ресурса у него должно быть всегда достаточно. Его, видимо, унижало то, что у родителей мало денег и их ни на что не хватает. Поэтому он всегда работал. У него была семья, он женился еще в институте. Был ребенок. Унизительно иметь семью и не иметь возможности ее обеспечить. Плюс какие-то свои интересы. Поэтому он работал ровно столько, чтобы деньги не надо было считать на еду и основные вещи.
Потом он развелся с первой женой и жил по съемным квартирам, достаточно средненьким: на Шоссе энтузиастов и на площади Павелецкого вокзала».
Бизнес шел в гору, и вскоре Ходорковскому стало не хватать оборотных средств, потому что оборонные предприятия не могли немедленно перечислить деньги, а исполнителям надо было платить.
Он обратился в Жилсоцбанк СССР за кредитом, но ему отказали, поскольку банк имел право давать кредиты только банкам. [8]
После обращений в различные министерства оборонные ведомства выделили оборудование и 20 тыс. рублей.
Этого было ничтожно мало. И тогда, чтобы появилась возможность брать кредиты, было решено организовать свой банк. Так в декабре 1988-го был создан «Коммерческий инновационный банк научно- технического прогресса (КИБ НТП)» [9] и зарегистрирован под номером 25.
Но минимальный уставной фонд составлял пять миллионов рублей, и этих денег у начинающих банкиров просто не было. Удалось собрать только 2,7 миллиона с обязательством доплатить остальное в течение года.
И банк начал зарабатывать: размещали счета предприятий, давали кредиты, получили разрешение на валютные операции и торговали долларами, финансировали торговлю компьютерами.
«Известно, что «ассортимент» банковских операций и комплексных услуг в мире насчитывает до 200 позиций, — писал Самарский журнал «Дело» [10]. — В СССР применялось лишь две: принятие денежных средств на депозит и выдача кредита. У «МЕНАТЕПа» таких услуг появилось несколько десятков, в том числе те, которые были попросту неизвестны хозяйственникам: лизинг, траст, факторинг, определение показателей учетных ставок, а также финансирование импортно- экспортных и бартерных операций, инвестиционных проектов, помощь иностранным партнерам в выборе перспективных клиентов, вексельные операции и другое».
В мае 1989 года Ходорковский оставил Монахову пост директора ЦМНТП и стал председателем правления КИБ НТП (заместителем председателя правления банка стал Леонид Невзлин).
При банке создали консультативный совет и пригласили в него несколько академиков, ректоров институтов и руководителей газет и журналов. Три раза в год они собирались в офисе банка и за чашкой чая вели разговор на самые разные темы. В частности были приглашены академик Арбатов — руководитель Института США и Канады — и бывший первый клиент команды — академик Шейндлин.
«Когда они пригласили в свой банк достойных людей — крупных ученых и общественных деятелей, — и Ходорковский, и Невзлин были совсем молодыми, неискушенными людьми, — вспоминал Шейндлин [11]. — Наши знания и политический опыт были им полезны. Они внимательно слушали. А поскольку чай был вкусный, мы охотно приезжали в гости».
Это интервью от 9 декабря 2003 года. Ходорковский в тюрьме полтора месяца.
«Я в течение десятилетий руководил огромным научным коллективом, — говорил академик. — Имею большой опыт работы с людьми. Иногда достаточно посмотреть человеку в глаза, чтобы понять, чего он стоит».
И добавил: «Зная команду Михаила Ходорковского, не имею оснований предполагать, что они совершили что-то дурное».
В конце 1989 года в Швейцарии была создана торгово-финансовая компания «Menatep SA» с капиталом в несколько сот тысяч долларов. Она занималась операциями с ценными бумагами, управлением активами советских предприятий за рубежом и инвестированием в коммерческие проекты. А вслед за ней — целая сеть ее дочерних фирм в разных странах мира: на Гибралтаре, в Будапеште, во Франции, — занимавшихся финансами, торговлей и операциями с ценными бумагами.
И здесь самое время растолковать это страшное слово «офшор». Офшор, или «налоговая гавань» — это государство или его часть, где для иностранных компаний регистрация стоит дешево, а налоги низки. Как правило, это маленькие государства без своих ресурсов и других источников доходов, они только и живут, что регистрацией офшорных фирм. Например, на острове Науру площадью 21,3 кв. км в девяностые годы было зарегистрировано несколько сотен иностранных банков. А на Британских Виргинских островах в 2002-м — 437000 компаний. При этом население островов составляло всего 24 тысячи человек. То есть приходилось по 18 с лишним фирм на человека.
Офшор офшору рознь. Существует неофициальная классификация. Одни страны вообще не требуют налоговой отчетности. И регистрироваться там удобно, но несолидно.
И есть так называемые «офшорные зоны повышенной респектабельности», там налоговую отчетность требуют, но предоставляют существенные налоговые льготы. Именно к таким солидным офшорам и относится Гибралтар.
Во многих странах (например, в США) существует антиофшорное законодательство. Как правило, регистрацию в офшорах не запрещают, но обкладывают такие компании дополнительными налогами, которые полностью компенсируют все выгоды от офшоров.
В Советском Союзе никакого антиофшорного законодательства не было. А в современной России регулярного антиофшорного законодательства нет до сих пор.
«Из налоговых или иных соображений мы могли любую из наших организаций делать центром прибыли — в зависимости от того, где налогообложение было меньше, — вспоминал Леонид Невзлин в интервью Наташе Мозговой [12]. — Модель, которую создал Ходорковский, была гениальной. Я в него поверил и остался с ним, и он предложил мне партнерство.
Система налогообложения была фактически «прозрачной» — в том смысле, что налогов почти не было. И в отсутствие развитой системы можно было самим решать, с какого центра платить налоги. Налогового кодекса в России не было до последних лет, и мы жили в основном на базе старого советского законодательства и новых инструкций, и всех это устраивало — кто мог работать, все делали деньги. Лучшие времена были в Союзе, потому что вектор был выбран еще в управляемой — партийной — системе координат, никакого сопротивления не было, и нас поощряли как людей, которые претворяли в жизнь идеи новой экономики. Для Горбачева, Рыжкова мы были хорошим примером — что бы они ни придумывали, мы из всего делали прибыль и показывали на своем примере, как можно заработать деньги».
14 мая 1990 года в исполкоме Моссовета было зарегистрировано объединение «МЕНАТЕП» с уставным фондом в двести тысяч рублей. В объединение вошли: ЦМНТП, Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса и несколько кооперативов.
Генеральным директором объединения стал 27-летний Михаил Ходорковский. К концу 1990 года объем капиталов банков, созданных при участии «МЕНАТЕПа», составил свыше миллиарда рублей. «Наши цели ясны, задачи определены — в миллиардеры», — писали Ходорковский и Невзлин в «Человеке с рублем». Цель, заявленная в книге, была достигнута. Они заработали свой миллиард, правда, пока рублевый.
В декабре 1990 года «МЕНАТЕП» начал эмиссию акций. По июнь 1991-го были проданы акции на общую сумму 1458 миллионов рублей.
Это вызвало много нареканий. Дело в том, что законов, регулирующих выпуск акций, тогда еще не существовало. И акция «МЕНАТЕПа» по сути, являлась векселем, то есть долговым обязательством. Еще один упрек заключается в том, что продавались акции по всей стране, а выкупались назад только в московском офисе. Так Владимир Перекрест в книге «За что сидит Ходорковский» рассказывает душераздирающую историю ташкентского пенсионера Нечаева, который смог вернуть свои деньги только в 1994 году.
