч и щит. а для Люси лук; у Питера и Сьюзен были их подарки. Когда, позвякивая кольчугами, они поднялись наверх, то чувствовали себя нарнийцами куда больше, чем школьниками. Мальчики шли чуть позади, обсуждая какой-то план. Люси слышала, как Эдмунд сказал: «Нет, позволь мне. Ему будет куда обидней, если выиграю я, а если я буду побежден, для нас урону будет меньше».
