внушительных размеров кровать под балдахином.
— Я душ приму, — говорю я, бесстыдно раздеваясь и складывая одежду на пол.
— Давай, — одобряет Карен.
Когда я выхожу из душа, Карен легким похлопыванием по кровати предлагает мне лечь. Он тоже разоблачился до трусов, над которыми свисает жирное пузо со шрамом от аппендицита.
Обычный сценарий такого рода встреч нарушен тем, что Карен раздвигает мои ноги и погружает язык в промежность. Ну что ж, попадаются такие любители, я со вздохом откидываюсь на подушку. Кстати, он совсем не плох, может, не стоит ограничиваться одним свиданием? Его руки тем временем поднимаются вверх по моему телу и останавливаются на груди. Как обманчива внешность. Боже мой, хорошо, что Ника все же опустила стекло…
Через пару минут я кончаю, сдавив его голову ляжками, и некоторое время мы просто лежим рядом в кровати.
— Хорошо? — спрашивает он.
— Да, спасибо большое! — отвечаю я с энтузиазмом.
В течение следующего часа я удивляла Карена искусством надевать презерватив без помощи рук и упражнялась в позе наездницы. В «Cosmopolitan» писали, что пятнадцать минут секса, когда ты сверху, равны часу тренировок на велотренажере.
Около пяти утра он подвез меня к моей машине, поцеловал и пообещал позвонить.
Уже по дороге домой я вспомнила, что забыла розы в сауне.
ПЯТНИЦА
Вернувшись домой, я приняла душ и помыла голову — волосы накрепко пропитались запахом одеколона Карена. Ложиться спать смысла не было, так что я выпила энергетик и начала готовиться к последнему рабочему дню на неделе. Трудно сказать, в чем состояла эта подготовка: я накрасилась, заплела косички, принарядилась и постаралась подавить острое желание раздеться, смыть косметику, позвонить Глаше и сказать, что я увольняюсь к чертям собачьим.
В 9.00 я вышла из квартиры, закрыла дверь на нижний замок, на два оборота, спустилась на лифте вниз, села в машину и поехала на работу.
Лет до двадцати в моей жизни еще был какой-то смысл. Я верила, что будущее что-то изменит. Жизнь-то была такая же, может, даже хуже, она всегда одинакова. Сейчас, в двадцать семь, я знаю, что впереди ничего нет. Кроме этой дороги и этой ебаной работы, кроме этого замкнутого круга, который можно прервать только на короткий секс в сауне. Как же я ненавижу людей, находящих в жизни нечто привлекательное. Их нужно отстреливать, как животных, которые пережрали генных модификаторов и помутились разумом. Меня невыносимо пугает мысль, что кому-то здесь действительно может быть хорошо.
Сейчас я сяду за свой стол, напишу отчет о проделанной за неделю работе, и так будет продолжаться очень долго, бесконечно долго. А потом я просто сдохну. О чем бы написать в отчете? Чем бы порадовать Катю? Каким изощренным способом подтвердить свою значимость для компании?..
Понедельник — бесполезные размышления о том, почему мама и папа развелись. Яростное сопротивление сексуальным поползновениям непосредственного начальника. Обсуждение вторичного кинематографического говна с коллегами, корпоративное сплочение.
Вторник — болезненные воспоминания о перенесенной в детстве травме. Попытка вникнуть в чужое горе, обернувшаяся полным провалом.
Среда — сексуальные фантазии на тему Ближнего Востока. Попытка сопоставить традиционный и педерастический сексуальный опыт с целью доказать их одинаковую трагичность.
Четверг — общение с участниками «Дома-2» и домашней птицей. Вялое противостояние столь же вялым сексуальным поползновениям коллеги. Спонтанное знакомство на дороге, завершившееся множественными половыми актами на нейтральной территории.
Пятница — написание отчета. Попытка осмыслить собственные жизненные достижения за неделю.
Итог — тотальная деградация личности. Подпись — Александра Живержеева, развалина и неудачница.
За обедом в «Астории» все отмечают, что я не в себе и очень печальная.
— Я просто не выспалась, — оправдываюсь я.
— Отчет написала? — интересуется Глаша.
— Да, конечно.
— Ой, девочки, мне сегодня из «Озона» книжки привезут! — говорит Морозова. — Я наконец-то нашла «Бегущую с волками» в твердом переплете, ну, в таком подарочном.
— А ты разве не читала? — удивляется Ксюша.
— Я-то читала, я хочу подруге подарить. У нее сейчас не самая легкая ситуация, она с мужиком рассталась, попивать начала, я хочу ее подбодрить.
— Да, это хорошая книга, — говорю я, хотя совершенно в это не верю.
— Сашок, а не пойти ли тебе домой? — заботливо смотрит на меня Глаша. — Ты прямо вообще какая- то никакая. Не заболеваешь, случайно?
— Я уже давно и тяжело больна, — пытаюсь я отшутиться, но звучит не смешно.
— Иди-ка давай, Кати все равно сегодня не будет…
Я сажусь в машину, отъезжаю от офиса метров на двести, останавливаюсь и начинаю плакать. Господи, да что же это такое?.. Что со мной происходит?.. Может быть, я не заметила, как умерла, и нахожусь в аду? Ведь не может же все это и впрямь быть моей жизнью?
Кое-как приведя себя в порядок, я все-таки поехала домой, приняла три таблетки фенозепама и вырубилась. Мне ничего не снилось, я ничего не чувствовала, как будто лежала на койке, подвешенной на цепях в полной пустоте.
СУББОТА
В субботу утром мне позвонили из 24-й городской клинической больницы и сказали, что мой отец, Живержеев Андрей Александрович, был доставлен к ним с инфарктом миокарда. Также мне посоветовали приехать с двумя бутылками минеральной воды без газа и упаковкой влажных салфеток и в приемном отделении спросить доктора Даниленко. Сказать, что мне не хотелось всем этим заниматься, значит ничего не сказать. Я набрала маму. Она ответила не сразу и каким-то похабно-приглушенным голосом, из чего я сделала вывод, что в мамины недремлющие силки вновь попалась какая-то нерасторопная птаха.
— У отца инфаркт.
— Ну… — мама надолго замолчала. — В принципе этого следовало ожидать.
— Еще бы! — заорала я. — Только какого хуя я должна переться к нему в больницу и выслушивать врачей, везти ему воду и салфетки? Какого хрена я?!
— Он же твой отец, — мама была, как всегда, логична.
— А он об этом помнит?! — Я бросила трубку и начала собираться.
Я приняла душ, нанесла на кожу питательный крем с ультрафиолетовым фильтром и зачем-то накрасилась. Видимо, я уже не могу не краситься, косметика — это забрало, защитная маска, которую я наношу на свое истинное лицо, чтобы никто его не увидел. Глядя на себя в зеркало в прихожей, я вдруг ощутила настоящий приступ ненависти к этой маске. Не к моему лицу, которое я тем не менее каждый день вынуждена видеть, отраженное от бесконечных поверхностей. Кто эта девушка с подведенными глазами и
