Когда она проснулась, Роза принесла ей чашку чаю и долго с ней разговаривала. Энди все слышала, но в основном ее внимание поглощала сама похитительница. Мягко говоря, фигура заметная. Роза Шляпница была шести футов ростом, с длинными ногами в зауженных книзу белых слаксах и высокой грудью под футболкой с эмблемой ЮНИСЕФ и надписью «Спасти ребенка любой ценой». У нее было лицо королевы, спокойное и безмятежное. Волосы, которые она теперь распустила, струились по спине. Потертый цилиндр, лихо сидящий на голове, вносил диссонанс, но в остальном это была самая красивая женщина из всех, когда-либо виденных Энди Штайнер.
— Ты понимаешь, что я тебе говорю? Я предлагаю возможность, Энди, и не относись к ней легкомысленно. В последний раз мы кому-то делали такое предложение двадцать лет назад.
— А если я откажусь? Тогда что? Убьете меня? И заберете этот, как его… — «Как же она его называла?» — Пар?
Роза улыбнулась полными кораллово-розовыми губами. Энди, считавшая себя асексуалкой, все же задумалась, какова на вкус ее помада.
— У тебя не так много пара, чтобы было о чем говорить, дорогуша. Да и тот, что есть, — не особый деликатес. Он для нас был бы все равно что для лоха — жесткое мясо старой коровы.
— Для кого?
— Неважно. Ты слушай. Мы тебя не убьем. Если откажешься, мы просто сотрем твои воспоминания о нашем разговоре. Ты окажешься на обочине дороги возле какого-нибудь захолустного городишки — Топики или Фарго, например, — без денег, без документов, не зная, как ты там очутилась. Последнее, что ты будешь помнить, — как вошла в кинотеатр с мужчиной, которого ограбила и изуродовала.
— Он заслужил, чтобы его изуродовали! — огрызнулась Энди.
Роза встала на цыпочки и потянулась, коснувшись пальцами крыши фургона.
— Это уж твое дело, куколка; я не твой психиатр.
Она была без лифчика; Энди видела сквозь ткань футболки ее соски, похожие на знаки препинания.
— Но подумай вот о чем: вместе с деньгами и, несомненно, фальшивыми документами мы заберем у тебя твой талант. Когда ты в следующий раз в темном кинозале предложишь мужчине заснуть, он повернется к тебе и спросит, какого, собственно, хера.
Энди почувствовала холодный укол страха.
— Вы не сможете.
Но она вспомнила чудовищно сильные руки, проникшие в ее мозг, и поняла, что эта женщина сможет. Вероятно, ей понадобится помощь ее друзей из автоприцепов и домов на колесах, окружающих этот, как поросята свиноматку, но — о да — она это сможет.
Роза проигнорировала ее слова.
— Сколько тебе лет, милочка?
— Двадцать восемь.
Она убавляла себе возраст, с тех пор как первая цифра в нем превратилась в тройку.
Роза смотрела на нее с улыбкой, ничего не говоря. Энди смотрела в ее красивые серые глаза секунд пять. Потом ей пришлось отвести взгляд. Но при этом в поле ее зрения оказались эти гладкие груди, ничем не стесненные, но без малейшего намека на обвисание. И когда она снова подняла глаза, то ее взгляд остановился на губах женщины. На этих кораллово-розовых губах.
— Тебе тридцать два, — сказала Роза. — Это сказывается, хотя пока и не сильно, — потому что жизнь у тебя была тяжелая. Жизнь в бегах. Но ты все еще хорошенькая. Оставайся с нами, живи с нами, и через десять лет тебе действительно будет двадцать восемь.
— Это невозможно.
Роза улыбнулась.
— Через сто лет ты будешь выглядеть и чувствовать себя на тридцать пять. Пока не напьешься пара. И тогда тебе снова станет двадцать восемь, только чувствовать ты себя будешь на десять лет моложе. А пар ты будешь получать часто. Жить долго, оставаться молодой и хорошо питаться — вот что я тебе предлагаю. Что ты об этом думаешь?
