милость Арктики рассчитывать просто не приходилось и последствия самой незначительной ошибки вырисовывались в своей неотвратимой трагичности. Однако восприятие льдов Карского моря было другим — на моих глазах караван во главе с атомоходом «Арктика» ломился, так и хочется сказать, напрямую, что будет заведомо неверно, учитывая последние спутниковые данные, лежавшие на столе в штурманской рубке. Но дело происходило на пути, выбранном именно Русановым в обход Новой Земли с севера — еще пример воплощения идей исследователя, сложившего свою голову в белых просторах много лет назад.
Сложнее приходилось проникать в мотивацию его поступков. Он был не столько скрытным человеком (в чем нередко его обвиняли), сколько не стремился к дешевой популярности — это было не только его правом, но и всей жизненной позицией. Вот почему понять его побудительные мотивы часто было не простым делом, тем более что наука не имеет ничего общего с шоу-бизнесом, даже если в наши дни иные «корифеи» демонстрируют обратное.
Разумеется, личность такого масштаба и размаха деятельности привлекала не только автора настоящих строк, тем более что мой интерес на первых порах был ограниченным, он был направлен только на чисто природные явления. Интерес к В. А. Русанову в обществе и среди ученых-полярников понятен, даже исходя из чисто человеческих побуждений — был и вдруг исчез, что стряслось, почему, каким образом? Собирался искать его Р. Л. Самойлович, но, как говорится, не суждено… Много усилий приложили историки (М. И. Белов, В. М. Пасецкий), чтобы прояснить его судьбу. Однако свои поиски они вели в архивах, редко учитывая природный фактор в той мере, которую он заслуживал — прежде всего характер местности и происходящие на ней процессы. Были полезны так называемые научно-спортивные экспедиции, которые, казалось бы, имели возможность смоделировать развитие событий на местности, однако их руководители не обладали необходимыми для этого знаниями. Были и другие обстоятельства, мешавшие установить истину. Знаток Арктики член-корреспондент Академии наук В. Ю. Визе, лично одолевший Северный морской путь еще на «Сибирякове» вместе с О. Ю. Шмидтом и нашим лучшим ледовым капитаном того времени В. И. Ворониным впервые за одну навигацию, настолько оказался под впечатлением прогресса ледового мореплавания 20-30-х годов прошлого века, что заранее объявил последний поход В. А. Русанова невозможным. Нельзя забывать и другое — цель и задачи этого предприятия до сих пор достоверно не установлены.
Я уже писал, как обнаруживал присутствие Русанова в разных частях Арктики прежде всего на основе его отчетов и других трудов, то есть чисто «книжным» образом. Однако сравнение русановской информации с реальной местностью начало для меня приносить свои плоды. Уже простое знакомство с побережьем пролива Маточкин Шар во время рекогносцировок накануне Международного геофизического года даже с борта судна оказалось в высшей степени интересным. Вся панорама первой русановской экспедиции 1907 года оказалась у меня перед глазами. Вот эти ледники, у которых он обнаружил отступание, здесь он совершил восхождение на гору Вильчека, а здесь выполнил разведку в глубине побережья. То же повторилось в 1959 году при возвращении с зимовки в процессе посещения полуострова Адмиралтейства, где я даже сделал несколько небольших маршрутов, наблюдения в которых позволяли понять нашего предшественника совсем иначе, чем специалисты-историки, не бывавшие на Новой Земле. Обогатившись со временем собственным экспедиционным и исследовательским опытом, посетив другие русановские места, я уяснил, что по сравнению с самыми мудрыми «архивными крысами» вижу многие события в ином свете, благодаря знакомству с местными условиями, в которых герой этой книги добывал свои знания и которые нередко диктовали ему действия.
Роль природного фактора невозможно оценить, не испытав на собственной шкуре немытого, голодного, загнанного «полевика» (как именуют себя участники экспедиций), нередко обреченного работать без связи с цивилизованным миром, причем сделавшего свой выбор совершенно добровольно. Отсюда иной взгляд на события с участием Русанова, с которым наши полярники, несомненно, «одной крови». Претензия на подобное родство заставляет быть на уровне даже тогда, когда, казалось бы, нет ни сил, ни возможностей.
