– Может быть, хватит притворяться? – произнес Влад, не поднимая глаз. Он напоминал паровой котел. – Может, хватит валять дурочку?
Мила оказалась крепким орешком.
– Что? – переспросила она, привставая со стола. – Что вы сказали? Валять дурочку? Это вы мне сказали?
Я был уверен, что она сейчас врежет Владу промеж глаз. Но дама, нависая над ним, как строгая учительница над двоечником, выдержала недолгую паузу и властно сказала:
– Прошу вас немедленно очистить мое купе! Немедленно выйдите отсюда! Убирайтесь!
Влад не заставил Милу повторять. Он резко встал, первым вышел в коридор, но там круто обернулся и, грозя пальцем, произнес:
– Имейте в виду: мы с другом – два свидетеля, и оба подтвердим, что видели, как вы вышли из купе проводницы без пятнадцати два. Мы видели, как вы пытались открыть окно, наверняка для того, чтобы выкинуть орудие преступления, а потом сожгли у себя в купе какую-то улику. Мы подтвердим, как вы предлагали нам взятку взамен нашего молчания! А теперь можете хлопнуть дверью и запереться.
Обвинительная речь Влада была просто блестящей. Он не сказал ничего конкретного, но слова прозвучали настолько впечатляюще, что даже у меня от волнения побежали по спине мурашки.
Мила не хлопнула дверью. Поджав губы, она несколько мгновений размышляла, затем, толкнув плечом Влада, вышла в коридор, решительно приблизилась к купе проводницы и без колебаний открыла дверь.
У этой женщины были крепкие нервы. Она смотрела на постель проводницы почти спокойно, хотя я не видел ее глаз, а именно они в первую очередь отражают эмоции. Даме было мало света, и она зажгла верхний светильник. Под потолком вспыхнули молочно-белые неоновые лампы. Мила сделала шаг назад, погасила свет и закрыла дверь купе.
– Где труп? – быстро спросила она, обнимая себя за плечи, словно ее знобило.
– Он пока не попался нам на глаза, – мрачным голосом ответил Влад.
– В тамбурах смотрели? В свободных купе? В туалетах?
Она задавала вопросы четко и отрывисто и с такой интонацией, которая предполагала немедленный и вразумительный ответ.
– В тамбурах и купе смотрели, – ответил я со вздохом. – А в этот туалет попасть не смогли. Он заперт.
– У кого ключ?
– У проводницы, у кого же еще! – нервно ответил Влад. – Вы напрасно проявляете такое усердие. Все эти вопросы мы до вас уже ставили перед собой и на все ответили.
– Выбивайте дверь туалета! – приказным тоном сказала Мила, не обращая внимания на претензии Влада.
– Ломать – не строить, – вздохнул Влад. – Это мы и без вашего напоминания сделать могли… Вы хотите нас убедить в том, что там трупа нет?
– Я не собираюсь ни в чем вас убеждать, – холодно заметила Мила. – Я вообще вам не доверяю. Может быть, это вы сами наследили в купе проводницы!
– Это уже наглость! – покачал головой Влад. – Правильно говорят, что лучшая защита – это нападение! Но хочу предупредить вас, мадам, что если и в туалете не окажется трупа, то это все равно не снимет с вас подозрения.
– Как, собственно говоря, и с вас, – добавила Мила. – Хватит болтать! Выбейте дверь!
Мне показалось, что Влад произвел эту нехитрую операцию с удовольствием. Встав в боксерскую стойку, он, словно проверяя силу противника, несильно ударил в дверь плечом. Та скрипнула, пластиковая планка косяка отошла от перегородки, обнажив щель толщиной в палец. Я понял, что второго удара будет достаточно.
Так оно и вышло. Отойдя к противоположной перегородке, Влад сдавленно крикнул и кинул свое тяжелое тело на дверь. С коротким хрустом она сорвалась с петель и вместе с Владом ввалилась в туалет.
Мы с Милой стояли рядом с титаном и ждали реакции Влада. Мой друг не торопясь выбрался в коридор, зачем-то отряхнулся, хотя у пластиковой двери опилок не было, затем вытащил поверженную дверь из умывальника и кинул ее на пол коридора.
– Прошу! – сказал он, делая приглашающий жест рукой. – Любуйтесь!
Мила первой подошла к проему и взглянула внутрь. Я заметил, как дрогнули уголки ее губ, словно ей стало больно. Она тотчас повернулась и отошла к двери своего купе, встала у окна рядом с качающимся в макраме цветочным горшком и негромко произнесла:
– Это ужасно…
Я мог бы и не смотреть на убитую, и без того было все ясно, но Влад ждал, и мне пришлось подойти к проему.
Зрелище было страшным. Женщина лежала в неестественной позе на полу между унитазом и умывальником, согнув колени и вытянув вверх руки. Если бы все это происходило в другом месте, то можно было бы подумать, что смерть застала ее в тот момент, когда она собиралась прыгать с буна в бассейн. Ее некогда белая форменная рубашка была забрызгана кровью; правый погон, сорванный с одной пуговицы, свисал с плеча, словно проводницу разжаловали перед строем; приспущенная с одного бока юбка бесстыдно оголила белое бедро. Но более всего меня поразила ее голова. Сверху на нее был натянут полиэтиленовый мешок для продуктов и плотно обвязан шнурком вокруг шеи. Казалось, что проводница – токсикоманка и лишь потеряла сознание, надышавшись клея «Момент».
Влад, заметив, куда направлен мой взгляд, сказал:
– Знаешь, зачем убийца натянул ей на голову мешок? Чтобы не оставлять кровавых следов и не выпачкаться самому, перетаскивая ее из купе в умывальник.
