консерватизму 40-60-х годов, но на осуществление той же неоконсервативной политики, но не в тэтчеристском, а в 'посттэтчеристском' варианте. Главной заботой Хезелтайна, как и Тэтчер, была эффективная, конкурентоспособная, процветающая Британия Однако если Тэтчер рассчитывала достичь этого путем раскрепощения рыночных сил, полагая, что этого достаточно, то Хезелтайн не без основания считал, что раскрепощенный рынок сам по себе не может решить
многих экономических и социальных проблем и потому нуждается в гораздо более целенаправленном и далеко идущем вмешательстве. Предлагавшиеся им реформы в области образования, подготовки и преподготовки кадров, здравоохранения, в инвестиционной и региональной политике были призваны в первую очередь обеспечить более высокую экономическую эффективность и уже потом - и на этой основе - большую социальную справедливость.
'Неостейтизм' Хезелтайна, как квалифицировал его концепцию известный британский социолог леворадикального направления Б.Джессоп[325] нашел свое выражение и в его предложениях принять на вооружения западногерманский и японский варианты неоконсерватизма, в которых как писал он, государство играет более активную роль, а не выступает как 'сторонний наблюдатель или, в лучшем случае, судья и где существует партнерство между правительством и миром промышленности [326].
Хотя Тэтчер довольно легко пережила эпизод с отставкой Хезелтайна почти не отразившейся на результатах выборов 1987., эпизод этот отнюдь не стал, как это было в случаях с другими ее оппонентами, лишь достоянием истории. В отличие от Ф. Пима и некоторых других уволенных в отставку министров, безуспешно пытавшихся сколотить нечто вроде антитэтчеровского блока, Хезелтайн не пошел по этому пути. Во всяком случае, никаких попыток создать группу или объединение своих сторонников он не предпринимал. Не скрывая своих далеко идущих амбиций, он в то же время постоянно заявлял, что выставит свою кандидатуру на пост лидера партии лишь в случае, если Тэтчер сама подаст в отставку. Иначе говоря, его расчет был не на сколачивание организован ной оппозиции или 'заговора', но на 'стихийный рост антитэтчеровских настроений на всех ступенях партийной иерархии. Подобная тактика позволила ему апеллировать к самому широкому спектру консерваторов и одновременно избегать обвинений в провоцировании раскола выдержать ли дальнейшие события, Хезелтайну не удалось до конца выдержать такую линию поведения. Тем не менее он достаточно долго не поддавался, искушению бросить открытый вызов М. Тэтчер, причем это не только не снижало его шансов, но, напротив, чем дальше, тем больше поднимало их. И в глазах оппонентов, и в глазах сторонников Тэтчер Хезелтайн, довольно быстро превратился в главного ее политического соперника, и, по общему мнению, нужно было только время, чтобы наступила развязка.
Естественно, что любой промах Тэтчер, любая неудача партии на местных или дополнительных парламентских выборах тут же добавляли новый политический вес Хезелтайну, усиливали интерес к его личности В 1990 г. он опубликовал свою новую книгу, посвященную уже исключительно проблеме Европы и Европейского сообщества и озаглавленную' Европейский вызов: может ли Британия выиграть?'[327]. В этой книге Хезелтайн недвусмысленно высказался за шаги, направленные на превращение ЕС не только в широкий экономический, но и политический союз. Иначе говоря, там, где Тэтчер видела опасность, Хезелтайн усматривал новые возможности.
С легкой руки Хезелтайна разногласия в партии консерваторов по вопросам 'Европы' начали принимать особо острый характер и перерастать в лишь слегка замаскированную политическую борьбу. Это, в частности, подтвердили три скандальные отставки членов кабинета, которые произошли в течение последнего года пребывания Тэтчер у власти. Первый из этих скандалов, о котором уже упоминалось, был связан с отставкой осенью 1989 г. министра финансов Лоусона.
Поводом для отставки явилось опубликование в печати статьи экономического советника М. Тэтчер А. Уолтерса, в которой тот критиковал политику канцлера казначейства и выражал общую с премьер-министром точку зрения на спорные вопросы финансовой политики, связанные главным образом с отношением к ЕС. Как и Хезелтайн, Лоусон резко критически высказался по поводу стиля руководства М. Тэтчер, который он в своих мемуарах характеризует как 'квазипрезидентский'[328].
В этих же воспоминаниях он признался, что как министр финансов он был противником введения 'подушного' налога и предупреждал против неизбежных его последствий, которые характеризовал как 'ужасные'[329].
