Лёха
Аннотация
Боец Семёнов
После того, как Семёнов аккуратно выщипал несколько пучков травы прямо перед собой, расчистив сектор обстрела, оставалось только ждать. Место он выбрал лучшее из возможного — ровный кустарничек, в котором он залег, не давал возможности сразу отметить ближайший ориентир, значит, стрелять по нему будут вразнобой, каждый сам по себе, а это куда лучше, чем пальба залпом по команде унтера или кто там у них старший. Прогалина просеки давала возможность начать огонь метров с четырехсот, что для пулемета было в самый раз, а вот винтовкам или, тем более, немецким автоматам было делать нечего на таком расстоянии. Поляна, на краю которой устроился Семёнов, не дала бы незаметно вылезти сбоку, то есть, в общем, место было хорошим. Теперь только ждать. Спокойно, привычно. Собака лаяла редко, нетерпеливо и давала таким образом прикидывать, где сейчас прут преследователи. По лаю получалось — отсюда еще километра два, минут пятнадцать — двадцать точно есть. Конечно, с Лёхой напару было бы веселее, но что случилось, то случилось, Семёнов остался один и точно знал, рассчитывать больше не на кого, только на себя самого. Угрызения совести Семёнова не мучили, что вышло, то вышло, а такое дело как война любое чувство вины притупляет, некогда тут переживать по поводу, что остался один. Вот избавляться от хвоста надо было, по возможности самому не сдохнуть и тех, кто сейчас поспешал по лесу, уходя от наседавшей погони и уволакивая носилки с раненым, прикрыть достойно.
Да и все равно Лёха городской, суетливый, ждать спокойно и неподвижно не смог бы, вон как его от комаров местных крючило. Не, толку бы не было с Лёхи в засаде. Семёнов тихо сдул с носа особенно наглое насекомое, еще раз прикинул, как и куда будет отходить. Вроде все в порядке, есть и куда и как. Только вот преследователи идут как по нитке, собачонка у них грамотная и даже высыпанным табаком (ох как жалко сыпать было, до слез и щипания в носу, последний ведь) ее не то, что остановить, а даже задержать не вышло. Пропал табак зря. Значит, собачку с поводырем надо первой к Духонину в штаб пускать, как говаривал папаша Семёнова. Вот еще бы знать, сколько там немцев еще будет, к собаке?то в компании. Верно с десяток, не меньше. Значит, надо их частью хотя бы окалечить, чтобы вместо погони пришлось бы уцелевшим своих раненых обратно волочь, чтоб не до погони им стало. И это все конечно верно и правильно и даже машина подходящая есть для этого — трофейный тяжеленный черный ручной пулемет с воткнутым сверху плоским коробчатым магазином и громким названием «Хателлераульт Мле», как прочел не без труда надпись на нем самый грамотный среди окруженцев. Только беда в том, что в вставленном магазине 25 патронов, да во втором — еще 8. И все, больше нету и патроны такие заковыкистые, что ничего из бывшего у окруженцев в наличии совсем не подходило, ни немецкие патроны, ни наши. Вот значит, на все про все получалось 33 патрона. Очень негусто, прямо можно сказать. Потому надо перед тем, как что?то сделать — не семь раз отмерить, а поболе — раз с десяток. Ведь без патронов этот злобного вида пулемет, сторожко стоящий на сошках, становился вычурным куском железа, бесполезным в хозяйстве. А на тяжеленный парабеллум, которым Семёнов так удачно разжился, рассчитывать было и совсем глупо — с теми тремя патронами, что в нем были только застрелиться можно. Не боле.
Если бы не приближающееся редкое взлаивание — совсем бы картинка была хороша, кустики давали тенек, солнце не пекло и поляна была замечательная. Покос бы тут был в самый раз, коровы такую траву любят и сено получается стоящее. Тут Семёнов одернул себя — расслабляться было не время. Мало ли что — может эти гансы — ребята сообразительные и выпустили боковые дозоры вперед, чтоб собаку прикрыть. Сам Семёнов бы так и сделал, если б гнался за кем. Потому он и слушал и смотрел, как мог внимательнее. Просека тут проходила по невысокому холму, и Семёнов при отходе постарался пройти так, чтобы преследователи, идя по его следу, хорошо и удобно встали бы под очередь.
