и начала играть свою партию. В 1899 г. в Китае вспыхнуло восстание ихэтуаней, его не давили только ленивые, в интервенции приняли участие Англия, Россия, Германия, Япония, США, Австро-Венгрия и т.д. Естественно, у восставших не было шансов, а интервенты не преминули воспользоваться плодами: 7 сентября 1901 г. был подписан так называемый Заключительный протокол — Китай был фактически поделен на зоны влияния. В Вашингтоне опомнились довольно поздно, только в 1899 г., когда войска интервентов уже вовсю орудовали в Поднебесной, в Белом доме осознали, что контингентов, посланных для подавления Восстания, явно недостаточно для удержания прочных позиций в регионе. Спасая положение, сенатор Дж. Хэй предложил доктрину «открытых дверей», по которой все державы получали равные коммерческие возможности, даже в специальных сферах интересов других государств. Дипломаты США ухватились за эту ниточку и в 1901 г. смогли отстоять свои интересы, по крайней мере на бумаге.
Однако позиция США, кстати сказать, резко изменившаяся после 1898 г.[1], становилась все более жесткой в отношении Японии. Усилия американцев в Тихом океане раздражали не только Токио, но и Лондон, что и обусловило сближение последних. 30 января 1902 г. Великобритания и Японская империя подписали союзный договор[2]. Его антирусская направленность бросалась в глаза, в то время как антиамериканская была завуалирована, но тем не менее довольно прозрачна. Два года подготовки ушло у Японии на то, чтобы развязать войну с Российской империей. Триумфальная же победа, а в особенности шокировавшая весь мир виктория в Цусимском сражении, окончательно вывела Страну восходящего солнца в разряд великих держав. Одержав победу над одним гигантом, небольшое островное государство теперь чувствовало в себе силы бросить вызов второму. Отомстить за позор «черных кораблей».
Итак, к началу XX в. США с удивлением для себя обнаружили совершенно новый мир, с совершенно новыми угрозами. Блестящая победа в американо-испанской войне и превращение североамериканской республики в колониальную империю требовало от Вашингтона поиска совершенно новых путей взаимодействия с внешним миром. К счастью, теоретические основы для поиска необходимого решения появились именно в Соединенных Штатах. Как раз на рубеже веков «апостол экспансии», как его принято называть в советской исторической литературе, адмирал А.Т. Мэхен разработал теорию «морской мощи»[3]. Вкратце его идеи сводились к следующему: для достижения сколь- нибудь ощутимых внешнеполитических успехов государству необходимо иметь мощный военно-морской флот, опирающийся на разбросанные по всему мировому океану опорные базы. Для защиты заокеанских владений также нужен сильный флот, а не расположенные в крепостях гарнизоны, сила же флота определяется количеством и качеством линейных кораблей.
Случайно ставший президентом Теодор Рузвельт[4] был близким другом и учеником адмирала. Неудивительно, что он начал активно применять на практике идеи Мэхена. США приступили к созданию мощного, современного броненосного флота. На первое место вышло строительство стратегически необходимого Панамского канала, чтобы иметь возможность быстро перебрасывать корабли из Тихого океана в Атлантический и обратно[5]. Теперь защита недавно приобретенных тихоокеанских владений, и прежде всего Филиппин, была первостепенной задачей американской стратегии. Однако оборона осложнялась удаленностью и большим количеством островов. Естественно, построить по форту и придать по гарнизону каждому из более чем 7100 островов было невозможно. Поэтому с «коммерческой и военной точки зрения»[6] было решено оборонять только главный остров архипелага — Лусон.
В Вашингтоне чувствовали, что войн не избежать, больших или малых — это другой вопрос, а вот то, что они произойдут, сомнений не вызывало. Однако американская армия и флот практически не имели опыта и военных традиций. Как показала американо-испанская война 1898 г., начисто отсутствовала координация между сухопутными войсками и флотом. В 1903 г. для решения этой задачи был создан Объединенный комитет начальников штабов. Первоначально в этот зародыш, который так никогда и не стал подлинно генеральным штабом, входило всего 8 человек: четверо от генерального штаба армии и четверо от генерального штаба ВМС. Комитет скорее был своеобразным клубом, салоном для морского и военного министра с адъютантами, нежели действенным военным механизмом. На службу сюда офицеры попадали «скорее по желанию, нежели по приказу», да и воспринимали ее как курорт рядом с большими звездами[7]. Только в 1919 г., на основе опыта Первой мировой войны, комитет был реорганизован, в его состав был включен Объединенный комитет по планированию. Новая структура
функционировала как постоянно действующая рабочая группа, теперь именно комитет по планированию разрабатывал детальные планы на случай войны. Штат самого Комитета начальников штабов был сокращен до шести человек[8], в обязанности которых теперь входило лишь принятие ответственных решений и утверждение планов.
