работа, она пришлет тебе материалы по Интернету. По алгебре…
Сашка складывал учебники в стопку и мысленно передавал привет Вуколовой. Она, конечно, не виновата, что отличница. Еще меньше она виновата, что ее уважает Сашкина бабушка. Она совсем не виновата в том, что бабушка последние дни названивала ей каждый вечер с энтузиазмом влюбленного первоклассника, чтобы взять домашние задания. Но все равно, граждане, есть в этом что-то от предательства!
Бабушка, между прочим, предупредила Сашку еще перед отъездом: «Буду звонить Люде, узнавать, что вам задали. В воскресенье учебники привезу». Но Тонкий не принял ее слова всерьез. Бабушка ведь не наивный божий одуванчик: она прекрасно знает, что Тонкий с Вуколовой списывается по «аське» гораздо чаще, чем созванивается с домом. Неужели он сам задания не возьмет?
«Лучше я сама», – строго ответила на это бабушка, и тогда Сашка понял две вещи:
а) в таких ответственных делах, как учеба, бабушка ему не доверяет;
б) Сашка, конечно, хороший, но во всем, что касается уроков, бабушка считает Вуколову более компетентной.
Впрочем, еще можно попытаться отстоять свое право на независимость:
– Ба, я все это знаю и половину сделал уже, – соврал Тонкий. – Мы с Людкой каждый вечер по «аське» списываемся!
– Значит, сделаешь теперь вторую половину, – не моргнув, ответила бабушка.
– Ну зачем ты это все тащила! У меня все есть в электронном виде!
– Бумага надежнее, – парировала бабушка.
– Но…
– Работай. Тебе скоро в школу.
Тонкий только вздохнул и поправил в руках стопку книг: трудно спорить с профессором!
Верный крыс между тем не терял времени даром. Увидев такую гору хрустящей вкусной бумаги (ну и пусть все в твердой обложке, кого это останавливало?!), он лихо съехал с Сашкиного плеча, опустился на стопку учебников, схватил уголок «Истории» и самонадеянно попытался утянуть книгу вниз, на землю.
Непонятно, откуда такая прыть у верного крыса: вокруг платформа, ни кровати, ни шкафа, ни одного места, где Толстый обычно прячет свои заначки. Тонкий цыкнул для приличия: «Нельзя», взял верного крыса поперек туловища и хотел уже посадить на плечо, но кое-что заметил…
Мягкая когда-то шерсть стала жесткой и короткой. Кололась, как дедушкина щетина, и выглядела такой же несвежей и пожелтевшей.
Тонкий повертел верного крыса перед глазами. Шерсть-то опалена…
– Саша, что у тебя с крысой? – бабушка заметила и тоже принялась разглядывать Толстого.
– Где? – включилась тетя Лена.
Сашка тоже хорош: весь день с Толстым ходил – и не заметил! Правда, верный крыс большую часть времени просидел на его плече. У человека все-таки не такое замечательное боковое зрение, чтобы разглядеть шерстинки наплечной крысы. Но бабушка, Витек…
Витек осторожно взял Толстого у Сашки и повертел в руках:
– Ожоги, и сильные. Вон лапы, смотри, в волдырях все!
То ли Витек слишком крепко его сжал, то ли Толстый просто понял, что на его боевые раны, наконец, обратили внимание, но в Витькиных руках он поднял такой визг, что отъезжающие начали нервно оборачиваться и отходить на всякий случай в сторонку. Кто-то проворчал: «Мучают хомячка», и Тонкому стало совсем стыдно. Он взял у Витьки Толстого (тот немедленно замолчал) и увидел, что полдня таскал с собой больное животное. Выглядел Толстый действительно неважно: его шерсть и усы были опалены, голый хвост и лапы покраснели от ожогов.
– У вас тут ветеринарная клиника есть? – спросил он Витька.
Тот покачал головой:
– Поезжай с бабушкой. Ближайшая клиника в Москве, так что надо ехать…
Подошла электричка, шикнула, и выяснять координаты клиники стало некогда. Тонкий бросил Витьку: «Пока!» и, сжимая одной рукой крыса, другой утягивая за собой бабушку, запрыгнул в электричку.
Тетя Лена зашла последней, она, кажется, тоже успела дать Витьку наставление и (Тонкий мог поклясться, что видел!) пару учебников.
– А билет-то мы тебе не взяли! – некстати напомнила бабушка, когда они уже уютно уселись у окна и разглядывали проносившиеся мимо окон деревья.
Самое противное, что это была та правда, слышать которую вредно для настроения. Билет – не великая проблема, но Сашка ведь собирался не в Москву к врачу, а на платформу, провожать бабушку. Ни денег, ни документов он с собой, понятно, не взял…
– Домой надо будет зайти, – буркнул Сашка, обшаривая на всякий случай карманы: горсть обрывков фотографий и одинокий огрызок.
