небольшой испуг у других. В то время ее мать благодарила Господа за то, что они живут в катарской стране: «Если бы католики пришли сюда, ты была бы сожжена заживо», – обычно говорила она. Катары не придавали этому значения: они считали, что добрые – это добрые, а плохие – плохие, и никакая сила Вселенной не могла изменить этого.
Но пришли французы и сказали, что катарской страны не существует. И с восьми лет все, что она знала, была война.
Война принесла ей хорошее: мужа, который заключил договор на далекой земле ради катарских священников, которые никогда не брали в руки оружия. Но принесла также и плохое: страх быть сожженной заживо, потому что французы были с каждым разом все ближе к ее деревне. Она начала бояться своих невидимых друзей, и они постепенно исчезали из ее жизни. Но оставались Голоса. Они продолжали рассказывать, что произойдет и как она должна действовать. Но она не хотела их дружбы, потому что они всегда знали слишком много; один Голос научил ее тогда трюку со священным деревом. И с тех пор как началась последняя схватка с катарами и французские католики стали выигрывать один бой за другим, она уже не слышала Голоса.
Сегодня, тем не менее, у нее не было больше сил думать о дереве. Голоса снова были здесь, и она не мешала этому. Наоборот, она в них нуждалась; они бы показали ей путь после смерти.
– Не волнуйся из-за меня, Талбо. Мне не страшно умирать, – сказала она.
Они подошли к вершине стены. Холодный ветер дул безостановочно, и Талбо постарался укрыться плащом. Лони уже не было холодно. Она посмотрела на огни города на горизонте и на свет от лагеря у подножья горы. На протяженности всей долины были костры. Французские солдаты ожидали конечного решения. Они услышали звук флейты, идущий снизу. Несколько голосов исполняло песню.
– Это солдаты, – сказал Талбо. – Они знают, что могут умереть в любой момент, и поэтому жизнь – это всегда большой праздник.
Лони почувствовала огромную злобу на жизнь. Голоса рассказывали ей, как Талбо встретит других женщин, у него будут дети и он будет богат путем грабежа городов. «Но он никогда не будет никого так любить, как тебя, потому что ты навсегда образуешь часть его самого», – говорили Голоса.
Они некоторое время смотрели на пейзаж там, внизу, обнявшись и слушая пение воинов. Лони почувствовала, что эта гора была сценой для других сражений в прошлом, в таком далеком прошлом, что даже Голоса не могли вспомнить его.
– Мы вечны, Талбо. Голоса мне это рассказали еще в то время, когда я могла видеть их лица и тела.
Талбо знал Дона своей жены. Но уже давно она не затрагивала эту тему. Возможно, это был бред.
– Но даже так: никакая жизнь не может быть равной другой. И, возможно, мы не встретимся больше никогда. Мне нужно, чтобы ты знал, что я любила тебя всю жизнь. Я любила тебя прежде, чем узнала тебя. Ты часть меня. Я умру. И так как завтра такой же хороший день, чтобы умереть, как и любой другой, я бы хотела умереть рядом со священнослужителями. Я никогда не понимала, что они думают о мире, но они всегда меня понимали. Я хочу сопроводить их в следующую жизнь. Возможно, я смогу быть для них хорошим проводником, потому что прежде я уже была в этих других мирах.
Лони подумала об иронии судьбы. Она боялась Голосов, потому что они могли провести ее по пути костра. И, тем не менее, костер был на ее пути.
Талбо смотрел на свою жену. Ее глаза теряли блеск, но она еще хранила то очарование, которое у нее было при знакомстве с ним. Он никогда не говорил ей о некоторых вещах: о женщинах, которых получал в качестве премий в боях, женщинах, которых встречал во время путешествий по миру, о женщинах, которые ждали его возвращения. Он не рассказывал ей все это, потому что был уверен, что она знала это и прощала его, потому что он был ее главной Любовью, а главная Любовь всегда находится над всем в этом мире.
Но было и кое-что другое, что он тоже не рассказывал и что она никогда не обнаружила бы: что именно она, с ее нежностью и радостью, была ответственна за то, что он снова нашел смысл жизни. Что любовь именно этой женщины толкала его в самые отдаленные места земли, потому что он должен был быть достаточно богатым, чтобы купить дом и прожить с ней в спокойствии остаток дней. Именно огромное доверие к этому хрупкому созданию, чья душа сейчас угасала, заставляло его бороться честно, потому что он знал, что после битвы он мог забыть ужасы войны в ее объятиях. Это было его убежищем, несмотря на всех женщин мира. Единственное место, где он мог закрыть глаза и спать, как ребенок.
– Позови священника, – сказала она Талбо. – Я хочу причаститься.
Талбо заколебался на мгновение; только воины избирали способ смерти. Но женщина, которая была перед ним, дала ему жизнь через любовь, возможно, любовь была для нее неизвестной формой войны.
Он встал и спустился по лестнице крепостной стены. Лони попыталась сосредоточиться на музыке, которая шла снизу, она делала смерть легче. Тем временем, Голоса не прекращали говорить.
«Каждая женщина за свою жизнь может использовать Четыре Кольца Провидения. Ты использовала одно. И оно было неправильным», – сказали Голоса.
Лони посмотрела на свои пальцы. Они были в ранах, ногти грязные. Не было никакого кольца. Голоса рассмеялись.
«Ты знаешь, о чем мы, – сказали они. – Дева, святая, мученица, ведьма».
В глубине сердца Лони знала, о чем говорили Голоса. Но не помнила. Она знала это очень с давних времен, когда люди одевались по-другому и смотрели на мир другими глазами. В то время у нее было другое имя и она говорила на другом языке.
