И Таффи спросила:
— А можно мне тоже табу — совсем малюсенькое, чтобы я с ним играла?
— Я подарю тебе одно маленькое табу за то, что ты придумала говорящие рисунки, из которых когда- нибудь получится алфавит, — ответил Большой вождь. (Помнишь, как Таффи и Тегумай придумали алфавит? Вот поэтому Таффи и Большой вождь немножко дружили.)
И он снял с себя магическое ожерелье из обломков розового коралла, — а всего ожерелий у него было двадцать два, — и сказал:
— Если ты его на что-то наденешь — на что-то своё и больше ничьё, — то эту вещь никто не сможет тронуть, пока ты не снимешь ожерелье. Это табу будет действовать только в твоей Пещере; но если ты бросишь свои вещи где попало, то оно не будет действовать, пока ты всё не положишь на место.
— Очень большое тебе спасибо, — сказала Таффи. — Но интересно, как оно подействует на моего Папочку?
— Точно не знаю, — сказал Большой вождь. — Может, он просто вскрикнет и упадёт; а может, его начнёт крутить и колотить; или, может быть, он сделает три Извинятельных Шага и произнесет Извинятельные Слова, а потом ты три раза дернешь его за волосы, если захочешь.
— А как оно подействует на Мамочку? — поинтересовалась Таффи.
— На Мамочек племени никакие табу не действуют, — сказал Большой вождь.
— Почему? — спросила Таффи.
— Потому что если наложить табу на Мамочек, то они могут наложить табу на завтрак, обед и вечерний чай, а это будет грустно для всего племени. Поэтому ещё в Самые Давние времена племя решило навсегда отказаться от любых Мамочкиных табу.
— Ну хорошо, — сказала Таффи. — Я вот что ещё хотела спросить: а вдруг у моего Папочки тоже есть табу, и они наложатся на меня — скажем, если я нечаянно их нарушу?
— То есть как? — удивился Большой вождь. — Разве твой папа ещё ни разу не налагал на тебя табу?
— Ни разу, — сказала Таффи. — Он только сердится и говорит: «Чтоб я больше этого не видел!»
— О! Наверное, твой папа думает, что ты ещё маленькая, — сказал Большой вождь. — Но когда он увидит твоё настоящее взрослое табу, то наверняка наложит на тебя какие-нибудь свои взрослые табу.
— Спасибо, что предупредил, — сказала Таффи. — Знаешь, у меня есть свой садик возле Пещеры, и я хочу, чтобы в него входили только через вход; ты сможешь сделать, чтобы если я повешу ожерелье на дикую розу на входе, а кто-то войдёт по-другому, то пусть он не сможет выйти, пока не попросит прощения, ладно?
— О, конечно, конечно, — сказал Большой вождь. — Разумеется, ты можешь наложить табу на свой собственный садик.
— Спасибо, — сказала Таффи. — А теперь я побегу домой и посмотрю, что из этого получится.
Таффи вернулась в Пещеру уже к обеду. Когда она переступила порог, Тешумай Тевиндро, её любимая мамочка, не сказала как обычно: «Ты где была, Таффи?» Она сказала: «О дочь Тегумая, заходи и ешь», — как если бы Таффи была уже взрослой. И всё потому, что мама увидела ожерелье у неё на шее.
Её папочка, что сидел перед очагом в ожидании обеда, повторил те же слова, и Таффи почувствовала себя очень важной персоной.
Она оглядела Пещеру, чтобы проверить, все ли её свои-и-больше-ничьи вещи — её обеденная корзинка, её болотные грязеступы из бересты, её копьё и метательная палка, и её собственная чинительная сумочка из шкурки выдры, с акульими зубами, нитками из оленьих жил и костяными иглами, — все ли они лежат на своих местах. Потом она потихоньку сняла ожерелье и накинула его на ручку деревянного ведёрка, в котором обычно носила воду.
И вдруг мама Тешумай сказала папе Тегумаю:
— O Тегумай! Не принесёшь ли ты свежей родниковой воды к обеду?
