— Вот. — Янтарь нагнулась к холщовому мешку, лежавшему у ног и сунула в него руку. Совершенный увидел резной деревянный обруч: Янтарь почти благоговейно держала его на ладонях, поворачивая так и этак. Не сразу решившись, она возложила этот обруч себе на голову, словно корону, и подняла глаза. — Пожалуйста, покопайся в своих драконьих воспоминаниях. Просто ради меня, хорошо? Ты припоминаешь эту вещицу?
Совершенный молча смотрел на нее, и она не отводила глаз. Она ждала ответа. Деревянная корона была украшена головками птиц. При ближайшем рассмотрении головки оказались куриными. Совершенный поднял бровь. Янтарь с явной неохотой сняла обруч и протянула ему. Он осторожно принял хрупкое украшение. Дерево. Резное дерево. Корабль только головой покачал. Он-то ей предлагал выбрать что угодно самое дорогое и лучшее из немыслимого Игротова клада, самые сливки богатства Проклятых Берегов. Золото, камни, дивные предметы искусства. И что же выбрала корабельная плотничиха? Естественно, деревяшку!
Янтарь между тем попробовала подтолкнуть его память.
— Когда-то эта корона была позолочена, — сказала она. — Видишь? В резьбе петушиных головок еще поблескивают золотые чешуйки. И во-он там в двух местах есть отверстия, куда можно вставить длинные перья из хвостов. Правда, сами перья давным-давно сгнили.
— Что-то вроде припоминаю, — неуверенно проговорил Совершенный. — Но очень немного. Кто- то носил эту корону.
— Кто? — настойчиво спросила Янтарь. Совершенный протянул ей обруч, и она его приняла. Отвела волосы с глаз и вновь возложила на себя петушиную корону, чтобы с надеждой спросить: — Кто-то вроде меня?
— Ну… — замялся Совершенный, силясь припомнить. — Прости, — проговорил он затем. — Припоминаю только, что она была не из Старших. Но это и все.
Прежняя носительница короны действительно очень мало напоминала Янтарь. И волосы и кожа у нее были белыми как молоко.
— Ладно, не важно, — отмахнулась резчица, но Совершенный явственно ощущал ее разочарование. — Короче, если ты не возражаешь, я бы взяла эту штуковину!
— Бери конечно. А что, кто-то возражал?
— А я никого и не спрашивала, — застенчиво отозвалась Янтарь. — И никому не показывала, так что у них и возможности не было возразить!
Она снова сняла корону, ее пальцы и взгляд с бесконечной любовью ласкали древнюю резьбу.
— Ну так забирай, — сказал Совершенный. — Пусть она будет с тобой, когда ты уедешь.
— А-а… Значит, ты догадался, что я собираюсь уехать?
— Да. Догадался. Слушай, может, хоть до середины лета со мной побудешь? К тому времени я обязательно вернусь сюда, чтобы быть поблизости, когда вылупятся драконы.
Ее пальцы перебирали деревянные перышки петушиных головок.
— Искушение немалое, — сказала она. — Может быть, и останусь. Но потом все равно обязательно уеду обратно на север. У меня там друзья. И я так давно их не видела! — И добавила, понизив голос: — Понимаешь, есть у меня одно жгучее подозрение. Похоже на то, что пора уже мне снова вмешаться в их жизни! — И она рассмеялась с деланным легкомыслием. — Чего доброго, с ними у меня получится лучше, чем здесь! — Тут ее лицо омрачила забота, она взобралась на поручни и попросила: — Подними меня, пожалуйста!
Совершенный потянулся через плечо, подставляя ей правую руку. Янтарь перебралась к нему на ладонь, и он отвернулся от света. В темноту смотреть было проще, чем на фонарь. Спокойнее как-то. Корабль медленно и осторожно сложил руки на груди, так что Янтарь оказалась сидящей в месте, где они скрещивались, словно в кресле. Она доверчиво откинулась спиной к его груди, и они некоторое время молчали. Кругом них вовсю звенели ночные букашки. Янтарь беззаботно болтала в воздухе босыми ногами. Она знала: Совершенный ее не уронит. Она всегда задавала ему вопросы, на которые никто другой не решался, и сегодняшняя ночь не составила исключения.
— Как они все умерли? — спросила она.
