рассмеялся. – Вам, наверное, не страшно умирать, Генрих? Жалеете только, что я переиграл вас? Ну, не все же вам дурачить мир. Но перед смертью скажите мне все-таки. Вы работали в паре или в одиночку? – Лоос поднял пистолет. – В паре или в одиночку? Хотя Зеботтендорф мне и не страшен без своих ублюдков, но я все-таки хочу знать.
– Откровенность за откровенность. Хотите? – Генрих опустил руку в карман.
– Договорились!
– Я вам отвечу, но меня интересует одно… Эти чаши… Неужели вы думаете, что без Доктора у вас получится?
– Уверен! Рано или поздно армия справится с мятежниками. Я в это время буду в безопасном месте. А с досточтимым сеньором Хорхе Виделой, нынешним диктатором, у меня хорошие личные отношения. Очень хорошие, смею вас уверить! И, прошу обратить внимание, безо всяких ублюдков в серых плащах! Все основано на личном доверии и взаимовыгодных отношениях. Так что у меня есть на кого опереться. А дальше… Дальше – дело техники. Того, что проделал со мной наш Доктор, хватит на много десятков лет. Я еще увижу то, чего так и не увидел фюрер. Я увижу мир на коленях!
– Значит, чаши…
– На островах. – Фон Лоос утвердительно кивнул. – На тех территориях, где точно можно будет спокойно пересидеть смутное время. И черт с ним, с Зеботтендорфом. Ну, что? Расскажете мне свой план?
– Да. Если у вас есть время.
– Найдется.
– Все очень просто. Я собирался уничтожить чаши.
– Зачем?!
– Этого, боюсь, вы не поймете. Наверное, мне очень не хотелось видеть мир на коленях перед такой посредственностью, как вы. Времена таких титанов, какими были Гитлер, Сталин, Муссолини, Черчилль или Рузвельт, давно прошли. А когда они наступят снова, никому не понадобятся побрякушки древних… За них цепляются только такие, как вы, да сумасшедшие вроде Зиверса.
– Но, черт побери, вам-то какое до этого дело?! Мюллер! Любой еврей с удовольствием повесил бы вас на ближайшем суку! На вас же клейма ставить негде! И вы еще смеете читать мне мораль? Ха! Феноменальная наглость, Генрих!
– Мои грехи – это мои грехи. И я за них отвечу. Но… знаете, Лоос, у меня есть внуки. Я не желаю, чтобы они жили в вашем мире. В мире победившего выскочки!
– Вы закончили? – Фон Лоос поджал губы.
– Не совсем. Еще немного. Восстание, которое разрушило ваши планы, часть моей работы. Так что с Зеботтендорфом я не сотрудничал.
– Довольно!
– Момент! – Генрих поднял руку вверх. В ладони была зажата маленькая коробочка. Большим пальцем Мюллер утопил кнопку. – Если я ее отпущу, нам не поздоровится.
– Не берите меня на пушку, Генрих! В конце концов, я воевал…
– Саквояж набит тринитротолуолом. Детонатор на дне. Взрыватель у меня в руке. Как, по-вашему, я собирался уничтожить чаши? – Генрих рассмеялся. – Видите, Лоос, резвость тела совсем не подразумевает резвости ума. Когда вы меняли мне патроны в барабане, я добывал взрывчатку. Этого количества хватит, чтобы обрушить своды и завалить эти коридоры к чертовой матери. Теперь ведь ничто не мешает прохождению радиоволн, не так ли?
Фон Лоос некоторое время молчал, потом убрал пистолет.
– Чего вы хотите?
– Как все поменялось. – Генрих улыбнулся. – Да, собственно, ничего. Чаши вы отправили черт знает куда, хотя я и предполагаю, где они, но искать их мне придется долго. Наверняка они охраняются. С Зеботтендорфом пусть разбираются русские…
– Русские?! Черт побери…
– Да, да. Вы многого обо мне не знаете, Лоос. – Мюллер посмотрел на взрыватель. – Ну, что ж. Если я не могу уничтожить чаши… Это хорошо, что вы зашли. – Он посмотрел на пятящегося к двери фон Лооса. – И вы правы, дружище. Мне совсем не страшно умирать…
Звонко щелкнула кнопка взрывателя.
87
– Без вас эти работы не имеют смысла! – Американец волновался. Наверху слышалась стрельба. Штурмующие уже прошли внутрь лаборатории, и бой велся в коридоре. – Мы можем уйти вместе. Я гарантирую вам безопасность. Наше правительство имеет большой опыт сотрудничества с выходцами из Третьего рейха. Вспомните хотя бы ваших ядерщиков.
Зеботтендорф покачал головой.
– Это не имеет смысла. В конце концов, я стар. Мне более ста лет. И если мое тело вполне еще годится для работы, то… Я просто устал. Еще одного поражения мне не пережить. А отдавать свои работы этим… – Рудольф кивнул наверх. – Не желаю.
– Черт, но тут же… – Американец покосился на папки, что лежали в сумке. – Тут же малая часть! А вы знаете все!
– Малая часть, вы правы. – Старик ухмыльнулся. – А почему вы думаете, что для меня ваши Соединенные Штаты чем-то лучше… тех же русских? Вы точно так же воевали против Германии, как и они. И получить все… нет. Я не настолько хорошего мнения об Америке, чтобы давать ей такой карт-бланш. Запомните, как вас там…
– Джобс.
– Не важно, в конце концов… Запомните: третья мировая будет вестись не оружием! Она будет вестись словами! Идеями! Красивыми картинками! Плакатами и призывами! Рекламными буклетами, чтоб они сгорели! Запомните и передайте это тем, кому отдадите мои труды. Все ваши атомные бомбы можете просто утопить в океане. Главное оружие тут! – Он постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем. – Главное оружие и главная для него мишень! – Он встал, махнул рукой. – Даже если бы я дал вам все… Тупоголовые янки… – Зеботтендорф вздохнул. – Идите! Через этот проход вы сумеете добраться до аэропорта.
Американец поднялся.
– Ну, если я не могу вас уговорить… – Он вытащил пистолет.
Но целиться было не в кого.
– Я бы мог вас убить, – прошептал кто-то за спиной.
Джобс обернулся. Но вокруг было пусто. Одни только клетки, в которых бесновались подопытные.
– Что за?..
– Идите уже!
Американец наконец увидел Зеботтендорфа. Тот стоял в десятке метров от него, на лестнице. Джобс снова прицелился. Но фигура доктора словно бы растворилась в воздухе.
– Проклятье! Что вы собираетесь делать?! – крикнул он.
– Повеселиться напоследок. Выпущу всех своих питомцев. Поверьте, среди них есть очень странные экземпляры. Может быть, кого-то из них вы еще увидите…
Американец побежал в дальний конец лаборатории, где на белоснежной стене зиял черный провал. Позади него отворялись двери клеток.
Что же было потом?
Рудольф фон Зеботтендорф был застрелен во время штурма лаборатории. Умение отводить глаза ему не помогло. Его подопечные, разбежавшиеся по всей округе, еще долго сеяли ужас в окрестностях Буэнос-
