темноты под потолком. Услышав шорох сверху, Сергей присел, прикрывая голову рукой с фонариком, и ощутил болезненный удар-укол в кисть. Фонарик упал, а птицы посыпались на них, как горох. Сергей треснул одну из них кирпичом, выронил его и, подобрав фонарик, стал светить им по сторонам и вверх, не забывая отмахиваться другой рукой. Птицеподобные существа быстро ретировались, расползаясь по потолку. Растрёпанный Блоха сидел на земле и стрелял из рогатки им вдогонку. На его плечах появились новые царапины и ссадины. Одна из тварей осталась лежать на полу. Из её разбитой головы текла кровь. Это было грязное серое существо размером с крупного гуся. Оно обладало длинным и узким то ли клювом, то ли костяным выростом с зазубринами по краям, крыльями, как у летучей мыши, мешковатым тельцем и когтистыми лапами. Всем видом тварь напоминала маленького птеродактиля. Рассмотрев, а затем и пнув поверженного врага, друзья побрели дальше.
Они вышли на очередной перекрёсток и решили зажечь оставшийся факел. «Больше света и можно подпалить их» — сказал Сергей. Он шёл впереди, высоко подняв горящий факел и всматриваясь в потолок. Блохе достался фонарик. На этот раз они выбрали прямой путь. Пройдя несколько шагов, Сергей услышал тяжёлый вдох за спиной и обернулся. Блоха сидел у стены. Лицо его побледнело, руки, покрытые синяками и ссадинами, дрожали от изнеможения.
— Опять мутит. И холодно. Внизу, в животе.
Он отлепил от живота тряпку, чёрную от крови, которая и не думала останавливаться.
— Мне приходит трубец.
— Не говори ерунды. — Сергей присел на корточки и вновь прижал кровавый комок к ране друга. — А может, прижечь? Как в фильме «Враг мой».
— Не надо, — испугался Блоха.
— Хорошо, не будем. Просто не надо сдаваться. Отец говорит, что безвыходных ситуаций не бывает.
Блоха печально улыбнулся:
— Знаешь, Серёга, я никогда не звал тебя Психом, как некоторые. Ничего такого. Но всегда хотел знать… Скажи, ты ведь понимаешь, что у тебя нет отца?
Сергей молчал, переживая знакомое ощущение смещения мира и отчуждения от него.
— Ладно, чего это я. Извини, — смутился Блоха. — А знаешь, почему эти гады всё время к потолку липнут?
— Почему?
— Потому что наш верх — для них низ. Они упали изнутри.
— Изнутри?
— Да. Из ада.
Сергей смотрел на осунувшееся грязное лицо друга и думал, что тот начинает бредить от потери крови. Но через некоторое время Блоха смог подняться, бодро отказавшись опираться о плечо друга. Похоже, Сергей опять ошибся в оценке его состояния, излишне сгущая краски. Они продолжили поиски выхода. В одном из бесконечных коридоров затхлый воздух оказался наполнен всё нарастающим запахом падали.
— Фу, ну и вонь, — сказал Сергей и ускорил шаг. — Давай быстрее.
— Угу.
Через некоторое время запах почти пропал. А с ним пропал и Блоха. Обнаружив это, Сергей заметался по сторонам, выкрикивая имя друга. Тени от огня заплясали вокруг. Никто не отвечал. Лишь хлопанье крыльев раздалось где-то вдалеке. Чувство бесконечного одиночества и отчаяния навалилось на Сергея, как темнота на гаснущий факел. Едва сдерживая слёзы, он побрёл обратно, освещая каждый закуток. Стены в этой части подземелья были сильно покусаны временем и покрыты коростой из странной полузасохшей слизи. В некоторых из них зияли большие щели и проломы.