Но бабушка, похоже, решила окончательно испортить внуку настроение:
– У меня осталось двадцать рублей и проездной на метро. Билет я тебе еще смогу купить, а вот штраф…
Сердобольная тетя Лена тоже полезла в сумку, видимо, надеясь успокоить Тонкого. Но и ее ждало разочарование:
– У меня – десять. Вроде никуда не ходили, ничего такого не покупали… Ладно, не важно! – она осеклась, увидев нехороший Сашкин взгляд. – Не думай о плохом: сейчас заедешь домой, возьмешь денег, пойдешь в клинику. Вылечат там твою мышку…
Бабушка автоматически кивала, не переставая подозрительно коситься на дверь тамбура. Косилась-косилась, а через пару секунд не как профессор, а как заправская хулиганка, схватила Тонкого за шею и стала толкать его куда-то вниз:
– Лезь под лавку, быстро! – зашипела она, но было поздно.
Над самым ухом предательски щелкнул компостер, и Тонкий понял, что он попал.
– Ваши билетики!
Бабушка с тетей Леной опять полезли в сумки, старательно заслоняя собой Тонкого. Санек озабоченно разглядывал верного крыса, делая вид, что происходящее нисколько его не касается.
Билеты проверяли девушка с красивыми черными кудряшками и женщина лет под сорок с некрасивой золотой коронкой на переднем зубе. От таких всегда можно ждать неприятностей. «Лучше бы уж парень», – подумал Тонкий, косясь на обеих контролерш.
Хуже всего, что та, с коронкой, тоже на него косилась. Долго-долго, пока компостировала билеты бабушки и тети Лены, она буквально не сводила с него глаз. Тетка щелкнула второй раз компостером и выдала:
– А мальчик не знает, что на электричку нужен билет? Он дурак или маленький? И в каком он тогда классе? Точно, что в первом! В «А»? В «Б»?
– Це! – огрызнулся Тонкий. – Если все так, как вы утверждаете, то мне шесть лет, и я не обязан покупать билеты.
– Огрызается! – повернулась контролерша к молодой напарнице. – Ты видала, а?
– Простите нас, – вступилась бабушка. – Он только у платформы понял, что должен с нами ехать, когда электричка подошла. У меня осталось двадцать рублей. Больше одной остановки мы не проехали, так что…
– И не проедете, – резонно ответила контролерша. – Будете до утра у меня в КПЗ сидеть! За хамство с вас – сто рублей.
Нет: «По шее бы тебе, а не сто рублей». Тонкий, конечно, так не подумал. Не в первом же он классе, знает, что женщин бить нельзя, даже таких.
– У него крыса заболела, – тетя Лена решила надавить на жалость. – Он заметил только у платформы. Не высаживайте нас, пожалуйста, здесь всего-то полчаса езды…
– Москвичи, значит! – обрадовалась контролерша. – Да еще с животным! – она ткнула в Толстого нечистый палец с облезшим красным лаком. – Двести рублей.
– Да нету у нас, говорю же! – бабушка, похоже, теряла терпение. – Он вышел на платформу провожать нас и не захватил ни денег, ни документов. На платформе мы увидели, что животное нуждается в ветеринарной помощи…
– Без документов! – не унималась контролерша. – Больное животное! Вы знаете, чем это грозит?!
– Он не заразный, у него ожоги, – вставил свое слово Тонкий, и зря.
– А меня это не волнует! – беззаботно ответила контролерша. – Вы нарушаете закон! Животное должно быть в специальном контейнере, с билетом и справкой от ветеринара! За нарушение с вас…
– Как она мне надоела! – подумала вслух бабушка. И контролерша возликовала:
– Надоела, значит?! А без билета, без документов, с больным животным вам ездить не надоело?
– Ну войдите в наше положение! – воззвала к порядку тетя Лена. – Животному нужна помощь, а в Горбунке клиник нет. Денег у нас тоже нет, по крайней мере, таких, сколько требуете вы.
– Вот как?
– Вообще, – продолжала тетя Лена, – сумма штрафа – это цена билета за каждую станцию. Такую мы осилим, пожалуй…
– Ты мне не указывай насчет суммы штрафа! – контролерша угрожающе щелкнула компостером. – У себя в Москве заразу вози бесплатно, а здесь…
– Мы все поняли, сейчас сойдем. – Бабушка подалась было к выходу, но контролерша преградила ей путь:
– Только со мной! И только до отделения!
– Пожалуйста, – согласился Тонкий. В отделении, может, нормальные люди сидят.
Контролерша помоложе, молчавшая до поры, наклонилась над Толстым:
– Что с ним?
– Где-то гулял два дня, а вернулся весь обожженный, – поделился с ней своим горем Тонкий и продемонстрировал пострадавшего.
Девушка сочувственно оглядела верного крыса.
– Стрептоцидом попробуй присыпать. Или календулой смажь… Я не знаю, мои так не обжигались, – она подмигнула Сашке. – Тоже любят лазить везде и теряться.
– Ты что с ним разговариваешь! – оттолкнула ее контролерша. – Пошли! Сейчас придем в отделение, этого, – она показала на Сашку, – до выяснения личности, этим – штраф…
– Какое выяснение личности?! – возмутился Тонкий.
– И ни к какому врачу вы не поедете! Ишь чего вздумали – больную крысу в электричке! Да это же! Это… Двести рублей сейчас, и – вон отсюда!
Тонкий не знал, что же такое положено за провоз в электричке обожженной крысы без документов, но почему-то чувствовал: врет контролерша и еще как!
