(разумеется, считая Бога Сына в реалии проповедником-одиночкой), то обе они оказываются художественно достоверными и, до времени, хорошо подкрепленными сюжетными деталями.
По Матфею, после появления в Храме Иисус благонравно творит чудеса — так сказать, планомерно укрепляет свое положение. По Иоанну, он себя чудесами не утруждает. Когда иудеи, возмущенные бесчинствами пророка, требуют от него объяснения — почему он разогнал торгующих? — «Иисус сказал им в ответ [13]: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его… А Он говорил о храме Тела Своего» (Ин. II, 19, 21). Удивительное по дерзости заявление! Не только народ — ученики не смогли разгадать иносказание и поняли учителя буквально ([14]. Это же заявление Марк и Матфей приписывают не Иисусу, а лжесвидетелям во время суда над ним: «Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: «Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его» (Мф. XXVI, 60, 61). Конечно, еврейский пророк не мог так высказаться о храме Соломона…)
Обе линии поведения Иисуса имеют, соответственно, различные последствия и в развитии все больше расходятся. Синоптики и Четвертое Евангелие [15] изображают противоположные отношения иудейского народа к Христу. Правда, он везде подвергается смертельной опасности и знает это. Во всех Евангелиях он заранее, настойчиво и уверенно, предсказывает свою скорую гибель. Но ширина пропасти, над которой он идет, разная.
Синоптики много раз повторяют, что первосвященники и фарисеи: «Не находили, что бы сделать с Ним, ибо весь народ неотступно слушал Его»; «И старались схватить Его, но побоялись народа». Из этих высказываний явствует, что у Иисуса было достаточное число последователей, обеспечивающих ему личную безопасность. Иоанн, напротив, утверждает, что Иисус даже не шел над пропастью, а парил над нею силой духа [16]. Без поддержки народа, временами даже без охраны: «После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его» (VII, 1). Ищут уже не первосвященники и фарисеи, как у синоптиков, а иудеи — народ. «Впрочем никто не говорил о Нем явно, боясь Иудеев. Но в половине уже праздника (кущей. —
Этот фрагмент Евангелия от Иоанна — второе посещение Иерусалимского храма — имеет наиболее прямые отражения в новелле Булгакова и очень важен для понимания всего рассказа.
[17] Прежде всего, Иисус приходит в Иерусалим совершенно один: «…Не явно, а как бы тайно» (Ин. VII, 10). Далее, здесь же приводится не примитивно-собирательное мнение народа о нем [18], а дифференцированное: «…Одни говорили, что Он добр, а другие говорили: нет, но обольщает народ» (Ин. VII, 12). Когда он учит в храме, иудеи удивляются: «Как Он знает Писания, не учившись?» (Ин. VII, 15) Иисус объясняет свои знания тем, что его послал Бог, и внезапно переходит в атаку, задавая удивительно наивный вопрос: «Не дал ли вам Моисей закона? и никто из вас не поступает по закону. За что ищете убить Меня? Народ [19] сказал в ответ: не бес ли в Тебе? кто ищет убить Тебя?» (Ин. VII, 19, 20). То есть народ не знает его в лицо. И лишь по мере продолжения проповеди: «…Некоторые из Иерусалимлян говорили: не Тот ли это, Которого ищут убить?» (Ин. VII, 25) Тут же описываются подряд две попытки схватить Иисуса — обе неудачные, «потому что еще не пришел час Его» (Ин. VII, 30). Других объяснений нет. Он спасается чудесным способом, что вполне соответствует логике Иоанна: божество всемогуще, а потому не нуждается в охране и прочих земных мероприятиях. Здесь чудеса не только атрибут, а необходимое сюжетное условие: дело ведь происходит в Иудее, среди фанатично верующих иудаистов, и в этой обстановке Иисус объявляет себя Богом Сыном, то есть вторым Богом! А для иудаистов Бог един, только един, и никакие сомнения в данном вопросе невозможны. Провозглашая Иисуса более Богом, чем человеком, Четвертое Евангелие полностью отбрасывает иудейский канон — и, соответственно, его герой должен полностью отбрасываться иудеями, изображенными в Евангелии от Иоанна.