— Что это слишком хорошо для правды, — ответила Энди. — Как эти рекламы страхования жизни всего за десять долларов.
Отчасти она была права. Роза не солгала ей ни в чем (по крайней мере пока), но и не сказала всей правды. Например, о том, что пара иногда не хватало. И что не все переживают Переход. Роза полагала, что эта — переживет, и Грецкий Орех, врач-самозванец Верных, осторожно с ней соглашался, но гарантий не было.
— И вы с друзьями называете себя…
— Они не мои друзья, а моя семья. Мы — Узел верных.
Роза переплела пальцы и поднесла их к лицу Энди.
— И то, что нас связывает, нельзя развязать. Это ты должна понять.
Энди, которая уже знала, что если девушку изнасилуют, то ее потом нельзя разнасиловать обратно, прекрасно это понимала.
— А у меня вообще есть другие варианты?
Роза пожала плечами.
— Только нехорошие, дорогуша. Но лучше, чтобы ты сама этого хотела. Это облегчит Переход.
— А это больно? Переход этот?
Роза улыбнулась и произнесла свою первую откровенную ложь.
— Ни капли.
Летняя ночь. Окраина среднезападного города.
Где-то люди смотрели, как Харрисон Форд размахивает хлыстом; где-то, без сомнения, актер- президент лыбился своей фальшивой улыбкой; а здесь, в этом палаточном лагере, Энди Штайнер лежала на уцененном лежаке в свете фар «Эрскрузера» Розы и чьего-то «Виннебаго». Роза объяснила ей, что хотя Узел верных и владел несколькими палаточными лагерями, этот принадлежал не им: просто их агенту всегда удавалось арендовать на время такие вот заведения на грани банкротства. Америка переживала экономический спад, но Верные проблем с деньгами не испытывали.
— А кто такой этот агент? — спросила Энди.
— О, он у нас просто чудо, — с улыбкой ответила Роза. — Обаяние такое, что птицы с деревьев валятся к его ногам. Скоро ты с ним познакомишься.
— Он твой парень?
Роза рассмеялась и ласково коснулась щеки Энди. От этого прикосновения внутри заворочался червячок возбуждения — какое-то безумие, но так и было.
— А ты у нас с огоньком, да? Думаю, у тебя все получится.
Может, и так, но, лежа здесь, Энди уже не чувствовала того радостного возбуждения — только страх. В ее голове проносились истории из новостей о трупах, найденных в канавах, трупах, найденных в лесу, трупах, найденных на дне высохших колодцев. Девушки и девочки. Почти всегда — девушки и девочки. Роза-то ее не пугала — почти не пугала, да и рядом были другие женщины… но и мужчины тоже были.
Роза встала рядом с ней на колени. Свет фар должен был превратить ее лицо в грубую, уродливую черно-белую маску, но почему-то сделал ее еще прекрасней. Она вновь погладила Энди по щеке.
— Не бойся, — произнесла Роза. — Не бойся.
Она повернулась к другой девушке, мертвенно-бледной красавице, которую называла Тихая Сэйри, и кивнула. Сэйри кивнула в ответ и скрылась в недрах «Крузера». Остальные тем временем образовали вокруг лежака нечто вроде круга. Энди это не нравилось. Все это напоминало жертвоприношение.
— Не бойся. Скоро ты будешь одной из нас, Энди. Ты будешь с нами.
«Если только не схлопнешься, — подумала Роза. — В этом случае мы бросим твою одежду в мусоросжигатель за туалетами, а завтра утром двинемся дальше. Кто не рискует — тот не пьет шампанского».
Впрочем, она надеялась, что до этого не дойдет. Ей нравилась эта девушка, да и вообще баюн придется им очень кстати.