Ему не понадобилось переспрашивать, кого именно она имела в виду. И он не видел смысла притворяться, будто не понял. Еще бессмысленней было по-прежнему делать из этого тайну.
— Диводрево, — ответил он. — Кеннит припрятал щепочку от моего лица. В его обязанности входило помогать на камбузе, и однажды он бросил эту щепочку в суп. Тогда-то почти вся команда и перемерла. — Янтарь поежилась, и он это почувствовал. Ему захотелось, чтобы она все правильно поняла, и он добавил: — Кеннит лишь докончил то, что начал сам Игрот. Люди с самого начала стали погибать у меня на борту. Игрот велел килевать двоих за непослушание, и оба захлебнулись. Еще двоих смыло за борт во время ночного шторма. Потом случилось дурацкое несчастье высоко на снастях, и сорвались сразу трое. Мы с Кеннитом сразу решили, что за всем этим стоял, не иначе, Игрот! Наверное, он решил потихоньку расправиться со всеми, кто знал местонахождение клада. В том числе и с Кеннитом. — Совершенный почувствовал, что начал сжимать кулаки, и заставил себя расслабиться. — Нам пришлось сделать это, ты же понимаешь. Хотя бы для того, чтобы спасти Кеннита.
Янтарь сглотнула. И все-таки спросила:
— А те, кто не умер от супа?
— Кеннит выбросил их за борт, — ответил корабль. — Им было до того худо, что они не могли как следует отбиваться. Только трое сумели кое-как спустить шлюпку. Но я не думаю, чтобы им удалось уйти далеко.
— А Игрот?
Джунгли, залитые чернотой, казались таким спокойным и мирным местечком. Ну и что с того, что там, за границей освещенного круга, двигались какие-то бесшумные тени. Это были всего лишь змеи, ночные птицы и древесные зверьки, одетые мехом и чешуей. Мало ли кто жил в зеленом лесу.
— Кеннит забил его насмерть, — сказал Совершенный. — Там, под палубой. Ты небось видела кровавые отметины — следы рук ползущего человека. Вот там-то все и случилось. — Он мгновение помолчал. — Это было лишь справедливо, Янтарь. Это было лишь справедливо.
Она вздохнула.
— Он отомстил за вас обоих, — сказала она. — За то, как его Игрот до смерти забивал.
— Причем дважды, — кивнул Совершенный. — Первый раз бедный мальчик умер на моей палубе. Но не мог же я просто взять и отпустить его? У меня ведь никого не было, кроме него! И я его удержал. А второй раз он дополз до своей ухоронки, свернулся там и стал умирать медленно. У него было внутреннее кровотечение, он остывал, он плакал и звал маму. Все тише и тише. — Совершенный тяжело вздохнул. — Я взял его душу и спрятал ее в себе. А тело заставил жить, заставил чинить себя. Я помогал ему как умел. Потом возвратил в него душу. Я уже и тогда сомневался, все ли в нем сохранилось для того, чтобы быть полноценной личностью. Но я все равно это сделал. Это было себялюбиво с моей стороны, но я просто иначе не мог. Я это сделал не столько ради Кеннита, сколько ради себя самого. Чтобы не остаться совсем одному.
— Да, — сказала Янтарь. — Похоже, твоего в нем было никак не меньше, чем своего!
Совершенный едва не рассмеялся.
— Между нами, — ответил он, — просто не было четкой границы, где кто.
— И поэтому ты должен был заполучить его обратно?
— Он просто не мог умереть без меня и вне меня. А я без него не мог по-настоящему жить. Вот я и должен был его забрать. Хотя бы потому, что, не обретя полноты, я был бы по-прежнему беззащитен. Я так и не мог бы закрыться от других. К примеру, любая кровь, пролитая на моей палубе, становилась для меня пыткой.
— Ох ты, — выдохнула Янтарь.
На некоторое время она удовлетворилась услышанным. Молчал и корабль. Янтарь прижалась к нему спиной и замерла, а ее дыхание сделалось таким глубоким и ровным, что он стал уже подумывать, не задремала ли она. Где-то там, позади него, насекомые исступленно бились о стекло оставленного ею фонаря. Совершенный слышал, как неспешно обходил палубу Симой. Подойдя к фонарю, старший помощник