«Именно через эти четыре средства женщина общается со Вселенной, – сказали Голоса, как если бы ей было важно помнить такие древние вещи. – Дева владеет силой мужчины и женщины. Она приговорена к Одиночеству, но Одиночество открывает свои секреты. Это цена Девы: не нуждаться ни в ком, жить любовью ко всем и посредством Одиночества открывать мудрость мира».
Лони продолжала смотреть на лагерь там, внизу. Да, она это знала.
«А Мученица, – продолжили Голоса, – Мученица владеет силой тех, кому боль и страдание не могут принести вред. Она отдается, страдает и посредством Жертвоприношения открывает мудрость мира».
Лони снова посмотрела на свои руки. Там с невидимым блеском кольцо Мученицы обвивало один из ее пальцев.
«Ты могла выбрать провидение Святой, даже если бы это не было твое кольцо, – сказали Голоса. – Святая владеет смелостью тех, для кого Давать – это единственный способ получать. Они – бездонный колодец, из которого люди пьют безостановочно. А если в ее колодце не хватает воды, Святая отдает свою кровь, чтобы люди не переставали пить. Посредством Отдачи Святая открывает Мудрость мира».
Голоса замолчали. Лони услышала шаги Талбо, поднимающегося по каменной лестнице. Она знала, каким было кольцо ее жизни, потому что его же она использовала в своих прошлых жизнях, когда у нее были другие имена и она говорила на других языках. В ее кольце Мудрость Мира открывалась посредством Удовольствия. Но она не хотела вспоминать об этом. Кольцо Мученицы невидимо блестело на ее пальце.
Талбо приблизился. И вдруг, подняв на него глаза, Лони заметила, что в ночи было волшебное сияние, как если бы стоял солнечный день.
«Проснись», – говорили Голоса.
Но это были другие голоса, которые она никогда не слышала. Она почувствовала, как кто-то гладит ее левую руку.
– Давай, Брида, вставай.
Она открыла глаза и тут же закрыла, потому что небесный свет был слишком сильным. Смерть странная.
– Открой глаза, – настаивала Уикка.
Но ей нужно было вернуться в замок. Человек, которого она любила, вышел поискать священника. Она не могла уйти вот так. Он был один и нуждался в ней.
– Расскажи мне о твоем Доне.
Уикка не дала ей времени на размышления. Она знала, что та участвовала в чем-то особенном, в чем-то более сильном, чем опыт с таро. Но пусть даже так, она не дала ей времени. Она не понимала и не уважала ее чувств; все, что она хотела, – открыть Дона девушки.
– Расскажи мне о своем Доне, – повторила Уикка.
Она глубоко вздохнула, сдерживая злость. Но другого средства не было. Женщина продолжала бы настаивать, пока она ей не расскажет что-нибудь.
– Я была женщиной, влюбленной в…
Уикка быстро закрыла ей рот. Потом она встала, сделала несколько странных жестов в воздухе и снова посмотрела на нее.
– Господь – это слово. Осторожно! Будь осторожна с тем, что ты говоришь в каждой ситуации и в каждый миг твоей жизни.
Брида не понимала, почему она отреагировала именно так.
– Господь проявляется во всем, но слово – это одно из его любимых методов действия. Потому что слово – это мысль, преобразованная в движение: ты помещаешь в воздухе, вокруг себя, то, что прежде было только энергией. Будь очень осторожна со всем, что говоришь, – продолжила Уикка. – У слова гораздо больше силы, чем у многих ритуалов. Брида все еще не понимала. У нее не было другого способа рассказать, кроме как через слова.
– Когда ты сослалась на ту женщину, – говорила Уикка, – ты не была ею. Ты была частью ее. Другие люди могут иметь такое же воспоминание, как у тебя.
Брида почувствовала себя обворованной. Та женщина была сильной, и ей не хотелось бы делить ее еще с кем-то. кроме того, был Талбо.
– Расскажи мне о твоем Доне, – снова сказала Уикка. Она не хотела, чтобы девушка была шокирована опытом. Путешествия во времени, в основном, несли за собой много проблем.
– Я многое хочу рассказать. И мне нужно поговорить с тобой, потому что никто больше мне не поверит. Пожалуйста, – настаивала Брида.
Она начала рассказывать все, с момента, когда дождь капал на ее лицо. У нее в руках была удача, и она не могла ее потерять: удача быть с кем-то, кто верил в необыкновенные вещи. Она знала, что никто больше не выслушает ее с таким уважением, потому что люди боялись узнать, до какой степени жизнь была наполнена магией; они привыкли к своим домам, своей работе, к своему взгляду на вещи, и если бы появился кто-то, кто сказал бы, что возможно путешествовать во времени (возможно увидеть замки во Вселенной; таро, которые рассказывали истории; люди, которые шли по темной ночи), то они почувствовали бы, что жизнь обокрала их, потому что у них не было этого, их жизнь была постоянно одинаковыми сменами дня и ночи, с одинаковыми выходными днями в конце недели.
Поэтому Бриде необходимо было использовать эту возможность; если слова были Господом, то пусть он останется записанным в воздухе, который окружал ее, потому что она путешествовала в прошлое и помнила о каждой мелочи, как если бы это было настоящее, как если бы это был лес. Так что когда кто-то потом сможет доказать ей, что ничего из этого не происходило, когда время и пространство сделают так, что она сама уже будет сомневаться во всем, когда, в конце концов, она сама не будет уверена, что это было не более, чем иллюзией, слова этого вечера в лесу еще будут вибрировать в воздухе и, по крайней мере, один человек, кто-то, для кого магия составляет часть жизни, узнает, что все произошло на самом деле.
Она обнаружила замок, священнослужителей в черных и желтых одеждах, долину с кострами, у нее был муж, которого она понимала. Уикка слушала