Широкий общественный резонанс, который получила отставка Лоусона, был явно не на пользу Тэтчер, и ее рейтинг среди избирателей, и без того к тому времени невысокий, еще более снизился.
Неудивительно, что именно в этот период в консервативных кругах, и в том числе достаточно влиятельных, стала муссироваться идея о необходимости смены лидера, как якобы исчерпавшего свои возможности позитивно влиять на социально-экономические и политические процессы в стране и лишь затруднявшего решение назревших проблем партийной и государственной политики. Нашлись люди, попытавшиеся если не реализовать эту идею (что было явно нереально), то хотя бы бросить пробный шар с тем, чтобы, во-первых, продемонстрировать нелояльность к лидеру, нанести удар по его престижу и, во-вторых, выявить степень недовольства им. Миссию 'темной лошадки', неожиданно заявившей о готовности принять участие в этой политической игре, взял на себя один из мало чем примечательных заднескамеечников сэр Антони Мейер, и на состоявшихся 5 декабря 1989 г. выборах Тэтчер вынуждена была впервые за почти 15 лет своего лидерства отстаивать право на это. Несмотря на то что шансы ее соперника были равны нулю и в этом плане выборы были чистой формальностью, и сам факт открытой оппозиции, и то, что группа парламентариев, поддерживавших ее соперника или воздержавшихся от голосования, оказалась не столь уж мизерной и составила 60 человек, продемонстрировала явное ослабление позиции премьера.
Введение весной 1990 г. коммунального налога не просто нанесло удар по престижу правительства самой Тэтчер, но и создало ситуацию, которую можно с полным основанием квалифицировать как кризис тэтчеризма, как рубеж, обозначивший конец его идейно-политической гегемонии. С этого момента тэтчеризм как политическое течение и как проект общественной реконструкции утрачивает свой наступательный порыв и переходит к обороне. Критика тэтчеризма становится все острее и нетерпимее, и даже консервативные издания начинают всерьез обсуждать вопрос о замене лидера.
На этой критической волне Тэтчер приходится расстаться еще с одним министром кабинета, причем на этот раз уже со своим ближайшим единомышленником. Знаменательно, что снова, уже третий раз подряд камнем преткновения становится все тот же 'европейский вопрос'. Поводом для отставки министра торговли и промышленности Николоса Ридли послужило его интервью, опубликованное в начале июля 1990 г. в газете 'Спектейтор' по горячим следам совещания, проведенного у М. Тэтчер по проблемам предстоявшего объединения Германии и ее места в ЕС. Судя по этому интервью и по некоторым сведениям о самом совещании, появившихся в прессе, и премьер-министр, и ее единомышленники были крайне встревожены развитием событий в Центральной Европе и не стеснялись в выражениях, высказывая свое отношение к ним. Ридли осудил планы единой финансовой политики ЕС, назвав ее 'германским рэкетом, нацеленным на захват всей Европы'. Германия, утверждал он, скоро попытается диктовать Британии, как ей проводить ее собственную финансовую и налоговую политику. При том что Франция 'ведет себя как пудель', заключал он, необходимо, чтобы Британия снова взяла на себя роль уравновешивающей силы в Европе. Если Британия пойдет по пути отказа от суверенитета в пользу '17-ти никем не избранных отставных политиков'[330], то 'откровенно говоря, - утверждал он, - это было бы то же самое, что отдать этот суверенитет Гитлеру'[331].
Интервью сыграло роль детонатора, спровоцировавшего взрыв дискуссий по поднятым в нем вопросам. Однако вместо поддержки позиции министра и подъема национально- патриотических настроений (на что оно, скорее всего, и было рассчитано) его эффект оказался прямо противоположным. Реакция почти всех без исключения средств массовой информации, равно как и широкой публики, была явно не в пользу автора интервью, позиция которого была воспринята как одиозная, основанная на восприятии вчерашнего или даже позавчерашнего дня и способная лишь повредить интересам Британии и в Европе, и в мире. В парламентских кругах, и в том числе в самой парламентской фракции консерваторов, был поднят вопрос об отставке Ридли. Все попытки Тэтчер спустить это дело 'на тормозах' потерпели неудачу. Поскольку в случае обсуждения этого вопроса в парламенте существовала реальная угроза раскола консерваторов, Тэтчер сочла за благо не испытывать судьбу и принять отставку министра.
Поражение, которое потерпели Тэтчер и ее сторонники в связи с 'делом Ридли', явно укрепило позиции 'европеистов', однако не заставило ее пересмотреть свои взгляды. И хотя под нажимом своих наиболее влиятельных министров Дж. Мейджора и Д. Херда она согласилась
