— Ты, твой отец, эта высокомерная скотина Уолтер Словотский — вы все одинаковы. — Брена понесло. Давно сдерживаемая ярость вырвалась наконец на волю. — Вы считаете, что только лишь вы всё знаете и всё понимаете. Что только вам, людям с Той Стороны… — он не мог найти слов и в отчаянии махнул рукой, — … что только вам есть до всего дело. Что только вы одни в ответе за все. Что это все… не все равно только вам. Так вот, лучше тебе понять меня, Джейсон Куллинан: это не только ваше дело. Есть и другие. Думаешь, Эйе все равно? Думаешь, все это ее не касается?
Эйя, склонив голову к плечу, улыбнулась ему — и Брен Адахан в тысячный раз подумал, что нет в мире ничего, чего бы он не отдал за эту улыбку.
— Или Гаравара?
Старый генерал хмуро кивнул, чуть сжав сильной ладонью плечо Джейсона.
— Или остальных солдат? Разве все это не их дело?
Каблук ударился о каблук, хмурые лица остались спокойны.
Стоя бок о бок, Пироджиль, Дарайн и Кетол отдали Джейсону салют, а великан Дарайн добавил еще и ободряющую улыбку.
— Или Ранэлла?
Инженер-мастер подняла испачканные чернилами пальцы в быстром приветствии и вернулась к собственным думам; губы ее чуть шевелились.
— Или Томен?
Томен, барон Фурнаэль, человек, отец которого велел убить отца Брена, правнук того, кто похитил и изнасиловал Бренову прабабку, протянул Брену руку. Они обменялись крепким пожатием.
— Или даже эта твоя сумасшедшая одноглазая боевая кошка?
Тэннети лишь усмехнулась.
— Если ты думаешь; что революция, затеянная твоим отцом, — дело лишь вашей Куллинановой семейки, — продолжал Брен, — так ты ошибаешься. Она — наше дело. Общее. В этом мы все заодно; каждый из нас играет свою роль. Ладно: Томен поможет твоей матери править Холтунбимом; в этом он силен. Согласен: помогу и я. Сделаю все, что смогу. Разумеется, Гаравар будет командовать войском, Пироджиль и Дарайн — драться. Ранэлла и Лу Рикетти займутся строительством, а У’Лен — кухней. Эллегон, Эйя, Дория — каждый займется своим делом. Но займешься им и ты, Джейсон Куллинан. На твою долю выпадает два дела — и ты сделаешь их для того, что мы делаем все.
— И эти дела?..
Брену хотелось сказать: «Вели своей сестре выйти за меня». Но он не сказал. Отчасти — из гордости. Кроме того, это ничего бы не изменило. Упрямство было фамильной чертой Куллинанов.
— Первое: ты будешь учиться как проклятый, чтобы исполнить назначенную тебе роль, какой бы она ни была. Не думаю, что ты знаешь, что это за роль; мне-то это наверняка неизвестно.
— Согласен, — сказал Джейсон Куллинан. Голос его, хоть и негромкий, обрел глубину и властность. — А второе?
— Второе: ты признаешь, что мы — тоже участники этой революции. — Брен Адахан говорил спокойно, слова каплями падали в тишину. — Каждый — по-своему, но все и каждый.
Во взгляде Джейсона было что-то от его отца, когда юноша медленно кивнул и обвел глазами собравшихся.
И куда больше отцовского было в его голосе, когда он, скрестив руки на груди, заявил:
— Твои условия приняты, Брен Адахан.
Мать взяла Джейсона за руку.
— Тогда ступай отдохни. Завтра надо будет многое сделать.
— Нет. — Он мягко отстранился. — Многое надо сделать сегодня. Сегодня. — Лицо его было бесстрастно, но глаза повлажнели. — Тэннети!
— Я здесь.
— Я слаб в мечевом бою. Потренируемся. Пока светло. — Слезы катились по строгому, неподвижному лицу. — Сегодня надо многое сделать, и день не кончен. Начнем.
— Хорошо. — Тэннети повела плечами и чуть усмехнулась. Иди сюда. — Она отошла шагов на двадцать и обнажила меч, копируя Джейсона.
Сталь ударялась о сталь и, казалось, в воздухе звенели слова:
Толпа редела — и скоро подле дракона остались лишь Брен Адахан, Томен Фурнаэль, Дория Перлштейн и две женщины семьи Куллинанов.
«Возможно. — Брен тряхнул головой. — Но я не уверен, что у него есть время. Он — Карлов наследник».
«Не понимаю».
Плотно прижав к телу огромные крылья, склонив треугольную голову, дракон повернулся к Андреа.
Спрятав лицо — и слезы — в волосах дочери, она слепо похлопала плотную чешую.
«Он умер, Эллегон».
Дория неуверенно потянулась к ней — и Андреа заключила обманчиво-юную женщину в объятия.
Дракон взглянул туда, где сталь звенела о сталь и солнце взблескивало на клинках Джейсона и Тэннети. Джейсон парировал верхнюю атаку, остановил свой клинок в паре дюймов от груди Тэннети, отступил и, салютнув, снова принял боевую стойку.
Величественная голова неторопливо поворачивалась, озирая Томена Фурнаэля, Эйю Куллинан и, наконец, Брена Адахана.
Эллегон распрямил шею, повел головой, устремив на всех немигающий взгляд огромных, с тарелку, глаз.
