культивироваться патриархальное общество. Только мужчина, глава семьи обладал всеми правами и только ариогерманцы пользовались свободой и гражданством. Каждая семья должна иметь генеалогическую запись, подтверждающую ее расовую чистоту, правом наследования обладал только перворожденный мальчик. Эти принципы были опубликованы еще в 1911 году, а принятые на двадцать два года позже Нюрнбергские расовые законы похожи на них как две капли воды.
Сам Лист был бездарным организатором и не мог дать коллективное начало своим измышлениям. Однако его продукция была востребована в Германии и Австрии. Когда Лист приехал в 1911 г. в Австрию, вокруг него собралась группа людей, которые хотели стать сопричастными к духовному взлету во время путешествий по стране предков. Они начали с посещения катакомб собора в Вене, затем двинули в Клостенбург и Брюль, а закончили конечно в мистическом Карнутуме, так часто фигурировавшем в откровениях Листа. На память сфотографировались, и оставшееся в истории фото запечатлело 10 человек, ставших основателями конгрегации ХАО (хоер анен орден) или Высокий Орден Предков. Но ХАО оказался слепым отростком и не получил развития. В 1918 году Лист умер от воспаления легких, не оставив за собой никакой серьезной общественной структуры. Однако он разрыхлил идейную мыслительную почву немцев для посева в ней идей человеконенавистничества.
И теперь Готфрид Золль понимал, что Черный Ангел возник в небе над Германией не случайно. Он впитал в себя миазмы зла и ненависти, источавшиеся искусственно рожденной нацистской мифологией. Он обрел оперение из этих идей, и теперь эти перья сыпались на головы немцев, заражая их тем же духом расового превосходства, которое заставило древних иудеев убить Христа. Нет ничего нового в этом мире.
10
Данила Булай. 2006 год
Необычное, необычное дело выпало ему на сей раз. Месяц назад его вызвал к себе Директор разведки. Они давно знали друг друга и были на ты.
– Здравствуй, Данила, садись. Как здоровье?
Булай засмеялся:
– Твой вопрос говорит только об одном – меня ждет длинная дорога и казенный дом.
– Насчет казенного дома не торопись. Хочу предложить тебе одно интересное дельце. Знаешь вот этого человечка?
Он положил на стол черно-белую фотографию, с которой смотрел мужчина с грубыми чертами лица и маленькими глазками.
«Не красавец» подумал Данила и сказал:
– Не припомню такого.
– Ты, может, и не припомнишь, а он бывал в Праге в ту самую пору, когда ты там работал. Но, видно, не пересеклись.
– А в чем интрига?
– Это Михаил Бобровский, в миру Бобер, в настоящее время сотрудник аппарата правящей партии в Думе. Вроде бы невелика фигура, но в свою бытность в команде Ельцина он вырос, аж до начальника отдела секретариата Президента и завел кучу высокопоставленных знакомств. После смерти шефа дела у Бобра как-то не задались, и он решил пойти по партийной линии, стал активистом «медведей», а потом в силу неспособности выражать мысли без нецензурных вставок, переполз на административную должность. Так вот, мы получили из Праги материал о том, что этот активист был там наездом и имел контакты с английским резидентом.
– Что от него может поиметь СИС? Доступа к серьезной информации у него нет. Понятное дело, в партии постоянно курсируют всяческие слухи о событиях на «самом верху», но это слухи….
– Все правильно, только не забывай, что он дружил с теми личностями из окружения Ельцина, которые сейчас в тени. А они расползлись по разным углам и возможно, кто-то из них англичанам интересен. Возможно, он побывал в Праге как курьер.
– Может быть, сразу отдать его ФСБ?
– Без ФСБ мы не обойдемся, только давай сделаем это чуть позже. Нужно сначала раскопать истоки аферы, а потом двигаться дальше. Пражскую точку я нагружать не хочу. Она плотно обложена, вести расследование с ее позиций непросто. Поэтому будем работать по преимуществу автономно, хотя контакт с резидентом для связи с Центром у тебя будет. Надо вскрыть этот волдырь. Резидент СИС просто так на встречу с каким-то Бобром не пойдет. Здесь что-то есть. Ты в Праге каждый камень знаешь, вот и отправляйся туда. Въедешь через Шенгенскую зону где-нибудь в Греции. Приступай к подготовке. Досье на Бобровского и всю переписку по делу получишь в географическом управлении.
