мой друг более привлекателен. Но вот тут случилось такое исключение из правил, которому я был несказанно рад. Анюшин же – явно обескуражен. Таким растерянным и даже, как-то по детски обиженным я его не видел ни разу. Тем не менее, он быстро взял себя в руки, принужденно засмеявшись, сказал:
– Тогда я с Валентиной, – и, подхватив Иринину подружку под руку, повлек ее к родному подъезду.
В общем, с того знаменательного дня я начал, как это принято называть, встречаться с Ириной. Отношения у нас с самого начала складывались не простые. Характер у моей подруги остался тот же, что и в детстве – склонный к безумствам и авантюрам. Я излишней рассудительностью то же никогда не страдал, но тут был явный перебор. Причем, тяга к приключениям у Ирки возникала, похоже, только в моем присутствии. Без меня, со слов знакомых, она вела себя вполне адекватно, ну с поправкой на холерический темперамент. Складывалось впечатление, что при каждой нашей встрече неугомонная девчонка меня, таким образом, испытывает. На прочность, что ли? Плюс к этому – тяга к лидерству. А я, как вы помните, то же страдал этой болезнью. В общем, каждая наша встреча превращалась, в своего рода, поединок с атаками, контратаками и отступлениями. Иногда имели место компромиссы. Причем, отступать и искать эти самые компромиссы, как правило, приходилось мне. Не любовь, а какая-то война, однако. А может это у всех так? Не знаю. Вряд ли.
Кстати, у Андрюхи с Валентиной то же закрутилось, что-то более серьезное, чем, обычно, бывало с другими его пассиями. Или мне это просто казалось? Впрочем, в серьез увлечься Иринкиной подружкой было не мудрено. Во-первых, она была красива. Не кричащей, бросающейся в глаза красотой, а спокойной, утонченной, которую начинаешь понимать при близком знакомстве и достаточно долгом общении. При каждой встрече в таких девчонках открываешь что-то новое – во внешности, характере, поступках и мыслях. В каком-то смысле, Валентина была, пожалуй, интереснее своей подруги. Теперь я это понимаю. Анюшин понял это еще тогда. Как относилась к нему Синицына? Затрудняюсь ответить. Она, вообще, была человек закрытый и чувств своих демонстрировать не любила.
Тем не менее, я то и дело ловил взгляды Андрюхи на мою Иринку. И взгляды эти мне не очень-то нравились. Вожделенные какие-то взгляды. Но дружба для него, как и для меня была делом святым и никаких попыток отбить у меня девчонку, Анюшин не предпринимал. Не уверен, кстати, что это у него получилось бы – Иринка это давала понять вполне недвусмысленно
Вот так вот мы закончили выпускной класс. Дружно всей четверкой поступили в мед. Окончили первый курс. Пережили каникулы и в сентябре должны были приступить ко второму году обучения. Все случилось первого сентября. Две недели во время каникул мы провели в Египте на Красном море вместе с девчонками. День мы с Андрюхой посвящали дайвингу. Подруги, не смотря на все наше старание, этим занятием не увлеклись и примитивно валялись на пляже, изредка окунаясь в теплые зеленые волны. Вечером все вместе тусовались в прибрежных кафешках. Вторую половину каникул Андрей и я провели на нашем заветном озере. Девчонки по отдельной программе отправились в какой-то молодежный лагерь на Селигер. Черт бы его взял, этот лагерь! Почему? Сейчас объясню.
Глава 3.
Приехали и наши подруги и мы тридцать первого, причем, мы явились уже затемно – проблемы с транспортом. На следующий день первой парой была лекция. Я добрался до нашей 'альма матер' неожиданно быстро и уселся на любимом нашем месте, на самом верху амфитеатра минут за десять до начала занятий. Андрей появился и уселся рядом минут через пять. Близилось начало лекции, а наших подруг пока не было видно. Накануне поздно вечером я созванивался с Иринкой и потому не беспокоился – добрались до дома они нормально. Девчонки появились за минуту до прихода преподавателя. Появились, правда, они не вдвоем, а втроем. Вначале я не понял, что симпатичный веселый парень – с ними, думал какой-нибудь новенький с нашего потока. Однако, потому что тот шел за девчонками, как приклеенный, при этом о чем-то оживленно болтая с Иринкой, как можно болтать только с хорошо знакомой, я сообразил, что парень не сам по себе парень. Эта троица отправилась к нам наверх, однако, уселись они не рядом, как обычно, а на ряд впереди, непосредственно перед нами. Девчонки поздоровались, несколько скованно и продолжили треп с этим пришлым парнем. Головы сокурсников синхронно повернулись к нам, демонстрируя самый широкий диапазон чувств – от неприкрытого злорадства (это девчонки), до вполне искреннего сочувствия (в основном пацаны). Хотя, по большей части народ демонстрировал обычное любопытство. Сидеть под этими взглядами было весьма неприятно, во всяком случае, мне. Андрюхе, похоже, так же было не очень уютно, хотя сразу было видно, что клеит мой внезапный соперник именно Ирку. А, самое главное – она совсем не против этого. Во всяком случае, мне так казалось.
