приятно. Хвост животного приветливо заходил из стороны в сторону!
- Ты где такое чудо взял? – Поинтересовался приятель у Ефима.
- В лимбе – распродажа была. Они же закрываются совсем. Народ то к ним уже по закону не идет. – С азартом рассказывал хозяин «чуда». Нет давно греческих богов – говорят - иммигрировали. Все теперь грешники наши, ну кроме малолеток. Подземное царство тамошнее опустело. Охранять не кому, а собачку – жалко…
В костре пищали картошка, и откатившееся давно приветствие. Из серафимовой котомки по выпрыгивали маринованные опята, и позвали за собой в хоровод селёдку, и водку.
Гулко стукнули берестяные кружки.
- Ты слышал? Наши – обратно в леса возвращаются! - Завел разговор Ефим. В городе, говорят – законники так разошлись. Ни дна, ни покрышки. Сами, по договору то и клубы крутят, и салоны и фирмы у них. Кто в пределах нормы соблюдает – тому дисконт, или флаер (это контрамарка так у них называется) – прямёхонько! – Тыкнул черт пальцем в крышу тумана.
Вздрогнули, накатили. Пар от разломленной картошки защекотал ноздри, а селедка гладила чертячье нёбо. Тепло баюкало тело.
- Нет, это же надо… - усердно трамбуя чубук, удивлялся Серафим. – Ведь контрамарку я – лично придумал!
Из глубины леса послышался рокот мотора. Нарушая идиллию, замаячил ксенон. Ефим со зверем встрепенулись, в ожидании поживы.
- А.. – махнул только рукой Серафим – это местные – малолетки. И трогать не стоит – скучающе раскуривая трубку, продолжал черт. Они только увидят наших – как на мед лезут. То Хелоуин – думают, то просто преставать начнут – думают, убогих нашли.
А если дознаются кто мы - совсем не отлепишь!
Я им сколько раз объяснял. Прежде чем с просьбами лезть псалтырь хоть полистайте. А они в ответ: «Зачем? Мы регулярно церковь посещаем!».
И кто эти массовые сборища на праздники придумал…
Дыхнуло ядовитым лаунджем. Но слабый запах резко перебила вонь стритхопа. Ефим заерзал от беспокойства.
- Потерпи – успокоил его черт – сей час их леший в «три сосны» заведет.
- Ну, хоть заплутают ему на потеху! – Успокоившись, откоментировал Ефим.
- Сдались они ему… - попыхивал трубкой Серафим. - Турбаза это – за лесом далеко. Неслышно хоть будет и не видно…
Музыка стихла, ксенон стух, а туман пошел прогуляться по болоту возле турбазы. Над поляной открылось небо.
Глава 6. 22-ой трамвай
- Эй, эйеееей – призывным шепотом, затараторил Паша-черт. – Парни щемитесь на цыпочках сюда! – Паша стоял, возле приоткрытой двери сталинской коммуналки. И бешено жестикулировал.
- Чеээээррррртиииии… А Васька бабе бывшей звонит! – Матвей сделал пасс рукой. И парни поплыли в абсолютной тишине к двери, ведущей в коридор.
Зависнув, друг над другом, кто сверху, кто снизу, а кто и посередине, вылупили глаза и высунули пятаки.
- А помнишь – старый вяз, в центре? Ты семечки грызёшь, а я только что понял, что глаза у тебя – ка-ри-е! А не какие не зеленые…
Как в ресторан повёл, помнишь? Я последние доллары тогда обменял.
Хрен с ними.
Заказали бутылку Кьянти!..
Ну и что, что только сырную тарелку!
А ведьмочку – серебряную помнишь?
Носишь…
Да я и сей час… «РАЗ-ГЕЛЬ-ДЯЙ»!
Трам-пам-пам – Балерина… - У чертей хвосты все, аж, вздернулись до потолка!
Василий стоял у общего телефона с поникшей головой.
Грустно тукали – гудки.
Почему гудки могут тукать, Василий не знал. Василий знал…
…НИЧЕГО он не знал….
- Полундра! Крути Василия! - Заорал Матвей.
Черт Вася не успел, опомнится, как на нём уже громоздилась бесовская гора.
Падали, связки книжек, и чемоданы с антресолей. Черный клуб катался по коридору. А двери в бывшие: операционную, столовую, смотровую, и спальню – хлопали – только ну!
- Ша! – Толкнул сапогом дверь кухни Мишаня, и клубок замер…
Обезьяны! – с презрением сказал черт.
– Кто вас завтра на работу повезёт? «Тузик»?
«Тузик» - издох! Прыгнул на яблоко… и… издох… - Шмыгнул, с грустью «третейский судия».
- Вась… - положив на плечо лапу, заговорил черт… - ты, это… Хорош!
Я вот с висельником дело закрыл. Вишь!
Даже премию дали! А это:
Трам-пам-пам – Балерина…
У нас, сам знаешь – общежитие не резиновое. Да и мало ли – может и не пропишется она тут.
Вася, было, открыл рот, как Миха его прервал:
- Вась ты тут уважаемый человек… Без сроку уже. А девочки…
…они все ведь потом – туда. – Скорбно показал Миха на трещину в потолке.
Вася сопел, раздувая ноздри. Наливался вареным раком, но молчал.
Сей час бы кнут в руке!..
Или дулю показать. Да толку…
Не зазвонит телефон зелёного эбонита.
Не проедет мимо ночной трамвай.
Не загорится больше такси – зелёным огоньком…
А ведь зелёный огонёк он, Вася, придумал.
Василий насупился, и грозно произнёс:
- Матерей ваших – в шишки! Разбежались к ним резво! А не то – хрен вам – а не Жареный Бугор завтра!
Василий, с тоскою выглянул в окно.
Тьма – тьмущая…
- Скажи мне, где спит… – захрипел песенку черт извозчик
- ВА – СЯ – заколотили за стенкой.
- Суки! – вырвалось у Васи, и захромало…
Не - то за стенку, не – то трамвай ловить. Не – то, в общем…
Глава 7 Параграф номер 11
