озёр.
Заинтригованный разворачивающимся действием Пётр Сергеевич замер у входа, но вскоре один из сидящих на коврике стариков заметил его и вскоре Колмогоров обнаружил, что все старики смотрят на что- то у него за спиной. Обернувшись профессор взмахом руки поприветствовал Петра Сергеевича. Что-то сказал старикам и попытался встать, но едва не упал.
-Как эти старые калоши умудряются сидеть скрестив ноги по несколько часов кряду– пожаловался профессор Петру Сергеевичу поддерживающему его за локоть: –У меня уже через полчаса ногу свело. Помогите дойти до лавки.
Пётр Сергеевич спросил: –Что вы так горячо обсуждали?
-А, шаманы невежественные– махнул рукой Колмогоров и скривился когда очередная порция мурашек пробежала пот бедра до пятки: –Я значит спрашиваю что за отвары, как применяются и почему действуют. А эти неучи сразу лопочут про духов. Тогда я бегу за альбомом, дарю каждому по карандашу, а кому не хватило, по шариковой ручке. Рисую анатомию человека.
Вспомнив извилистые линии на альбомном листе Пётр Сергеевич понимающе кивнул.
-Говорю покажите на рисунке где духи– продолжал Колмогоров: –А они мне мол духи не здесь, а здесь и тычат в себя пальцами. Причём кто в голову, кто в сердце, а кто и вовсе не пойми куда. Тогда я объясняю этим дикарям про клетки. Что многоклеточные животные развились из одной единственной клетки, которая делилась и делилась пока разные её копии, оказавшиеся в разных частях будущего тела не начали вести себя по разному.
-Почему?– удивился президент.
-Что почему?
-Почему копии одной и той же клетки начинают вести себя по разному образуя то руку, то ногу или, скажем, хвост?
-Если клетка оказывается на месте хвоста то из неё и близлежащих и начинает расти хвост– недовольно пояснил профессор: –Дело в другом. Я спрашиваю: расскажите как действуют ваши зелья. И знаешь что они сказали в ответ?
Пётр Сергеевич покачал головой.
-Они сказали, что если я столько знаю, то это я должен рассказать им как действуют их собственные отвары!– всплеснул руками профессор: –Представляете, Пётр Сергеевич?! Шаманы недоделанные.
Колмогоров погрозил кулаком безбородым старцам по прежнему сидящим на коврике. Внешне они выглядели спокойными, словно вылепленными из воска. Но у Петра Сергеевича сложилось впечатление будто внутри старики потешаются над разозлённым чужеземцем.
Колмогоров забыл об альбоме для рисования. А между тем никого альбома не было видно. И похоже спрашивать «куда же он делся?» было совершенно бессмысленно. Войсковые шаманы и лекари неподвижно восседали на разноцветных ковриках и, казалось, во всём свете не имелось никакой силы способной сдвинуть их с места против их желания.
Глава 23
Дворец Лучезарных полнился слухами. Месяц дождей сменился месяцем холодных ветров и всякая жизнь должна была затаиться в ожидании весны, а ручеёк новостей и сплетен обмелеть показывая дно. Однако на этот раз всё пошло совсем не так.
Последние два года дворец только пустел. Аристократы гибли на войне или бежали от неё без оглядки, захватив столько, сколько получалось удержать в руках. Но последнее девятидневье в коридорах снова не смолкали вкрадчивые шаги придворных интриганов. Говорили укрывшись за тяжёлыми, пыльными занавесками. Служанки шептались со слугами. Вставая на пост солдаты делали мужественные лица и лишь клали ладони на рукояти мечей, вместо того, чтобы сжимать их в выматывающем ожидании близящегося штурма. Казалось, в те дни весь дворец состоял из одних только разговоров. Пересуды начинались ранним утром и не смолкали до позднего вечера. И когда благородные расходились после военных советов или балов – фонарщики тушили лампы, обсуждая, между собой, последние сплетни.