– Да, – согласился я. – Наверное, это так… Давай как-нибудь пристроим дверь на место.
Мы подняли с пола дверь и поднесли ее к проему. Навесить ее на петли было невозможно, и мы лишь привалили ее к косяку.
Мила сняла очки и нервно дернула за поручень окна. Наконец-то я увидел ее испуганной и раздраженной.
– Хоть одно окно в этом гадком вагоне открывается или нет? – крикнула она. – Здесь воняет кровью! Меня тошнит от этого запаха!
Влад подошел к ней и, сунув руки в карманы, смерил ее долгим взглядом.
– Запах – это не самое страшное в нашем положении, мадам, – произнес он таким тоном, от которого мне стало не по себе. – Намного хуже то, что в нашем идиотском вагоне едет маньяк.
Глава 7
Я заметил – она стала подчиняться Владу и уже не вела себя столь подчеркнуто вызывающе. Атмосферу, в которой Мила чувствовала себя вполне самостоятельно, развеял запах крови.
– Для начала я попрошу вас пройти в наше купе, – сказал Влад Миле.
Она, бледная, безликая в своих крупных темных очках, молча повиновалась и пошла по коридору вперед. Я раскрыл перед ней дверь купе. Мила вошла и села на диван.
– Позови Йохимбе и этих двух мумиезок! – сказал мне Влад.
Он старался не смотреть в глаза Миле, хотя она, прислонившись спиной к перегородке и скрестив руки, не сводила с него глаз.
– Один московский маньяк-педофил, – медленно произнесла она, – прежде чем зайти в лифт с девочкой и изнасиловать ее, несколько минут нравоучительным тоном объяснял, как опасно заходить в лифт с незнакомым мужчиной.
– Вы это к чему сказали? – раздраженно спросил Влад.
– Да так, вспомнила… Вот вы нам объявили о том, что в нашем вагоне едет маньяк, и тотчас взяли на себя роль Шерлока Холмса. А вашему немногословному и воспитанному другу, как я поняла, досталась роль доктора Ватсона. В связи с этим я хотела бы уточнить: а какую роль вы отводите мне?
Влад махнул на меня рукой, поторапливая, и я вышел из купе, не узнав, что он ответил Миле. За дверью Джонсона по-прежнему происходила какая-то возня. Я постучал, но негр опять не торопился отпереть замок, и я прождал еще минуту. Честно говоря, на его месте я послал бы всех через закрытую дверь к чертовой матери. Видимо, Джонсон открыл мне в надежде, что я приму участие в бино-мино.
– А-а! Друг! – раздался азартный голос, затем темнота материализовалась, и я увидел красные десны, из которых торчал частокол белых зубов. – Ты к нам зайдешь?
– Человека убили, – сказал я каким-то будничным голосом, отчего это страшное событие мне самому показалось пустячным.
– О-о?! – вопросительно протянул негр, вытянув вперед толстые губы и слегка склонив голову набок. До него не сразу дошел смысл моих слов. – Какого человека?
– У наших попутчиков то понос, то золотуха, – раздался из-за спины Джонсона голос Леси. Накинув халат на разгоряченное тело, морщась от яркого света в коридоре, она вышла ко мне, глянула мне в лицо, словно хотела сказать: «Кайфоломов, пошел бы ты вон!», и вялыми ватными шагами направилась в умывальник со сломанной дверью. Любовная истома еще обволакивала ее тело; Леся находилась во власти темперамента негра, и зрелище, которое ей предстояло увидеть, было невероятно жестоким после вожделенного купе. Я мог бы ее остановить и предупредить, что за сломанной дверью лежит труп проводницы, но я не стал этого делать – не было другого способа быстро привести девушку в чувство.
Шаркая тапочками, Леся приблизилась к двери умывальника, недоуменно посмотрела на вырванные с шурупами петли, на выгнутый косяк, отступила на шаг, словно не верила своим глазам.
– Это еще что такое? – пробормотала она и осторожно потянула ручку на себя, придерживая дверь за край, чтобы та не упала ей на голову.
В отличие от Леси, я смотрел на труп всего мгновение. Она же не отрывала глаз от проводницы почти минуту, словно не могла понять, что это за предмет лежит на полу умывальника. Наконец резко отшатнулась от двери, толкнув ее на прежнее место, и странно, по-бабьи заголосила:
– Ой-ой-ой-ой!
Вот тебе и золотуха, с некоторым злорадством подумал я, глядя на то, как Леся плетется по коридору, зачем-то туго стягивая на горле ворот халата.
– Я боюсь, – прошептала она, близко подойдя ко мне, глядя на меня затравленно и с недоверием.
Я молча кивнул головой, мол, в наших обстоятельствах это нормально, и, взяв ее под локоть, провел в купе к Владу и Миле. Регина, утомившись с Джонсоном, спала очень крепко, и мне пришлось стучаться в ее дверь до боли в кулаках. Эту девушку, как мне казалось, более нежную и ранимую, чем Леся, я не стал отводить в умывальник, ставший мертвецкой. Я вообще ничего не сказал ей, когда она открыла дверь, с трудом глядя на меня через подпухшие от тяжких сновидений веки, молча обнял ее за худые плечи и вывел в коридор.
Когда мы с Региной, все еще пребывающей в полусне, появились в дверях, Влад, Леся и Мила одновременно повернули головы, глядя на нас впитывающими взглядами. Мне показалось, что за те несколько минут, пока я стучался к Регине, эта троица успела переругаться и, сидя в тесном купе, мучилась оттого, что
