– Зачем пришли? Мы же договорились на восемь…
– Не на восемь, а на девять, – гость забрал у Ивана удостоверение, сунул в задний карман. – Обстоятельства. И давайте, приятели, поставим, как говорится, точки над «ё». Иван, ты человек серьезный, я тебя знаю. Не нравлюсь? А мы ведь с тобой виделись. Только в тот вечер ты был солистом, а я так, мальчиком в хоре.
Он стал подробно рассказывать о праздничном вечеpе в резиденции с такими подробностями, что сомнения Ивана рассеялись.
– Хватит, – прервал Иван, улыбаясь воспоминаниям. – Так как же тебя называть?
– Майор, – майор пожал плечами. – Теперь давайте думать, как закруглиться по-быстрому. Тут вам, Юрий Петрович, и карты в руки. Как скажете, так и сделаем. Я тут в командировке, сюда прямо с Петровки. Там большой шум, разбился на собственной машине подполковник Гуров, лежит в реанимации без сознания. Ваша работа? И черт вас дернул! Зачем будить медведя? Мне, командированному, с вопросами приставать не с руки, но слышал достаточно. Юрий Петрович, Юрий Петрович, – он покачал головой. – Вы что же, в шашки на скверике пристроились играть? Или всех купить думаете? Это я, душа забубенная, дешевка, – майор длинно сплюнул на дорогой ковер.
Иван рассмеялся, майор ему окончательно понравился. Верно, каждому клеймо на лоб, нечего рядиться. Юрий Петрович еще не сказал ни слова, пытался сосредоточиться, но тут не выдержал, поморщился, стараясь держаться как можно солиднее, сказал:
– Давайте без стриптиза. Выкладывайте. В несчастный случай не поверили. Почему?
– Так ведь профессионалы, Юрий Петрович. – Майор развел руками. – Уже при поверхностном осмотре установили, что гайки крепления правого переднего колеса были заранее свинчены. Аналогичный случай был недавно на Черноморском побережье, когда «Волга» Артеменко нырнула с обрыва. Вы же прямо на себя указываете!
– Какая «Волга»? – Иван не знал, что прием с колесом недавно использовали, двинулся было на Лебедева, но майор взял его под руку. – Ты что же, старая сука, делаешь?
Лебедев не сообразил, что две аварии, происшедшие в тысячах километров друг от друга, так быстро могут связать воедино.
– Меня там не было, – пробормотал он.
– Тяжелый человек, – майор подтолкнул Ивана, вздохнул. – Ну, Юрий Петрович. Это для прокуратуры и суда вы там не были. А для розыска очень даже были… Доказательств действительно нет, но рассуждать им никто ведь не запрещает. Подполковник торопился в аэропорт, уже установили, что никто его туда не вызывал. Встречать и провожать ему было некого. Короче. Я понял так. В МУРе сейчас создают бригаду, конечно, из лучших. Они быстренько переберут все последние дела угробленного, составят список подозреваемых, и вы, уважаемый, в том списке окажетесь не на последнем месте.
– Сука, – Ивану хотелось ругаться длинно, ломать мебель, бить посуду и испуганную физиономию хозяина, но сдерживало присутствие майора. Не хотелось при человеке, который смотрит на тебя с уважением, показывать свою бессильную злобу, и Иван лишь коротко повторил: – Сука! – Тяжело сглотнул и добавил: – Покойник.
– Иван, – майор похлопал его по плечу. – Безвыходных положений не бывает. В розыске тоже бюрократов и волокитчиков не занимать. Колпак на этот дом они нацепят не раньше чем через сутки. А двадцать четыре часа – это ого-го-го! Можно все успеть, мы с тобой, Иван, брызнем в разные стороны, а вы, Юрий Петрович, подожмете хвост и будете сидеть тихо-тихо.
Лебедев молчал, он давно привык в сложных ситуациях не торопиться с решением и не говорить лишних слов. Ошибки свои он признавал, относился к ним философски, мол, переживать бессмысленно, надо искать выход.
– Ничего страшного, – неторопливо произнес он. – Доказательств у товарищей нет. Они и вчера знали, что я не ангел. Вы, ребятки, сегодня же разъедетесь по домам. Денег вы от меня не получите, выждем с полгода, потом решим. Товарищи посуетятся вокруг меня, но жизнь идет, дела идут, преступления совершаются. Не могут они только моей персоной заниматься.
Юрий Петрович ожидал, что приезжий воспротивится, начнет угрожать, но майор лишь пожал плечами, взглянул на часы, сказал:
– Как знаете – дело ваше. Я сегодня потыркаюсь по кабинетам, отмечу командировку и завтра улечу. Мое дело маленькое.
