треуголке сбил Хорнблауэра с ног, навалился сверху, стиснул и принялся судорожно рвать из-за пояса пистолет.
— Rends-toi! — выкрикнул он, наставляя дуло, но Хорнблауэр ударил его коленом в лицо — француз откачнулся назад и выронил пистолет.
Хукер и Кристэл с матросами упирались в борт трехпалубника запасными реями, ветер тоже гнал его прочь. Корабли расходились. Кто-то из французов успел перепрыгнуть на свой корабль, кто-то прыгнул в море. Остальные — человек пять или шесть — бросали оружие. Один не успел — пика вонзилась ему в живот. Ветер гнал французские корабли от изувеченного «Сатерленда», уносил дым. Солнце засияло над обезображенной палубой, грохот пальбы стих, как по волшебству.
Хорнблауэр стоял со шпагой в руке. Матросы загоняли пленных в люк. Шум стих, но яснее в голове не стало — напротив, он ничего не соображал от усталости. Ветер вынес их в залив, «Плутон» и «Калигула» так и не появились — только «Кассандра» на горизонте беспомощно наблюдала за схваткой. Два французские корабля, почти такие же неуправляемые, как «Сатерленд», дрейфовали неподалеку. На борту трехпалубника Хорнблауэр различил черные разводы — это сочилась из шпигатов человеческая кровь.
Двухпалубник все разворачивался: вместо продырявленного борта Хорнблауэр увидел сперва корму, потом другой борт. Он тупо следил глазами, не задумываясь, что это значит. И тут оглушительно взревели пушки, на «Сатерленд» обрушился бортовой залп. Щепки полетели от останца фок-мачты, рядом с Хорнблауэром колоколом бухнула пораженная ядром пушка.
— Довольно! — бормотал Хорнблауэр. — Бога ради!
Обессилевшие моряки кое-как вставали к пушкам. Джерарда нигде не было, но Хукер — молодец мальчик! — распределял оставшихся людей. Однако навести орудия не было никакой возможности, а люди валились от усталости. Еще бортовой залп — ядра прочесывали палубу, круша все на своем пути. Хорнблауэр слышал как бы тихий подголосок к грохоту неприятельских орудий, это стонали по всему судну сваленные где попало раненые. Канонерские лодки на веслах осторожно подбирались к корме. Скоро они начнут стрелять в ватерлинию сорокадвухфунтовыми ядрами. Солнце, синее небо, синее море, зеленовато-серые испанские холмы, золотой песок и белые домишки Росаса — Хорнблауэр смотрел, и смотреть ему было больно.
Еще бортовой залп — рядом с Хукером убило двоих.
— Флаг, — сказал Хорнблауэр сам себе. — Мы должны спустить флаг.
Но на «Сатерленде» не осталось флага, нечего было спускать, и Хорнблауэр по пути на шканцы напряженно думал, как тут выкрутиться. Громко ухнула сорокадвухфунтовка одной из канонерок, палуба под Хорнблауэром содрогнулась. Хукер был на шканцах, сним Кристэл и плотник Хауэл.
— Четыре фута воды в льяле, — сказал последний. — Помпы разбиты все.
— Да, — сказал Хорнблауэр без всякого выражения. — Я капитулирую.
Он прочел одобрение на серых лицах своих офицеров, но больше ни слова не произнес. Если бы «Сатерленд» затонул вместе с ними, это решило бы все проблемы, однако надеяться на такой простой исход не приходилось. Под безжалостным, обстрелом он будет постепенно, палуба за палубой, наполняться водой. Может быть, они будут тонуть сутки — тогда их раньше внесет под пушки Росаса. Остается капитулировать. Хорнблауэр вспомнил других британских капитанов в сходных обстоятельствах. Томсон на «Леандре», капитан «Быстроходного» и тот несчастный из эскадры Сомареца в Альхесирасском заливе — все они спустили флаг после долгого и неравного сражения.
С двухпалубника что-то кричали — слов Хорнблауэр не разобрал. Наверно, предлагают сдаваться.
— Oui, — закричал он, — oui!
Вместо ответа громыхнул новый бортовой залп. Снизу донеслись треск древесины, крики.
— О, Господи! — сказал Хукер.
Хорнблауэр понял, что его спрашивали о чем-то другом, и тут же его осенило. На негнущихся ногах он сбежал вниз, в неописуемый хаос того, что осталось от его каюты. Матросы у пушек отупело смотрели, как он разгребает обломки. Наконец он нашел, что искал, и выбежал на палубу с охапкой пестрой материи.
— Вот, — сказал он, отдавая ее Кристэлу и Хауэлу. — Перебросьте через борт.
То был трехцветный французский флаг, изготовленный по его приказу, чтобы обмануть гарнизон Льянцы. При виде флага матросы в канонерских лодках взялись за весла и двинулись к борту. Хорнблауэр ждал с непокрытой головой. Они заберут у него наградную шпагу. А другая наградная шпага заложена в лавке у Дуддингстона — он никогда ее не выкупит. Карьера его кончена. Разбитый остов «Сатерленда» с триумфом отбуксируют в Росас — когда еще средиземноморский флот соберется за него отомстить, отбить у врага или сжечь вместе с искалеченными победителями на огромном погребальном костре? Впереди долгие годы плена — увидит ли он когда-нибудь ребенка, которого родит ему Мария? Леди Барбара прочтет в газетах, что он сдался на милость неприятеля — что подумает она? Но солнце пекло голову, и он очень, очень устал.
Примечание
2
«Война за ухо Дженкинса» — война между Англией и Испанией в 1739-1741 годах, поводом для которой послужило представленное в Палату Общин капитаном Робертом Дженкинсом ухо, якобы отрезанное у него испанским офицером при досмотре судна в Гаване.
3
mesa — (здесь) столовая возвышенность, плато (исп.)
4
comida — трапеза (исп.)
5
maquis — в средиземноморских странах — густые колючие заросли, состоящие преимущественно из терновника, мирта, земляничного дерева и вереска.
