соединялись непосредственно с Центральным банком Драллара и позволяли матушке Мастиф проводить финансовые операции со всеми клиентами, пришли ли они с той же улицы или прилетели с другого края Сообщества. Универсальная кредитная карточка давала доступ к счету владельца.
За ящичком располагались четыре помещения: небольшая кладовка, ванная, кухня и спальня. Матушка Мастиф на несколько минут призадумалась, потом принялась очищать кладовку. Старые вещи, товары, которые никак не удавалось продать, щетки, одежда, консервированная пища и другие предметы она укладывала на пол. Как-нибудь найдет для них другое место.
К дальней стене была прислонена прочная старая кровать. Матушка Мастиф коснулась кнопки, и кровать откинулась, встала на расставленные ножки. Дальнейшие раскопки обнаружили банку специального масла, которое пошло в матрац. И через минуту матрац наполнился, стал мягким и теплым. Наконец она накрыла кровать тонким термочувствительным одеялом.
— Это твоя комната, — сказала она мальчику. — Твое место. Я знаю, как важно иметь что-нибудь, что можно назвать своим. Можешь расставлять здесь все, как захочешь.
Мальчик взглянул на нее так, словно она подарила ему все сокровища Терры.
— Спасибо, мама, — сказал он. — Здесь прекрасно.
— Я продаю вещи, — сказала она, отворачиваясь от его сияющего лица. Указала на товары. — Это и другое.
— Я так и подумал. Ты много зарабатываешь?
— Ну, не расспрашивай меня, как правительственный чиновник. — Она улыбнулась, чтобы показать, что шутит. — Управляюсь. Мне бы хотелось иметь больший магазин, но в такой момент моей жизни… — она прислонилась к кровати, потом, опираясь на посох, пошла в большую комнату, — не похоже, что когда-нибудь он у меня будет. Но меня это не тревожит. У меня жизнь полна, и я довольна. Ты скоро поймешь, что мое ворчание и проклятия — это только представление. Но не всегда. — Она погладила его по голове и указала в сторону кухни.
— Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед сном?
— Да, очень. — Он осторожно снял свой уже просохший плащ. Повесил его на крючок в своей спальне.
— Надо будет купить тебе одежды, — заметила она, глядя на него из кухни.
— У меня все есть.
— Может, тебе достаточно, но не мне. — И она в качестве объяснения ущипнула его за нос.
— О! Я понимаю!
— Что бы ты хотел выпить?
Лицо его снова прояснилось.
— Чай. Какой чай у тебя есть?
— А какой чай ты любишь?
— Всякий.
— Ну, я сейчас выберу. — Она отыскала цилиндр, наполнила его водой и нажала кнопку сбоку. Потом порылась в своих запасах.
— Это «Черный Анар», — сказала она, — с Райинпайна. — Далекое путешествие для сухих листьев. Он мягче «Белого Анара», который растет на той же планете, но ближе к горам. Если любишь сладкий чай, у меня есть немного местного меда. Он дорогой. На Моте цветы редкость, они в основном растут в оранжереях. Эта планета принадлежит грибам и деревьям; беднягам пчелам на ней нелегко приходится, хотя они здесь отращивают густые волосы и не страдают от холода и влаги. Есть и другие сладости.
Не услышав ответа, она повернулась и увидела, что он лежит на полу, свернувшийся клубок рыжих волос и грязной одежды. Руки он подложил под щеку, они служили ему подушкой.
Она покачала головой и выключила цилиндр. Чай перестал кипеть. Наклонившись, матушка Мастиф просунула под него свои худые руки и подняла. Ей удалось уложить его на кровать, не разбудив. Потом укрыла его термальным одеялом по подбородок. Одеяло было уже запрограммировано и негромко загудело.
Матушка Мастиф постояла немного, удивляясь тому, сколько удовольствия может доставить простая картина — спящий ребенок. По-прежнему удивляясь, что с нею такое приключилось, она пошла к себе в комнату, медленно разделась. Вскоре в магазине погас свет. И тишину погруженной в туман темноты нарушал только легкий шелест ветра и шипение испаряющейся с теплых стен влаги.
2
Мальчик ел так, словно ужин накануне был только сном. Матушка Мастиф приготовила ему два завтрака и смотрела, как он приканчивает их до последнего кусочка. Когда он съел все, она отвела его в магазин.
Он внимательно следил, как она набирает комбинацию и открывает тяжелые ставни. Открывшись, они показали мир, совершенно не такой, каким он был накануне ночью. Только что мальчик видел тусклые металлические полосы. А в следующий момент ощутил шум, суматоху, запахи, зрелища огромного дралларского рынка; они заполнили магазин, подавляя своей грандиозностью и яркостью. Матушка Мастиф вставала рано: покупатели появляются вместе со скрытым за облаками солнцем. Впрочем, рынок никогда не пустовал совсем. Всегда находились торговцы, которым удобнее действовать в темноте.
Мальчик определил, что наступил день, потому что стало не так темно. Но солнце не показалось, оно освещало дождевые капли. Утро теплое — хороший признак, и влага скорее туман, чем дождь. Прекрасный день для торговли.
Матушка Мастиф провела мальчика по магазину, показывая разные товары, называя из цену и объясняя, почему именно такая цена. Она надеялась, что когда-нибудь сможет поручать дело ему. Так лучше, чем закрывать всякий раз, когда ей нужно куда-нибудь отлучиться. Чем раньше научится, тем лучше, особенно учитывая, как он ест.
— Я сделаю, что смогу, — заверил он ее, когда она завершила короткое знакомство.
— Я знаю, мальчик. — Она села в свое любимое кресло, чудовище, покрытое шерстью геммака. Обивка почти совершенно износилась, кресло потеряло всякую ценность, но оно слишком удобно, чтобы она с ним рассталась. Мальчик смотрел на проходящие толпы. Какой он тихий, подумала матушка Мастиф. Тихий и внимательный. Дав ему возможность немного понаблюдать за прохожими, она подозвала его к себе.
— Вчера в спешке мы кое-что упустили. Особенно одно.
— А что? — спросил он.
— Я не могу называть тебя «мальчик». Как тебя зовут?
— Меня называли Флинкс.
— Это твое имя или фамилия?
Он медленно, с несчастным выражением лица покачал головой.
— Мама, я не знаю. Так они меня называли.
— А кто такие эти «они»? — Она подождала немного. — Твоя мать? Отец?
Снова медленное покачивание головы, рыжие волосы разметались.
— У меня не было ни отца, ни матери. Так меня называли люди.
— Что за люди?
— Люди, которые смотрели за мной и другими детьми.
Странно. Она нахмурилась.
— За другими детьми? Значит, у тебя есть братья и сестры?
— Нет… — Он пытался вспомнить. — Не думаю. Может быть. Не знаю. Просто другие дети. Помню их с самого раннего времени. Это было странное время.
— А что в нем странного?
— Я был счастлив.
Она кивнула, словно поняла.
