О том, как появился старый падуб

птицы. Там были и те и те — и были плохими.

Худшим из них была тень — она клонилась, чтобы походить на человека. Старый Падуб чувствовал, как земля под ней корчится и стремится отпрянуть.

Дама отступила за его ствол. Она была испугана. Она всмотрелась в ширь окрест. Тёмные очертания приближались — и то было плохо.

Старый Падуб склонился. Старый Падуб склонился к Даме.

Дама взглянула на него. Дама оглядела ширь окрест. Дама положила руку на его ствол — и то было хорошо. Дама спросила. Старый Падуб склонился вновь. Дама запела. Она пела Старому Падубу. Она говорила с ним. Она говорила слова. Она говорила.

Старый Падуб склонился — и стал человеком. Он был и тем и тем — и то было хорошо.

Дама пела, и новый падуб склонился — и стал копьём. И оно было хорошим.

Старый Падуб склонил свои сучья — и взял копьё. Старый Падуб распрямил свои корни — и шагнул через ручей. Старый Падуб поразил волков и пригвоздил их к земле. Он склонил свои сучья и занёс другое копьё. Его кусали — и то не было тем или тем. Он хватал людей, склонённых как птицы, и распрямлял — и разрывал их на части.

И тогда, последней, подступила тень — и то было плохо. Когда она двигалась по земле, он чувствовал, как та пытается отползти прочь. Она усыхала и корчилась от прикосновения существа- тени.

Старый Падуб вновь склонил свои сучья, и занёс копьё с живыми листьями на древке. С пылавшим, как кровь ягод наконечником. И вонзил его в существо-тень, и прижал его к земле, и смотрел, как оно воет, и горит, и гибнет — и то было хорошо.

Старый Падуб возвратился к башне — и то было хорошо. Дама улыбалась и пела ему — и то было хорошо. Дама осмотрела его раны. Она плакала, и пела над ними, и тогда он склонился — и это было хорошо.

Дама сказала, что должна уйти — и то было плохо. Она сказала, что вернётся — и то было хорошо. Она сказала про опасность, и Старый Падуб распрямил свои корни, чтобы выйти и встать за ручьём.

Дама покачала головой. Дама сказала остаться. Она сказала остаться здесь, возле башни. Она сказала оберегать башню к её возвращению.

Старый Падуб распрямил свои корни и встал возле башни. Его Дама зашла внутрь. Дама вышла наружу. Она попрощалась.

Старый Падуб склонился — и из ветви своей, он сделал ей трость живого влажного дерева. Старый Падуб склонился — и из сучьев своих он сплёл ей корону, пылавшую ягодами. Старый Падуб склонился, и как человек, провёл по её щеке жёсткой корой своей ладони.

Дама заплакала, и засмеялась, и ушла. И это было и тем и тем, и не было ничем, и всем вместе, и иным.

Старый Падуб остался. Башня осталась. Старый Падуб стоял у башни. По всей башне раскинулся Старый Падуб.

Старый Падуб стоял — и то было хорошо.

Лето прошло.

Зима прошла.

Сада не стало.

Старый Падуб стоял — и то было хорошо.

Волчьих костей не стало.

Крыши башни не стало.

Оконных стёкол не стало.

Старый Падуб стоял — и то было хорошо.

Ручья не стало.

Башни не стало.

Старый Падуб стоял.