— Конечно, принесу! — сказал Тегумай и схватил ведёрко Таффи, на котором висело ожерелье. И тут же он с криком грохнулся на пол, и скорчился, и покатился по пещере, и вскочил, и упал, и снова вскочил, и опять упал.
— Дорогой мой, — сказала Тешумай Тевиндро, — сдаётся мне, ты случайно нарушил чьё-то табу. Тебе не больно?
— Ужасно больно, — сказал Тегумай. Он сделал три Извинятельных Шага, склонил голову набок и воскликнул:
— Я нарушил табу! Я нарушил табу! Я нарушил табу!
— Таффи, детка, — сказала Тешумай Тевиндро, — должно быть, это твоё табу. Иди-ка, дёрни папу три раза за волосы, не то ему придётся восклицать до самого вечера, а ты же знаешь, какой он делается, когда начинает восклицать.
Тегумай наклонился, и Таффи трижды дёрнула его за волосы. Он утёр пот со лба и сказал:
— Ну и сильное же у тебя табу, Таффи, честное слово! Откуда у тебя такое?
— Большой вождь дал. Он сказал, что если его нарушишь, то тебя будет крутить и колотить.
— И он был прав. Кстати, а про табу Знаков он тебе ничего не говорил?
— Нет, — сказала Таффи. — Он только сказал, что когда ты увидишь моё собственное настоящее табу, то, наверное, тоже покажешь мне какие-нибудь свои настоящие табу.
— Совершенно верно, моя дорогая и единственная дочь, — сказал Тегумай. — Я тебе покажу поразительные табу — например, табу Жгучей крапивы, табу Знаков, Чёрно-Белое табу и ещё много других. А сейчас, Таффи, смотри внимательно. Знаешь, что это такое?
И Тегумай нарисовал пальцем в воздухе вертлявую змею.
— Это знак табу, которое запрещает вертеться за столом во время еды. Это важное табу, и если ты его нарушишь, то тебя тоже будет крутить и колотить; а может быть, я покрою тебя татуировкой с головы до пяток.
И Таффи просидела смирно весь обед. Потом Тегумай поднял правую ладонь с плотно сжатыми пальцами.
— Это табу называется «стой-замри». Увидишь его — остановись и замри, что бы ты ни делала. Если шьёшь — замри, не закончив стежок. Если идёшь — замри на месте, хоть бы даже с поднятой ногой. Если лезешь по дереву, замри на ветке. И не двигайся, пока я не сделаю вот так.
И Тегумай поднял правую руку и помахал ею у себя перед носом.
— Это знак «отомри». Как увидишь его, можно снова делать то, что раньше.
— А это что, безожерельевое табу? — спросила Таффи.
— Нет, у него есть ожерелье, красное с чёрным. Но не буду же я продираться к тебе сквозь папоротник с ожерельем в руках всякий раз, как увижу оленя или кролика и захочу, чтоб ты замерла? — сказал Тегумай. — Я думал, ты лучше разбираешься в охоте. А вдруг мне понадобится пустить стрелу прямо у тебя над головой?!
— Да, но как я тогда узнаю, на кого ты охотишься?
— Следи за моей рукой, — сказал Тегумай. — Помнишь, как олень, перед тем как убегать, делает три маленьких прыжка — вот так? — И он три раза описал пальцами дугу, и Таффи кивнула. — Увидишь такой знак — значит, мы встретили оленя. А если я покачаю вверх-вниз указательным пальцем — это кролик.
— Ну да, кролик так и бежит, — сказала Таффи и тоже покачала указательным пальцем.
— Белка — подъём по крутой спирали.
— Ага, как белка карабкается по стволу. Понятно, — сказала Таффи.
— Выдра — долгий, ровный, прямой взмах рукой — вот так.
— Угу, как выдра плавает в пруду, — сказала Таффи.
— А для бобра — словно я кого-то шлёпаю ладонью.
— Как бобр шлёпает хвостом по воде, когда испугается. Понятно.
— Это всё не табу. Это просто Знаки, чтобы ты знала, на кого я охочусь. А вот когда я показываю «стой-замри», ты обязательно должна заметить, потому что это важное табу.
— Я тоже могу наложить табу «стой-замри», — сказала Тешумай Тевиндро, которая сшивала оленьи