Когда вдали на взгорбке просеки показались темные малюсенькие фигурки, Семёнов с облегчением вздохнул. Впереди поспешали четыре фигурки, одна явно на четырех ногах, черноватая какая?то, та самая собаченция. Когда они приблизились, с отрывом метров в сто за ними гуськом стали показываться еще фигурки, разномастные какие?то. Собаку уже можно было разглядеть, черно–коричневая, узкомордая. Семёнов видал такую, видал у НКВДшника одного в соседнем райотделе милиции. Порода еще называлась странно — доберман–пинчер. А пес был злющий, ничего доброго, его хозяин все время на поводке водил. Хозяин?то был ничего, следователем работал и очень любил рассказывать про своего пса всякие анекдоты. Юмора этого Семёнов не понимал, потому, наверное, и запомнил дурацкие анекдоты накрепко и никак из головы эту ерунду было не вытряхнуть. Вот и сейчас, поглядывая на собаку, идущую уверенно по его следу совершенно неуместно вспомнилось, как встречаются во дворе два пса, один горделиво представляется: «Я — доберман — пинчер!» А другой пристыжено признается: «…а я — просто пописать…» Мысленно Семёнов плюнул и присмотрелся повнимательнее к целям — сейчас вся эта публика была для него не более чем мишенями. Впереди шла собака носом в землю, почти скрываясь в густой траве, следом поспешал странновато одетый вожатый, что?то в его форме было не так, хотя явно же немецкая. Но цвет непривычен. Не видел такое раньше. Тут же — явно охраняя поводыря с собакой, шло уступом еще двое. И один из них крайне не понравился Семёнову. Другой?то так, долговязый фундель городской, ясно видно, а вот этот кряжистый мужичок в кепи с длинным козырьком двигался неприятно — мягко, быстро и уверенно. Не особо и глядя под ноги. Но не запинаясь при этом. Словно по паркету скользил, видел Семёнов на экскурсии во дворец какая гладкая вещь — паркет. И цепко мужичок в кепи оглядывался по сторонам — тоже это не понравилось Семёнову. Опытный гад, матерый, наплачешься с таким. Хваткий сукин сын. Вот те, что уже вытянулись вереницей и спускаются по склону гуськом — те отличная групповая мишень и сейчас будут аккурат на дистанции 400 метров — как только можно будет различить шагающие ноги, так значит можно стрелять. Грех по такой куче идиотов не отстреляться!
Приклад у «Хателлераульта Мле» был не очень удобен, но теперь Семёнов крепко вжал его в плечо, приладился, старательно прицелился, еще раз попробовал пальцами спусковые крючки, чтобы не ошибиться. В пулемете этом дурацком было их два, как на охотничьих двустволках, только первый давал одиночную стрельбу, а второй — автоматическую. Вот на втором, заднем сейчас палец и устроился поудобнее. Вздох, выверка прицела и сказав мысленно по привычке: «Господи благослови!» Семёнов потянул спуск, выдав длинную очередь на полмагазина. Приклад заколотил в плечо, но Семёнов был к этому готов, и все прошло как при стрельбе с Дегтяря, тем более что на этом «Хателлераульте Мле» была удобная пистолетная рукоятка, помогавшая гасить отдачу. Холодком секанула мысль, что промазал, но тут же накатила радость — даже не глядя на рассыпавшихся по взгорке преследователей только по дикому визгу ясно — зацепил. Да еще хорошо зацепил — то ли в живот, то ли в таз. Так сержант Парамонов выл, когда ему попала очередь в низ живота. Значит и этот раненый теперь не вояка, а если его приятели не последняя сволочь — тянуть его придется четверым самое малое. Но, похоже, не одного удалось зацепить, как они там кинулись в траву, видно было, что не одного. Явно была видна еще фигурка, оставшаяся стоять, хотя все залегли, а потом косо завалившаяся как срубленное дерево. На всякий случай Семёнов добавил туда еще пару коротких очередей и переключил все внимание на группку с собакой. Сама собака от выстрелов заплясала на дыбках, ее вожатый растерянно стоял столбом, рядом с ним, встав на колено, принялся стрелять горожанин. А вот коренастый мужичок исчез, и это больше всего Семёнову не
