пространство вокруг по-прежнему оставалось неизведанным и загадочным.
Об этом писали многие средневековые путешественники, в XIII в. направлявшиеся в Каракорум, в ставку наследников Чингисхана, чтобы воочию убедиться в могуществе монгольских завоевателей, грозивших Европе, и добыть достоверные сведения о таинственных странах и народах Восточной Азии. Послы, миссионеры, купцы — люди, как правило, незаурядные, любознательные и образованные, в своих путевых заметках сообщали множество ценнейших реальных фактов вперемешку с не менее интересными слухами и легендами о небывалых природных явлениях Центральной Азии и загадочных исторических событиях, об удивительных животных, растениях и великолепных городах, о неведомых государствах и народах, их праздниках и обычаях, святынях и древних храмах. Сведения, собранные ими (например, получившие широчайшую известность «Записки» венецианского купца Марко Поло), долгое время оставались для европейцев единственным источником знаний о далекой Внутренней Азии, во всяком случае, одна из первых карт Азии в знаменитом атласе Г. Меркатора XVI в. была основана главным образом на материалах М. Поло (1254–1323).
В последующие века сведения о географии Центральной Азии пополнялись незначительно, поскольку в том же XVI в. был открыт морской путь между Китаем и Индией, и роль сухопутных торговых путей между востоком и западом (т. е. через Центральную Азию) упала, и путешествия в эту труднодоступную область также почти прекратились. Поэтому неудивительно, что к XVIII–XIX вв. у европейцев полного географического и тем более этнографического представления об этой части Азии все еще не существовало.
Но не только европейцев привлекала «неизведанная Азия», гораздо раньше и больше сведений о ней собрали китайские путешественники — буддийские паломники, ходившие из Китая в Индию и обратно, как правило, через Среднюю и Центральную Азию, купцы, дипломаты — все, кого по разным причинам весьма интересовали «западные варвары», т. е. в первую очередь монголы, тибетцы, а также тюрки и иранцы Туркестана. Достаточно назвать хотя бы «Описание западных стран» знаменитого путешественника VII в. Сюань-цзаня или сведения Ван Яньдэ, посетившего уйгуров в X в. Эти и многие другие китайские материалы долгое время не были известны европейцам, и только с конца XVIII — начала XIX в. ситуация начала меняться.
Развитие экономики настоятельно требовало новых источников сырья и рынков сбыта, и тогда взоры «цивилизованного» (западного) мира обратились к Азии, Африке, Латинской Америке, началось пристальное изучение Востока, в том числе и «неизведанной Азии». XIX век, особенно его вторую половину, справедливо считают временем беспримерного «нашествия» европейских научных и научно- торговых экспедиций и всевозможных миссий в Монголию, в Тибет и Синьцзян (или Восточный Туркестан в составе Китая) и в Среднюю Азию (к тому времени вошедшую в Российскую империю).
РУССКИЕ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ. В России первые известия из Центральной Азии появляются после посещения ее в XVII в. «государевыми людьми» (послами в Монголию и Китай) — Иваном Петлиным, Федором Байковым, Николаем Спафарием и др. В XVIII в. из Бухары через Кашгарию проследовал в Тибет унтер-офицер Ф. С. Ефремов, оставивший свои краткие записи, а позднее увидели свет материалы (и карты) посольства капитана И. Унковского в Джунгарию (1720) и др. В начале XIX в. свод данных о Центральной Азии пополнили участники Русской духовной миссии в Пекине, следовавшие в Китай через Монголию и Туркестан: например, в 1824 г. Е. Ф. Тимковский издал книгу, содержащую интересные данные о его поездке 1820–1821 гг. к монголам, китайцам, маньчжурам и уйгурам (восточнотуркестанцам). Несколько раньше членом такой же миссии был китаист Н. Я. Бичурин (о. Иакинф), на несколько лет назначенный даже главою миссии в Пекине. Но он отнюдь не ограничивался изучением китайской культуры и языков, а кропотливо и тщательно собирал по китайским источникам обильный фактический материал по исторической этнографии многих народов Восточной и Центральной Азии (древних хунну, сяньби, тугю, жужанях и пр., а также о средневековых монголах, маньчжурах, тибетцах и тюрках).