Сейчас все чаще вспоминают о том, что Россия — полярная держава. Это означает, что две трети ее пространства или лежат за полярным кругом, или приравнены к территориям Крайнего Севера. На них трудится менее десяти процентов населения государства, но зато находятся две трети наших природных ресурсов — леса, нефти, алмазов и цветных металлов. Зависимость благополучия остальных девяноста процентов россиян от своих полярных и заполярных окраин, казалось бы, достаточно очевидна, как и нагрузка, выпавшая на долю северян и полярников. То ли еще будет, когда в обозримом будущем мы превратимся в информационное общество, в котором информация из высоких широт обретет свою реальную высокую цену! Как не вспомнить адмирала Макарова, утверждавшего, что «простой взгляд на карту России показывает, что своим главным фасадом она выходит на Ледовитый океан». Русанов первым начал наполнять это суждение реальным содержанием.
Россия не просто обращена в Арктику — она обречена на нее, и за повседневностью эта истина как- то проходит мимо сознания и высокого руководства, и, к сожалению, рядового россиянина, нашего современника, отученного советской властью от ответственности за происходящее в стране. Хуже того — сколько поколений россиян пугали Сибирью и Колымой — и допугали… Теперь заново приходится усваивать азы XVIII столетия, известные со школы — «усугубиться может российская слава через изобретение восточно-се-верного мореплавания» или «богатство России будет произрастать Сибирью», — суждения специалиста высокого уровня, каким был уроженец Севера Михаил Васильевич Ломоносов. Позднее тот прогноз был выхолощен поколениями чиновников и негодных администраторов, пугавших своих подчиненных перспективой оказаться на указанных пространствах не по своей воле. А для нормального свободного предприимчивого человека, готового к трудностям и риску ради собственного будущего и будущего своей страны, от которой его отлучали вожди и незваные правители, там все с точностью до наоборот: для начинающего жизнь — Арктика и Сибирь дадут возможность приличного заработка и жизненного опыта, молодому специалисту — приобрести необходимый профессиональный опыт, ученому — получить уникальный материал и перспективу будущего роста, бизнесмену — размах дела (достаточно напомнить о нефти и газе на шельфе Баренцева моря) и т. д., но все это при непременном условии свободного выбора, который был у Русанова. Его результативность и производительность — это от свободы выбора.
Еще одно интересное обстоятельство — полярник в российском обществе издавна занимает особое положение, что подтверждается со времен Петра (а возможно, Дежнева) многими достойными примерами участников Великой Северной экспедиции, вошедших в школьные хрестоматии, именами Макарова, Седова, Папанина, Шмидта и, естественно, самого Русанова, причем при желании этот перечень можно продолжить. Не всякий россиянин может рассказать о профессиональном вкладе перечисленных полярников, но их место в общественном сознании и в самой российской истории для мало-мальски образованного человека достаточно очевидно и не случайно. Следует напомнить, что полярник прочно обосновался в нашей художественной литературе в качестве разведчика будущего, по крайней мере со времен Н. А. Некрасова («Три страны света»), что один из героев чеховской «Дуэли» замышляет экспедицию в Арктику, полярная тема отчетливо прозвучала в творчестве Б. Лавренева, В. Каверина, Н. Заболоцкого, К. Паустовского, Ю. Казакова и особо ценимого северянами Олега Куваева и многих других не столь именитых писателей.
Если «поэт в России больше, чем поэт», то это же относится и к полярнику, думаю, оттого, что, не претендуя в современных условиях на славу и известность, в свое время он взвалил на свои плечи столько, что под стать порой воину в годину испытаний страны — и это в мирное время. Какая-то особая, почти нечеловеческая стойкость и терпение ко всем невзгодам и жизненным перипетиям, выпадающим на его долю, готовность вынести все и вся порой ради какой-то только ему известной цели, заставляет его держаться и не проклинать судьбу. Истоки высшего звания как меры мужества и отваги «Герой России» лежат в Арктике и были связаны с мирным подвигом во имя спасения ста с лишним человеческих жизней. Перед своей страной и перед своим временем российский полярник не в долгу. Эта книга только об одном из них.
По мере проникновения в характер этой неординарной и талантливой личности первоначальное удивление и восхищение все чаще сменялись ощущением причастности к его деятельности. Он словно продолжал свою работу нашими руками и нашим интеллектом, а это, что называется, обязывало быть на уровне и, определенно, не искать ни легких путей, ни тем более дешевой славы, ни любви руководства на