С трудом отсидев первый час лекции, я собрал вещи и вторую ее половину провел в буфете, заливая свою нежданную печаль апельсиновым соком: ничего крепче здесь не водилось. Следующей парой были какие-то лабы, и наш курс разделился по группам. С девчонками мы, к счастью, учились в разных группах – видеть Ирку не хотелось категорически. В лабораторию я вошел перед самым приходом преподавателя, чтобы избежать расспросов однокашников и сел рядом с Андрюхой. Тот, видимо, уже успел порасспросить Валентину, и порывался мне что-то сказать. Я довольно резко оборвал его и он, обидевшись, замолчал.
После лабов был большой обеденный перерыв. Я, нарочно не спеша, собирал свои вещи, дожидаясь, чтобы все разошлись. Андрей опять попытался со мной заговорить.
– Андрюх, не сейчас, – помнится, ответил я. – Иди обедать.
Мой друг, пожав плечами, вышел из лаборатории. Я тоже двинулся к выходу и здесь в дверях, нос к носу столкнулся с Иркой.
– Привет, Витя, – каким-то несвойственным для нее, я бы сказал жалобным голосом, сказала она.
– Виделись уже, – довольно грубо ответствовал я и попытался обойти девчонку.
– Подожди, – схватила она меня за рукав, – дай хоть объяснить.
Видеть ее, а тем более говорить с ней я не мог. В душе бурлила ядовитая смесь из обиды и ярости.
– Меня в деканат вызывают. Срочно, – соврал я и, вырвав рукав из ее побелевших от напряжения пальцев, почти побежал вниз по лестнице.
И вот, наступили черные дни. С Иринкой я старался не пересекаться, а при неизбежных встречах в академии старался не смотреть в ее сторону. Еще в тот злополучный день я дал себе зарок, что ни за что не прощу бывшей подруге такую подлость, и ни о каком продолжении отношений не может быть и речи. Хватит. Уступал ей во всем, уступал и доуступался. Правильно Андрюха называл меня подкаблучником. Надо показать характер. Вот такие настроения у меня преобладали. Валентина с Андрюхой пытались нас помирить, но я давал понять, что об этом не может быть и речи. Да и Ирка после той единственной попытки больше не делала никаких шагов к примирению. Ее лицо при моем появлении становилось пугающе чужим.
Еще на второй день после всего этого Валентина поведала мне подоплеку последних событий. Познакомились они с Эдиком, так звали того пижона, который приперся на лекцию, в том самом лагере на Селигере. Эдик запал на Ирку с первого дня и не давал ей прохода все две недели пребывания там девчонок. По некоторым оговоркам Валентины я понял, что бывшая моя подруга не поощряла этих ухаживаний, но и не была особо против. Хотя, отбрить назойливых парней при желании могла в один момент, с ее-то острым, если не сказать ядовитым язычком. Но ничего серьезного между ними не случилось. В это я поверил, потому что сорок пять минут лекции эти голубки щебетали в метре от меня. Я, конечно, не великий психолог, но парень и девчонка, между которыми что-то было, ведут себя иначе. В общем, смена закончилась. Все разъехались. А утром перед лекцией этот самый Эдик встретил девчонок перед входом в Медакадемию. Вот такое вот безумство – сам, будучи из Питера рванул за понравившейся девушкой в нашу провинцию. Почти за тысячу километров.
– Ну и что нам оставалось делать? – вопрошала Валентина. – До лекции пять минут, а тут такой сюрприз. Пришлось взять его с собой.
– Плохое решение, – отвечал я. – Лучше бы, вообще, не появлялись. Пошли бы куда-нибудь. Лучше на вокзал – проводить незваного гостя. А так, ко всему прочему, она еще и унизила меня публично.