Тогда же, в первой половине и в середине XIX в., в разных частях Центральной Азии начали работать русские ученые и путешественники: Е. Ковалевский проехал через Монголию в Пекин; в Восточной Монголии определял высоты (в частности, высоту над уровнем моря пустыни Гоби) астроном Г. Фуссе, собирал коллекции ботаник А. А. Бунге. В 1858–1859 гг. совершил свои поездки по Восточному Туркестану Чокан Валиханов, русский офицер, казах по национальности и пытливый историк: он объездил Кашгарию и оставил свои любопытные замечания об археологических и архитектурных памятниках обеих частей Туркестана — Восточного и Западного (т. е. Средней Азии), собрал устные сведения по истории и культуре местных тюркоязычных народов и приобрел письменные источники и документы на тюркских языках. В 1867 г. Г. А. Фритше организовал в Ур-ге (Улан-Баторе) первую метеорологическую станцию; ботаник А. Э. Регель обследовал в 1878–1879 гг. местность вокруг г. Кульджи, а в 1880–1881 гг. — Турфанский оазис, заодно составляя перечень археологических объектов и святых мест (мазаров) тюрков-мусульман; тогда же совершил несколько поездок по Восточному Туркестану историк Д. А. Клеменц и др. Но подлинного расцвета научные исследования Центральной Азии достигли в последней трети XIX в., когда разрозненные ранее поездки стали проводиться уже систематически, скоординированно и в формате экспедиций, поскольку был создан научноорганизационный центр — Русское географическое общество. Большинство русских экспедиций обследовало широтные пространства между Саяно-Алтаем и Тянь-Шанем, а также территорию между Тянь-Шанем и Куньлунем. Эти области к тому времени были еще во всех отношениях малодоступными районами Внутренней Азии.
В 1870-х гг. состоялась Русская торгово-научная экспедиция капитана Ю. А. Сосновского, после которой остались отчеты и воспоминания участников о пути в Китай и возвращении через Туркестан и Джунгарию. В 80-х гг. Н. М. Ядринцев открыл в Монголии, на р. Орхон, памятники древнетюркской письменности, которые впоследствии выехала изучать специальная экспедиция востоковедов (В. В. Рад- лов, В. П. Васильев, Д. А. Клеменц и др.). Братья Г. Е. и М. Е. Грумм-Гржимайло, изучавшие территорию от Тянь-Шаня до Лобнора и параллельно с М. В. Певцовым открывшие Турфанскую впадину, прошли потом к оз. Кукунор и на верховья р. Хуанхэ. В другой части Центральной Азии — на Памире, в бассейне р. Раскем и на северо-западе Тибетского нагорья — работал в 1889—1890-х гг. Б. Л. Громбчев-ский. Но основными событиями 70—80-х гг. XIX в. были, конечно, четыре, называемые блистательными, экспедиции Н. М. Пржевальского, посетившего разные уголки Центральной Азии и Китая, проходившие примерно в это же время три длительные и трудные экспедиции другого знаменитого путешественника — сибирского казака Г. Н. Потанина (1835–1920), обследовавшего северо-западную Монголию, восточную часть Джунгарии и юг Тувы, и три центрально-азиатских путешествия М. В. Певцова.
НАЧАЛО ПУТИ. Для тех, кому еще незнакомо имя Михаила Васильевича Певцова, необходимо знать главное: он знаменитый путешественник по Центральной Азии, ученый-географ и русский офицер, жил во второй половине XIX в., за заслуги перед Отечеством награжден орденами и медалями. Правда, все почести и награды достались ему уже в самом конце жизни, а начиналась она в Новгородской губернии, где в мае 1843 г. в небогатой семье родился Михаил Васильевич Певцов. Судьба его с детства не баловала, уже в семь лет он осиротел и был взят на воспитание дальним родственником, бедным чиновником из Петербурга. Мальчик не имел возможности получить обычное (систематическое) образование, но стремление сначала подростка, а потом и юноши к знаниям было так сильно, что он за несколько лет прошел вольнослушателем полный курс Первой петербургской гимназии, а потом еще год, тоже вольнослушателем, посещал Петербургский университет. Не окончив его, Певцов, чтобы как-то обеспечить себя материально, поступил сначала на военную службу в Томский полк (который тогда стоял в Туле), но скоро продолжил учебу в юнкерском училище в Воронеже — и везде успевал по всем предметам, особенно выделяя математику, географию и историю.
Окончив училище в 1862 г. и получив чин прапорщика, девятнадцати лет от роду он был отправлен на службу в Варшавский военный округ. Вопреки трудному и удушливому военному быту, Певцовым все больше овладевало желание учиться дальше, стремление к наукам, и, наконец, в 1868 г. он решился поступать в Академию Генерального штаба в Петербурге, где уровень образования был тогда очень высоким. Способный юноша был принят и в последующие годы (1868–1872 гг.) осваивал не только программы Академии (среди которых он особенно преуспевал в математике и естественных науках). С азартом он по собственной инициативе занимался самостоятельно, пропадая в библиотеках и музее Петербургского университета: прошел курс геодезии, познакомился с принципами сбора и оформления ботанических и зоологических коллекций, даже научился делать чучела птиц и животных, т. е. приобрел много ценных
