— До завтра.
Алина сунула телефон в карман и увидела, что у её подъезда сидит та самая компания. Еще было время шагнуть в тень дома, и тогда её не заметят. И попросить папу спуститься, чтобы пройти спокойно. Но что там говорил Лён? Если испугаться — всю жизнь будут приставать. А вся жизнь — это очень долго.
И ещё Алине почему-то казалось, что отступить сейчас — это предать Лёна.
Алина решительно зашагала к подъезду.
Парни увидели её и, конечно, привязались.
— О, гляньте, та самая фифа!
— Девочка-девочка, давай познакомимся!
— О, у неё такие формы… — и дальше гадость такая, что Алина вцепилась в ремень сумки.
— Ой, она нас презирает! Не замечает! Иг-но-ри-ру-ет!
Тот самый, с тонкими светлыми волосами, вскочил со скамейки и вклинился между Алиной и дверью. Сегодня он был без кепки, но менее противным от этого не делался.
— Деточка, пойдем в подъезд, ты мне там… — и новая гадость, да такая, что Алина, не задумываясь, врезала по наглой ухмыляющейся роже сумкой, в которой лежала увесистая книга. А еще говорят, нет пользы от бумажных изданий! С электронной книгой такого эффекта бы не получилось!
Парень растерялся, и Алина увидела, что он ничуть не старше её. И не сильнее. И ручки у него — как спички. Прав Лён! Главное — дать отпор! Алина мстительно врезала ему еще раз, на этот раз сверху. Замахнулась снова… Тот парень, которого бабулька-разведчица назвала Антоном, перехватил её руку.
— Хватит уже, — добродушно улыбнулся он. — А то убьешь.
— Туда ему и дорога! — в запале ответила Алина.
— Он больше не будет, — пообещал Антон. — Можешь ходить спокойно. Ты к кому приехала?
— Живу я здесь! — всё еще сердито ответила Алина и выдернула руку. Впрочем, Антон уже почти не держал. — На восьмом этаже.
Кто-то из мальчишек присвистнул. Побитый нахал отлепился от двери и отошел к скамейке. Мрачно поинтересовался:
— Что сразу не сказала? Мы своих не трогаем.
— А ты спрашивал? — ехидно отозвалась Алина. Быстро набрала код домофона, дверь с писком открылась. — Адьёс, мальчики. До новых встреч.
Пальцы у неё мелко тряслись. Алина не сразу нажала на кнопку лифта, и ключ в замок попал не с первого раза. А когда Алина вошла… Да что ж это такое!
— Папа! — закричала она. — Не смей!
Отец выносил с балкона приемник.
— Что ты орешь как полоумная? — рассердился он. — Помогла бы лучше рухлядь выкинуть!
— Это не рухлядь! — заорала Алина. — Тебе бы только выкинуть! Зеркало угробил! Теперь приемник хочешь сломать!
— Да он не работает все равно! — закричал отец в ответ. — Что ты цепляешься за мусор!
— Не работает? — от ярости побелело в глазах. — Я тебе покажу, как он не работает.
Алина рывком размотала провод на удлинителе, вставила вилку в розетку, точным движением включила звук. Музыка загрохотала почти стразу: приемник остался на отметке «Нью-Йорк», а там всегда хорошая передача.
Папа присел перед приемником на корточки. Сделал потише. Пробормотал:
— Чудо какое. Теплый ламповый звук… А я его чуть не выкинул.
Он смотрела на приемник непривычно мягко, словно знакомого увидел. Алина вдруг подумала, что ничего не знает про папину родню. Где его дедушка? Бабушка живет в другом городе и приезжает редко, про дедушку не говорят… Может, там тоже какая-то тайна?
Папа приоткрыл крышку.
— Опа, это комбайн. Тут проигрыватель. Жалко, пластинок нет…
— Почему нет? — внешне спокойно спросила Алина. А в груди всё прыгало от радости, что она успела спаси то, что связывало её с теми временами. А значит, и с Лёном. — В серванте, внизу, большая коробка. В ней пластинки. Старые, на семьдесят восемь оборотов.
Папа восхищенно пробормотал:
— Да ты у нас прямо Шерлок Холмс. Всё нашла.
А мама тихо спросила:
— Алина… Ты откуда знаешь про зеркало?
Алина обернулась. Мамины руки комкали кухонное полотенце.
Можно было отшутиться. Сказать: я же Шерлок Холмс. Но враньё — это предательство. Сначала — маленькое. Потом — большое. И от него станет так, как будто Лёна никогда не было.
Тихо, но твердо Алина ответила:
— Я была у бабуси сегодня. Ездила в гости.
— Зачем? — мама не собиралась ругаться. Кажется, она растерялась.
— Навестить. Мы её совсем забросили.
— И как? Не страшно?
— Нормально. Я же днем ездила. И вообще, мне уже скоро паспорт получать. Я большая.
— Большая — это хорошо, — кивнула мама и тоже присела перед приёмником. Погладила его по боку. Как Лён.
— Можно мне его в комнату поставить? — тихо спросила Алина.
— У тебя места нет, — отозвалась мама.
— А мы его вместо пианино, — нахально предложила Алина. Ей хотелось зажмуриться, но она решила стоять до конца. — Мам, я не буду больше в музыкалку ходить.
Мама почему-то не рассердилась. Она чуть улыбнулась:
— Да уж вижу, как ты занимаешься. Явно надоело. Давно тебе говорю: не хочешь — не ходи, а позориться с тройками не надо.
Алина не верила своим ушам. Может, это сон? Или родители заболели? Надо ещё что-нибудь потребовать. На проверку.
— Папа, — окликнула Алина. — Ты, прежде чем выбрасывать что-то, у меня спрашивай, ладно? Вдруг оно мне нужно?
Папа не ответил: мала ты ещё требовать. Просто кивнул.
Алина ушла в свою комнату и села на диван. Сегодня он не казался таким твердым. Да и ужасный розовый цвет под покрывалом не видно. Диван как диван…
Родителей словно подменили. Может, они хотят осчастливить семью малышом? Обычно в фильмах от этого сначала ссорятся, а потом надолго мирятся. Или ещё что-то у них случилось. Алина вдруг поняла, что никогда не интересовалась, что происходит между её родителями.
Почему они никогда не рассказывают про себя?
Почему только отругиваются: ты маленькая, от тебя никакой помощи?
А может быть… так и есть?
Эта мысль пришла неожиданно. Действительно, а как родители должны догадаться, что она уже большая? Что от неё не только проблемы, что ей можно доверять серьезные дела?
В комнату заглянула мама.
— Есть будешь? Погреть тебе?
— Я сама, — отозвалась Алина, всё ещё рассуждая о том, что бы такое взрослое сотворить. И не заметила, что мама посмотрела на неё как-то странно. Но ничего не сказала, кивнула и ушла. На балконе загрохотало: папа, кажется, нашел, что выбросить.