Сразу после нападения Японии на Россию в 1904 г. начальник генерального штаба армии генерал- лейтенант А.Р. Шаффи настоял на разработке ряда планов на случай начала войны. То была первая, запоздалая реакция американских военных на уже давно назревшие угрозы. Так появились известные «цветные планы». Каждый цвет соответствовал нации, с которой предполагалось вести войну: красный — Великобритания, черный — Германия, зеленый — Мексика, оранжевый — Япония.
В 1907 г. отношения между США и Японией чрезвычайно осложнились, государства находились на грани вооруженного конфликта. Удавка, накинутая японцами на Филиппины, была прочной, слишком удаленные от метрополии острова было практически невозможно оборонять. Однако отказываться от выдвинутого в Тихий океан форпоста в Вашингтоне не собирались. Т. Рузвельт в сложившейся ситуации писал: «Это наша ахиллесова пята... но я лучше увижу эту нацию сражающейся насмерть, чем увижу ее отдающей их Японии или любой другой стране по принуждению»[9] — Америка была готова сражаться. В Токио же решили не доводить дело до драки.
В конце 1907 г., когда ситуация разрядилась, американский линейный флот отравился в кругосветный вояж. Большие белые корабли за 14 месяцев посетили многие порты. Вашингтон наглядно демонстрировал свои возможности. Однако демонстрация это одно, а реальные стратегические выводы — другое, ситуация 1907 г. выявила одну серьезную стратегическую слабость США — в случае войны удержать Филиппинские острова не удастся. Следовательно, о. Лусон не удовлетворял требованиям ВМС в качестве главной базы флота на Тихом океане. После длительных обсуждений была выбрана бухта Пёрл-Харбор на о. Оаху в Гавайском архипелаге. Новая база была значительно ближе к Западному побережью Соединенных Штатов и прямое вторжение ей не угрожало. Пёрл-Харбор теперь воспринимался как «оборонительный буфер» для тихоокеанского побережья метрополии. Решение военных было поддержано Конгрессом, который ассигновал на эти цели 1 000 000 долларов[10].
Тем не менее проблема обороны тихоокеанских владений США является лучшей иллюстрацией фразы: «история учит тому, что ничему не учит». Стоило Рузвельту и его команде покинуть Белый дом, как стратегические приоритеты изменились. Президент Тафт в 1901—1904 гг. был губернатором Филиппин и, естественно, неровно дышал к архипелагу. По-видимому, здравомыслие в Вашингтоне довольно долго брало верх над политическими прихотями, однако в конце концов президенту удалось добиться своего. В 1913 г. в «оранжевых» планах появляется задача удержания Филиппинских островов во что бы то ни стало. Сомнений в том, что архипелаг станет первым объектом японской агрессии, в Комитете начальников штабов не было. Не было сомнений и в том, что первоначально японские силы будут значительно больше.
Но американские стратеги должны были выполнить политический заказ, и, как обычно в таких случаях, о действительной реалистичности разрабатываемых планов и возможных жертвах никто не думал. Гарнизонам, расположенным на островах, ставилась невыполнимая задача — держаться до подхода линейного флота. Когда флот подойдет к Филиппинам? По самым оптимистическим оценкам через четыре месяца, то есть несчастным солдатам предстояло обороняться в условиях полной блокады, без подвоза боеприпасов и провианта, без надежды на подкрепления. Им предстояло сохранить острова под ежедневными утюжащими бомбардировками корабельных орудий, отражать атаки десантников — и все это в условиях голода и тропических болезней. Но фантастичность нового «оранжевого» плана на этом не заканчивалась...
Собранный из портов приписки американский линейный флот должен был обогнуть мыс Горн (Панамский канал еще не был закончен) и прибыть к Филиппинским островам. Корабли, совершившие