«И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу [20], но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу», — повествует Иоанн (V, 18), сухо, но вполне адекватно изображая практическую реакцию правоверных иудеев на подобные заявления. (Эмоциональная реакция превосходно дана в сцене обвинения Иисуса в синедрионе, верховном суде Иерусалима. Первосвященник спросил Иисуса — он ли мессия и Сын Божий? Иисус отвечает: «…Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал [21]: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его!» (Мф. XXVI, 64, 65).
[22] По Иоанну, Иисус непопулярен вплоть до третьего посещения храма: «Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма…» (VIII, 59). Но в 11 главе он совершает чудо, которого нет в других книгах, — воскрешает Лазаря, пролежавшего в пещере-могиле четыре дня и уже смердящего. Немедленно ситуация становится внешне подобной синоптикам [23]: «Тогда многие из Иудеев… уверовали в Него» (XI, 45). Иисус покидает Иудею, спасаясь теперь не от народа, а только от «первосвященников», и за пять дней до Пасхи въезжает на осле в Иерусалим. Этот приезд соответствует единственному явлению у синоптиков. Иоанн добросовестно поясняет причину торжественной встречи: «Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо» (XII, 18). У Иоанна въезжает на осле не мессия, а чудотворец, которого почему-то именуют «царем Израиля», мессией. (Создается впечатление, что въезд механически, искусственно перенесен сюда из ранних Евангелий как непременный атрибут — но уже не мессии, а самого Иисуса Христа; возможно, «шествие на осляти» ко времени Иоанна уже стало христианской легендой.)
Напротив, синоптикам не приходится прибегать к искусственным приемам, чтобы обеспечить Иисусу популярность. Иудейский мессия, спаситель народа, посланный единым Богом, мог прекрасно сосуществовать со всей массой верующего населения Иудеи, привыкшей от века ожидать явления пророка. Ему была гарантирована восторженная поддержка рядовых прихожан Иерусалимского храма и защита от «первосвященников и фарисеев». Но эти, несомненно, должны были ненавидеть и преследовать самозваного мессию — хотя бы и своего, иудейского, — уже за то, что он — самопровозглашенный, чужак, «пророк из Галилеи».
Во все времена, кроме периодов великих потрясений, в любом организованном сообществе действовал некий регламент выдвижения кандидатур на почетные должности. Иудаистская церковь не была исключением, порядок назначения ее священников содержался непосредственно в Ветхом Завете. Явление сверхсвященника со стороны было смертельной угрозой для всех важных лиц Иерусалимского храма.
Ненависть храмового руководства — сюжетный элемент, объединяющий обе картины, — Булгаков и перенес в свой роман. Но отверг все остальное: и ненависть народа, и поклонение народа, и «шествие на осляти». Он сделал своего Иешуа одиночкой, сверх-Иоанновым бродячим пророком.
Повторяю, в двух предыдущих главах было пересказано то, что автор «Мастера и Маргариты» использовал абсолютно по-своему, глубоко трансформировал. Его отказ от основной части евангельского сюжета вытекает из единой литературной, исторической и этической концепции.
Далее мы попытаемся в ней разобраться. Начнем с истории.
4. Иудея и Римская империя
Иудея — южная часть Палестины — стала римской провинцией в 6 году н. э. после бурной и достаточно трагической предыстории. До 167 года до н. э. Палестина была подвластна сирийской династии Селевкидов. Следующие 25, лет то утихая, то возобновляясь, шла освободительная война. За освобождением последовали попытки Селевкидов вернуть Иудею; затем — завоевательные войны иудейских царей, кровопролитные восстания, внутренние междоусобицы. В 64 году до н. э. в Палестину вошло римское войско Помпея, и с этого момента она стала страной, зависимой от Рима если не юридически, то фактически. Короткий период самостоятельности кончился, и началась настоящая трагедия. Сперва — серия антиримских восстаний, в сущности — война, в ходе которой римляне впервые осадили Иерусалим. Через несколько лет — еще восстание и раздел страны на пять округов проконсулом Габинием. Волнения продолжались несколько лет, приблизительно до 50 года до н. э. Следующие три года страна участвовала в войне между Помпеем и Юлием Цезарем, затем — между убийцами Цезаря и его сторонниками. Все сороковые годы Иудею сотрясали восстания и междоусобицы. Затем она попала под