Вновь стал усиливаться запах падали — Сергей возвращался по верному пути. Внезапно, из мрака вынырнул громадный, почти метровый клюв и сомкнулся на правой руке Сергея. Выпавший из неё факел задел клюв, заставив его отдёрнуться и выронить откушенную кисть. Отскочив к противоположной стене, Сергей непонимающе смотрел то на обрубок, то на изуродованную пятерню на земле. Боли не было, лишь ощущение покалывания и онемения, как будто рука просто затекла, или на ней долго сидели. Громадная птица меж тем билась за стеной, просовывая клюв в большую трещину и пытаясь достать жертву. «Я — мясо! — в ужасе подумал Сергей. — Мясо!» Искалеченную руку дёргало, из раны густо текла кровь. И вместе с болью Сергеем начали овладевать безумие и паника. «Мясо! Манекен! — бились мысли в голове, пока он вертелся, точно юла. — Как в фильме „Враг мой“!» Он остановился, подобрал факел и сунул кровоточащую конечность в его пламя. И вот тут пришла настоящая боль. Мгновенно, вспышкой, она пронзила всю его суть и словно бы превратила в один большой зуб, нерв которого медленно удаляли без наркоза. Ослепленный болью, Сергей бросил факел и шагнул вперед. Нога потеряла опору, и он провалился в пустоту. В тёмное никуда.
Отец говорит, что измученный усталостью мозг может принять любое шевеление во сне за падение. Дёрнувшись, нога делает движение, но при этом нет никакой опоры на стопу. И пока человек осознаёт это, проходит миг или вечность, заполненная ощущением падения в бездну.
Сергей засучил ногами по простыне, словно крутя педали, и проснулся в палате. Белый потолок. На высокой стойке — полиэтиленовый мешочек с прозрачной жидкостью и трубочкой, спускающейся вниз и зарывающейся под кожу предплечья. Обе руки на месте. Справа — какие-то загадочно перемигивающиеся приборы-ящички. А слева, в белом халате — отец. Он сидел на стуле и улыбался. За его спиной была перегородка из матового стекла с дверью посередине. За ней мелькали людские тени.
— Привет, — сказал отец. Улыбнувшись, он становился похожим на Арнольда Шварценеггера.
— Привет, — тихо ответил Сергей. Его горло слегка пересохло. Он вспомнил, что его и Блоху сильно избили беспризорники в подвале. И, наверное, убили бы, если бы не Зюзя, убежавший за помощью. С содроганием он вспомнил и их предводителя, старого уголовника. Банда малолетних карманников и грабителей работала на него. В подвале они хранили награбленное.
— Я видел сон. Про чудовищ, — сказал Сергей. Он припомнил, как старик грозился пытать его и отрезать руку огромными ржавыми ножницами по металлу. — Там была большая птица. Она откусила мне руку.
— Тебе опять снился подвал и эти подонки?
— Да. И ещё там был ты. Вернее, твой голос. Ты говорил со мной.
Отец опять улыбнулся.
— Ты разговаривал во сне. Что-то про мертвецов и солярку. Я шёпотом отвечал.
— Вот это да! Здорово! А где мама?
— Занята. Ты же знаешь, «Просто Марию» она не ни за что не пропустит.
— Да? — Сергей удивился. — А чем так воняет?
— Сегодня рыбный день. А может, тётя Таня что-то жарит, — ответил отец, и Сергей заметил, как сильно он похож на Брюса Ли.
— Ясно, — вздохнул Сергей. Тени за перегородкой задвигались и заметались. Зашуршали. Словно птицы. Он забеспокоился.
— Там что-то случилось?
Погас и вновь включился свет. А отец ответил:
— Ну, это же больница. Кого-то ещё привезли. Или Блоха подох.
— Что? — ужаснулся Сергей и понял, что не знает, на кого похож отец. Более того, он не видит его лица. Зрение пропадает пятном именно на голове отца. Вдруг всё здание тряхнуло.
— Землетрясение, — сказал безликий отец. — Рогатка лучше самострела, поверь мне.
Сергей ничего не понимал. За перегородкой галдели птицы. Штукатурка стен стала осыпаться, обнажая красную кирпичную кладку. Разбив стекло, в окно протиснулся огромный клюв.
Сергей открыл глаза и увидел во тьме фонарик, лежащий на куче серых палок. Он светил куда-то назад. Невыносимо воняло падалью. Твари галдели и хлопали крыльями где-то совсем рядом. Осознав, что
