— Где-нибудь здесь, — нетерпеливо сказал он. — И тысяча благодарностей...
Я подъехал к первому свободному месту у тротуара и выключил зажигание. Ривис перед тем, как вылезти, посмотрел на меня:
— Вы остаетесь на ночь в городе?
— У меня номер в Куинто. Но сейчас я мог бы выпить.
— Вместе, друг. Пошли, я покажу вам лучшее место в городе. Но покрепче заприте машину.
Мы прошли назад, примерно с квартал, и завернули к 'Антонио'. Зал представлял собой просторную комнату с высоким потолком, с ресторанными кабинками вдоль одной стены и баром, длиной в пятьдесят футов, с другой. В дальнем углу зала суетился повар в облаке пара. Мы отыскали неподалеку от него два свободных табурета. Все тут выглядело прочно, так, словно пребывало в сегодняшнем виде испокон веков. И заплеванности не допускалось. Сигаретные окурки на полу свежие, отпугивающая поверхность бара красного цвета, отполированная и незахватанная, без пятен. Ривис положил на стойку руки, уверенно, будто она принадлежала ему. Рукава пестрой рубашки были закатаны, и его руки выглядели такими же твердыми, как дерево под ними.
— Симпатичное местечко, — сказал я и первым спросил:
— Что вы пьете?
— О, вы угощаете меня, как джентльмен. Но потом и я угощаю вас, как джентльмен. Идет?
Он весь повернулся ко мне и широко улыбнулся. Я впервые получил возможность изучить его лицо. Зубы белые, взгляд черных глаз открытый, мальчишеский, черты лица четкие. Да, у Ривиса было обаяние от природы, по счастливому ее выбору, но чего-то в лице недоставало. Определенности, что ли. Я мог разговаривать с ним всю ночь, но так и не понял бы, что же он за человек. Потому что он сам этого не знал.
Ривис долго удерживал свою улыбку, выставляя ее как на продажу.
Я воткнул себе в рот сигарету.
— Черт побери, вы же только что потеряли работу. Я заплачу за обоих.
— Работа всегда найдется, — сказал он. — Но заплатите, если вам угодно. Я предпочитаю виски 'Ириш Бушмилла'.
Я потянулся за спичками, но у меня под носом вспыхнул огонек и зажег мою сигарету. Это к нам бесшумно приблизился бармен, мужчина среднего роста, с гладким лысым черепом и худым аскетическим лицом.
— Добрый вечер, Пэт, — обратился он к Ривису без всякого выражения в голосе, пряча зажигалку в карман белой куртки. — Что джентльмены будут пить?
— 'Бушмилла'... а мне виски с содовой.
Бармен согласно кивнул и двинулся прочь, ловко ставя ноги в обтягивающих брюках. Как балетный танцор, подумалось мне.
— Тони — выходец из рода холоднокровных, — начал Ривис. — Он возьмет у вас деньги за полгода вперед, а потом прикончит двумя чашками кофе, если подумает, что вам уже восемьдесят шесть.
— Прошу прощения, я такого не предположил бы.
— Ты правильный парень, Лью. — Он снова просиял своей первобытной улыбкой, хотя слишком быстро перешел на 'ты'. — Что ты скажешь, если мы махнем кое-куда отсюда и приятно проведем время? У меня есть аккуратная блондиночка, из заведения Хелен. Гретхен может найти тебе пару. Ночь еще молода.
— Моложе, чем я.
— В чем проблема? Ты женат или еще что-нибудь?
— Не сейчас. Рано утром я должен быть уже в дороге.
— А, пойдем, парень. Выпей пару рюмок и почувствуешь себя о'кей. Этот город простых нравов. Принесли наши напитки, Ривис быстро выпил свой бокал и двинулся к вертящейся двери с надписью: 'Мужской'. Бармен наблюдал, как я потягиваю виски с содовой.
— Виски ничего?
— Даже очень ничего. Вы не растратили свои навыки в Нопэл-Велли.
Он холодно улыбнулся. Так, наверное, может улыбнуться монах при воспоминании об экстазе.
— Нет, не растратил. Я начал в четырнадцать лет в самых крупных отелях Милана. К двадцати одному году переведен в 'Итальянскую Линию'. — У него был французский акцент, смягченный произношением урожденного итальянца.
— И весь ваш опыт привел к местам около нефтяных разработок?
— Нопэл-Велли — прекрасная возможность делать деньги. Я купил это место за тридцать пять тысяч и в один год расплатился по всем векселям. Через пять лет я смогу оставить работу.
— И куда потом, в Италию?
— Куда же еще?.. Вы друг Пэта Ривиса?
— До сегодняшнего дня его не видел.
— Тогда будьте осторожны, — посоветовал бармен сухо и спокойно. — Он очень приятный парень, но бывает и очень неприятным, способен на все, коль выпьет лишнее или обозлится. И еще он лжец.
— У вас были из-за него неприятности?
— Нет, не у меня. У меня нет — ни из-за кого. — По его лицу можно было понять почему: видел все и при этом остался самим собой.
— Лично у меня нет больших неприятностей, — сказал я. — Но за предупреждение спасибо.
— Пожалуйста.
Вернулся Ривис и опустил тяжеловесную свою руку на мое плечо.
— Ну, как ты, Лью, парень? Чувствуешь теперь себя моложе?
— Недостаточно молодо, чтобы выдержать такой вес. — Я повел плечом.
— В чем дело, Лью? — Ривис посмотрел при этом на бармена, который не спускал с нас глаз. — Тони наговорил на меня черт знает чего, как всегда? Никогда не верь итальянцу, Лью. Ты не должен позволять итальянцу портить начало прекрасной дружбы.
— Мне очень нравятся итальянцы, — сказал я.
Бармен произнес медленно и ясно:
— Я сказал джентльмену, что ты лжец, Пэт.
Ривис молча опустился на табурет. Губы приоткрылись, обнажив великолепные белые зубы. Я взял в рот сигарету. И опять огонек вспыхнул у меня перед лицом, прежде чем я успел дотянуться до своих спичек. Обычно я возражал, когда мне прислуживали, хотя и без спроса. Но если человек отлично исполняет свою роль...
— Еще две таких же порции, пожалуйста, — сказал я в спину удаляющемуся бармену.
Ривис глядел на меня, как благодарный пес. Но это была маска, за которой скрывалось бешенство.
Глава 7
Еще две порции виски, за которые я заплатил, вновь заставили Ривиса рассказать о самом себе. И себе на пользу. Он поведал мне, как его повысили в чине в действующей армии в Гвадалканале, как он стал самым молодым американским капитаном на всем Тихом океане. Как, прослышав о его доблестях, ему дали секретное задание — выследить шпионов и диверсантов. Как 'Сатерди ивнинг пост' предлагала ему несколько тысяч долларов за статью про эти дела, но он поклялся не разглашать тайну, и не разгласил ее. Кроме того, у него был свой источник доходов... Он похвастался тем, что может на руках пройти через целый квартал и что не раз уже путешествовал этаким образом. Он уже начал перечислять имена из бесконечного списка подруг, с которыми имел дело и которые плакали, благодаря ему, слезами счастья... Тут кто-то подошел к нам сзади. Я обернулся.
Грязная серая фуражка, грязно-серые глаза, длинный любопытствующий нос, слегка смахивающий на картошку, безгубый рот — нечто вроде вызванной испугом морщины.