Изучая тонкое досье на Бобровского, Булай погрузился в эпоху правления Бориса Николаевича, которую он по большей части пережил в Праге. Да, тогда из Москвы приезжали весьма колоритные личности, оставлявшие после себя самые разные воспоминания. В посольстве надолго запомнился инцидент с Бульбулисом, который решил выступить перед дипломатическим составом с рассказом о героях-защитниках Белого Дома. Все шло гладко до тех пор, пока Бульбулис не начал бранно отзываться о генерале Макашове. Среди слушателей находился военный атташе генерал Крисанов, прозванный в посольстве за неустрашимость нрава и прямоту характера «народным генералом». Неожиданно для Бульбулиса, Крисанов встал и во весь рост и трубным голосом скомандовал:
– Прошу прекратить очернение славного имени генерала Макашова! Я учился с ним в одной группе суворовского училища и знаю, что он в 14 лет читал Петрарку в оригинале. А вы что читали в 14 лет в оригинале? Надписи на заборах?
Бульбулис ошарашено замолчал, а «народный генерал» строевым шагом покинул зал.
Постепенно всплыло и воспоминание о Бобровском. Нет, лично Данила его не видел, зато вспомнились рассказы, связанные с его пребыванием в чешской столице.
В ту пору в администрации Президента обнаружилась нужда в канцелярских товарах и Бобер возглавил небольшую делегацию по закупке оных товаров в Чехии и Словакии. Сначала он побывал в Праге. Прикрепленные к нему сотрудники посольства рассказывали о его чудачествах диковинные истории. Тогда заместитель начальника секретариата еще не успел освободиться от металлических зубов, сплошняком украшавших обе его челюсти. В Чехии железные зубы прекратили делать после освобождения от фашистов, поэтому обслуга в ресторанах мгновенно определяла национальную принадлежность и нравы клиента. Как только Бобер входил в ресторан, блистая нержавеющей улыбкой, оркестр начинал играть «Калинку», и к нему со всех сторон неслись официанты. Бобер любил ужинать под музыку. Он платил за каждый номер 100 долларов и столько же платил за 5 минут антракта между номерами. После его отъезда в репертуар нескольких ресторанных джаз-банд вошли бессмертная «Мурка» и «Владимирский централ».
Но особенно Булаю запомнился рассказ Саши Овсяника единственного сотрудника разведки в Братиславе, которого также запрягли сопровождать Бобровского. Тот напропалую пьянствовал, вел себя безобразно, но приходилось терпеть. Куда денешься – очень важная персона. Однако на все выходки высокого гостя терпения не хватило. Уже в самом конце визита, когда самолет стоял под парами и местные представители выстроились перед трапом чтобы проводить Бобра, тот, будучи сильно навеселе заорал:
– А где шампанское, почему нет шампанского? Где этот долбаный чекист, пусть обеспечит!
Саша, перешагнувший пятидесятилетний рубеж и никогда не слышавший такого обращения, решил больше не сдерживать свой темперамент. Он подошел к Бобру, на глазах у гостей сжал его локоть железными пальцами и повлек за шасси самолета.
– Еще одно оскорбление, блатарь поганый, и я тебя прямо здесь пристрелю – сказал он тихим голосом, не оставлявшим сомнения в искренности намерений. Бобер испуганно икнул, вырвался из рук Овсяника, и не дожидаясь шампанского козликом ускакал в салон ТУ-134. Видно, какие-то воспоминания из не совсем честного прошлого давали ему основания поверить чекисту.
Из краткой справки на Михаила Бобровского следовало, что он не сумел взять штурмом Свердловский политехнический институт и посвятил себя административно-хозяйственной деятельности в весьма дефицитной должности вышибалы-доставалы. Здесь его талант развернулся во всю свою ширь и многие годы Бобер провел в «шлейфе» Бориса Ельцина, обеспечивая его хозяйственные и житейские нужды. К моменту кончины шефа он уже имел солидные позиции, не позволившие ему рухнуть вниз. Такие люди