Но что такое слухи – не более чем слова. Какая разница о чём говоря позёвывающие со сна кухарки разжигая печи по утрам. Другое дело, когда слухи вдруг получили внезапное подтверждение. В один хмурый и ветреный день, когда казалось будто дующие с гор ветра особенно холодны и злы. К главным городским воротам подъехал продовольственный обоз из города, что более полугода назад был занят армией закатных государств. Приносимые в столицу слухи – а приносили их почтовые птицы, редкие путешественники и бродяги согнанные с земли долгой войной – утверждали, что город освобождён то ли армией Лучезарных, то ли полудеманоми. А может быть и лично божественными посланниками, которые спустились с небес не в силах более наблюдать за бедственным положением любимой ими страны. Слухи разнились в зависимости от того кто и кому пересказывал последние новости. И если случайно схваченному бедолаге приходилось подтверждать собственные слова перед стражниками, то его слова самым чудесным образом кардинально изменялись.
И вот в испытывающую первые признаки голода столицу входит продовольственный обоз в окружении внушительной охраны. Как? Почему? Неужели город и правда освобождён – но кем? Деревянные колёса оставляют в раскисшей земле глубокие борозды. Коротконогие лошади, специально выведенные для перевозки тяжестей, выбиваются из сил. Одна за другой крытые повозки вползают через ворота и направляются в сторону складов. Многочисленная стража криками и тычками отгоняет толпу. Но стражники сами, в какой-то мере, часть высыпавшей на улицы толпы. Им тоже интересно: что и как и откуда? Солдаты стремятся переброситься с охранниками обоза хотя бы парой слов. И не успела замыкающая повозка миновать проём ворот как людям уже стало известно, что в обозе грубое зерно, стебли вымоченного тростника и подгнившие плоды кламо – невкусная, но сытная пища.
Молодой, ещё безусый, солдат пересказывал жадно слушающему ремесленнику, что к столице близится армия из тысяч и тысяч полулюдей, полудемонов. Но страшиться не надо ибо они идут ради восстановления справедливости и ведёт их бравый командир «бронзовых гро-сархов» Пэл Шин.
Ремесленник, также приходящийся отцом молодого солдата, немедленно передал его слова жене, тёткам и свояку, который при штурме столицы потерял руку но сам остался жив и уже пытался работать по хозяйству, подыскивая дело себе по силам. Свояк передал ещё кому-то и так далее. Пока мечущейся у выхода на площадь перед воротами, но опасающейся лезть в толпу, швеи не сказали, что к городу идёт Пэл Шир, бывший командир бронзовых, ныне получивший божественный меч и указание искоренить любую несправедливость на какую только упадёт его взор.
Швея запричитала, а потом воровато оглянулась и подобрав юбки поспешила в ближайший храм. В тот день храмы оказались переполнены. Растерянные, не меньше прихожан, священники путались в ритуальных действиях и растерянно оглядывались на скульптуры и барельефы изображающие сцены из божественной жизни.
Ненамного меньше людей собралось вокруг огромных запертых врат украшенных чуждым узором, вдруг возникшим на главной площади. Обычно люди старались лишний раз не проходить мимо творения ужасных сил. Даже рынок перенесли на другое место. Война сократила число торговцев и покупателей в разы. Иначе рынок не поместился на бы двух соседних площадях меньшего размера.
Толпа обтекала врата также как вода обтекает каплю жира. Люди не знали, что и думать. По городу циркулировали самые дики слухи. Власти молчали. И чиновники и солдаты и стражники ощущали себя щепками во время шторма. Дующие в поднебесье ветра проносили над городом грязно-серые, мрачные тучи. Можно было подумать, что город притих. Но стоит только пройти по улице, чтобы почувствовать копящееся томительное напряжение. Ощущение схожее с тем, что испытываешь прикладывая ладонь к дамбе за которой копит силы запертая река. Подспудное томление, ещё сдерживаемое, но так не может продолжаться вечно. В самое ближайшее время что-то должно случиться. Или плотину прорвёт. Или схлынет поток воды, найдя себе другое русло. Или придут полудемоны и съедят всех людей до единого.
Из приоткрытого окна тянуло сквозняком. В лампах подрагивали язычки огня заставляя тени метаться по комнате. То отбрасывая на старинные, выцветшие гобелены. То скользя чередой света и тени по лезвию древнего клинка висящего на стене в качестве украшения.
В огромном кресле за не менее большим столом сидела миниатюрная девушка. На столе перед ней лежали два листа бумаги принесённые верным слугой, а до этого один лист привез командир охранного отряда сопровождавшего продовольственный обоз. А другой был изъят у бродяги попавшимся на краже
