— Шел бы ты отсюда, Эд, — буркнул Данила и украдкой осмотрелся в поисках свидетелей его нечаянного позора.
— Как это — шел бы отсюда?! — усмехнулся собеседник и, грациозно перемахнув через спинку скамейки, уселся рядом. Даже слишком рядом…
Данила поморщился и с многозначительной гримасой отодвинулся на максимально возможное расстояние.
Эд понимающе усмехнулся, подобрал со скамейки мертвый кленовый лист, посмотрел на Данилу со смесью интереса и жалости.
— Может, все-таки поговорим о деле, пупсик, а уже потом я пойду?
— Еще раз назовешь меня пупсиком, и я тебе что-нибудь сломаю, — пообещал Данила, разглядывая ободранные носки своих ботинок.
— Ой, какие мы грозные! Я уже трепещу! — На размалеванной роже насмешливо блеснули по- цыгански черные глаза. — Ты меня, пупсик, не пугай. Я, видишь ли, пуганый. Ну, будем разговоры разговаривать?
И было в его враз лишившемся мягких женских ноток голосе что-то такое, что заставило Данилу остаться.
— Ну? — с вызовом спросил он.
— Курточка-то дерматиновая. — Двумя пальцами Эд брезгливо взялся за рукав Даниловой куртки.
— Ты пришел мою одежду обсудить?
— И одежду в том числе. Обрати внимание на мой плащ — мэйд ин «не наше». Стоит две тыщи баксов. Хочешь себе такой же?
— Не хочу! — Данила уже собирался встать, когда на плечо легла неожиданно тяжелая ладонь.
— Не кипятись, парень. — У Эда были твердые как камень пальцы, а во всем его облике не осталось и следа от былой мягкости. Даже губки «бантиком» вытянулись вдруг в жесткую, совсем не кокетливую линию.
— Убери руку, — процедил Данила.
— Уберу, не волнуйся. — Эд хищно улыбнулся, блеснув идеально ровными, какими-то неестественно белыми зубами. — Я хочу предложить тебе работу, очень хорошо оплачиваемую работу. У тебя прекрасные внешние данные, ты будешь иметь успех.
— Что за работа? — Данила уже десять раз пожалел, что ввязался в этот разговор, но раз уж ввязался…
— О! — Эд закатил глаза. — Работа просто супер! Когда-то я тоже так начинал…
— Все, я пошел…
— «Основной инстинкт» — это элитный ночной клуб. — А руку этот козел так и не убрал, наоборот, сжал Данилово плечо еще сильнее, почти до боли. — Скажем так, клуб с несколько специфическим уклоном…
— Я уже понял. — Данила решительно стряхнул с плеча цепкие пальцы.
— Понял, да не так. «Основной инстинкт» — это не гей-клуб. — Эд снова усмехнулся. — Это клуб для дам, очень состоятельных дам, которые после утомительных трудовых будней желают расслабиться…
— Пошел к черту!
— Стоп! Ты снова все неправильно понял. Научись слушать, Дан.
— А что тут слушать? — Ветер сделался совсем уж колючим и неприветливым, Данила поежился, встал со скамейки. Все, пора в общагу, пока никто не заметил, с кем он тут…
— Слышал про мужской стриптиз? — неожиданно спросил Эд.
— Это когда мужики раздеваются догола?
— Ну, раздеваться догола совсем не обязательно, я бы даже сказал — нежелательно. Твоя задача — бабу завести, а уж как ты это будешь…
— Это не моя задача! — К щекам прилила кровь, обдала жаром не то стыда, не то злости.
— Хорошо, — кивнул Эд, — скажем так, это не твоя задача, а задача стриптизера. И заметь, спать с клиентками вовсе не обязательно. То есть если хочешь, пожалуйста. Кто ж тебе запретит?
— Мне эта работа не подходит. — Данила уже все для себя решил, разговор его больше не интересовал. Надеялся на нормальную мужскую работу, а тут такое…
— А ты не пори горячку. — Эд мотнул головой, смахивая с высокого лба пергидрольную прядь. — Зарплата от пяти сотен зеленых. И это, прошу заметить, нижняя планка. Верхняя ограничена только твоими принципами, ну и фантазией. — Он тоже встал, сунул в карман Даниловой куртки яркий картонный прямоугольник. — Подумай, Дан, пятьсот баксов… нижняя планка.
— Не о чем тут думать! — Данила едва удержался от того, чтобы порвать визитку в клочья. — Мне не нужна такая работа!
Он шел по продуваемой всеми ветрами аллейке и злился сам на себя. Вот дурак! Захотелось самостоятельной жизни! Пожалуйста, работай проститутом! Данила в сердцах подфутболил пустую пивную банку. Та подпрыгнула, с противным дребезжанием покатилась по дорожке. Конечно, пятьсот баксов — очень хорошие деньги, но он не настолько голоден, чтобы согласиться прислуживать всяким озабоченным старухам. В конце концов, есть другие способы заработать…
Прошло три месяца. Данила успел поработать продавцом в «Макдоналдсе», разносчиком пиццы, ночным сторожем в детском саду и пришел к неутешительному для себя выводу: вся эта канитель так же далека от настоящей мужской работы, как и стриптиз. Без квалификации и образования, да еще учась на очном отделении, рассчитывать на что-то стоящее и хорошо оплачиваемое не приходилось. Он уставал не так чтобы очень сильно, но и зарабатывал не так чтобы очень много. Вернее, очень немного. Зарплаты едва-едва хватало на прокорм, а в ботинках отваливаются подошвы, и единственная пара джинсов на ладан дышит, и свитер протерся на локтях, и перчаток Данила так и не купил. А на дворе зима, и морозы совсем нешуточные. Хорошо хоть волосы густые, можно на шапке сэкономить. А вот в дерматиновой куртке, которая на холоде становится колом, ходить просто невозможно. Ну как жить?..
Данила все чаще брал в руки визитку, оставленную Эдом. Яркий кусочек картона — пропуск в другую жизнь. В жизнь, где пятьсот баксов и не деньги вовсе, а так, нижняя планка, где можно позволить себе кожаный плащ за две тысячи долларов. Ну что такого ужасного в том, чтобы раздеться перед парочкой баб?! Ведь не догола же! Да, унизительно, а ходить в рваных носках и протертых до дыр джинсах не унизительно?! А не иметь возможности сводить понравившуюся девушку в кафе или кино не унизительно?! А отираться на общаговской кухне в обеденное время в надежде, что кто-нибудь сердобольный угостит тебя жареной картошкой или домашним салом?..
…Эд его помнил, даже странно.
— Ты Дан, да? Ну что, созрел?
— Созрел.
— Это хорошо, что созрел. Ну, приезжай.
— Куда? Когда?
В трубке помолчали.
— Давай встретимся в том самом сквере, в тот самый час. Это будет даже романтично.
Плевать было Даниле на романтику. Ему вообще на все было плевать, так его достала жизнь.
— Договорились, — сказал он.
— Мы с тобой, пупсик, еще ни о чем не договорились. — В трубке послышались короткие гудки, а сердце сжалось от недобрых предчувствий.
Данила добрался до места вовремя, не опоздал ни на секундочку, но Эд его уже ждал, стоял возле той самой скамейки, у которой они встречались в прошлый раз. Вместо брутального плаща за две тысячи баксов на нем была длинная шуба из неведомого зверя, на голове — лохматая шапка, на ногах — унты. Посмешище, а не мужик…
— Привет, пупсик! — Он весело махнул рукой.
— Я не пупсик, — огрызнулся Данила.
— А, ну да! Ты же мне за «пупсика» собирался что-нибудь сломать.