– Нет. Так не пойдет, – Иван опустил руку в карман, словно собирался достать пистолет. – Я ждать не могу. А если они найдут основания для твоего ареста? Нет, старик, под такую музыку я плясать не буду.
Майор зевнул, отвернулся к окну, всем своим видом демонстрируя незаинтересованность в разговоре.
– Поверь моему опыту, Иван…
– Брось! Я не щенок и жрать из твоих рук всю жизнь не собираюсь! – перебил Иван. – Поезжай, привези деньги. Я тебя тут подожду. Три-четыре часа тебе хватит?
Если бы он знал, что все богатство Юрия Петровича лежит в двух шагах и надо лишь выйти в лоджию и распаковать коробку с елочными игрушками…
– Так и передать? – Майор почесал под мышкой, зевнул, блеснув золотым зубом. – Мне, конечно, отвалят, – он похлопал себя по шее. – Получается, что Иосиф с вами договорился, а я все испортил.
Майор с каждым словом говорил медленнее, глядя на Ивана вопросительно, словно просил совета.
– Ты соображаешь? – Иван постучал пальцем по голове. – Тебе же башку оторвут. А не дай бог старика заметут? – он кивнул на Лебедева. – Твои решат, что ты деньги получил и спрятал. Тебя же на крюке повесят, как барана.
– Те времена прошли, хотя за серьезную сумму пришить вполне могут. Юрий Петрович, пожалуйста, позвоните Иосифу и, кроме того, дайте мне письмишко со своими объяснениями, – майор, в отличие от Ивана, разговаривал уважительно.
Лебедева неожиданно охватила апатия. «Чего упираюсь? – подумал он. – Отдам им деньги, пусть убираются».
– Хорошо. Здесь вас оставлять не хочу, уходите, вернитесь к восьми вечера, все будет приготовлено. Если я увижу, что вы за мной по городу топаете, пеняйте на себя.
– Как ни мучилась, а родила! – Иван довольно рассмеялся, повернулся к майору. – Уверен, что у дома пока все чисто?
– Абсолютно. Иначе бы не пришел. – Майор кивнул и направился к дверям.
– Расписочку напишите, – сказал Лебедев.
– Никогда! – Майор взглянул через плечо, усмехнулся. – Оговорено, что две половинки трешницы остаются у вас. – Он указал на лежавшую на столе разорванную ассигнацию: – Сберегите.
Когда минут через пятнадцать Иван вышел на проспект Калинина и начал ловить такси, к нему подошел майор.
– Не торопись, разговор есть, – и кивнул на кафе. – Давай перекусим.
Они съели безвкусные сосиски, запили компотом. Майор, вытирая полные губы бумажной салфеткой, как бы между прочим спросил:
– Ты «марафет» получил?
Иван не ответил, лишь чуть заметно кивнул.
– Не пользуйся, они решили тебя убрать.
Иван взглянул в светлые невыразительные глаза майора и не ответил, говорить-то было нечего. Они вновь вышли на шумный, быстротекущий проспект, и со стороны казалось, что идут неторопливо двое мужчин, не обремененных особыми заботами, беседуют о пустяках – так спокойны и безразличны были их лица. Они походили друг на друга: среднего роста, плотные, одеты неброско, добротно, посматривают на окружающих без любопытства. Иван был старше, но разница в возрасте в глаза не бросалась, ведь мужчины, не потерявшие спортивной формы в тридцать-сорок лет, выглядят примерно одинаково.
– Этот знает? – Иван кивнул в сторону улицы Воровского.
– Знает.
– Я убью его.
– Он и так не жилец. Как только деньги выделит, его тоже приберут.
– Зачем ты мне сказал?
Майор не ответил, они молча дошли до Садового кольца, остановились у подземного перехода. Иван взглянул на ресторан «Арбат».
– Зайдем, выпьем. Угощаю, – он усмехнулся.
– Не могу, мне по начальству ходить, нынче строго.
– Что же мне делать? – Иван покусывал сухую губу. – Раз он знает, что я не жилец, деньги мне не отдаст.
– Он сказал в восемь? – майор взглянул на часы. – На этом месте встречаемся в семь. В дом к нему не пойдем. Береженого бог бережет. Вызовем его с деньгами на улицу, прогуляемся за ним, проверимся. Договорились?
Иван кивнул, и они разошлись.
Иван Лемешев никогда не задумывался о цене человеческой жизни. «Человек родился, чтобы умереть, – порой философствовал он. – А днем раньше или позже, принципиального значения не имеет. Мой час придет – на карачках ползать не стану, живым в руки не дамся». Получилось складно, даже красиво, только до сегодняшнего дня это были только слова. «Меня списали? На кого опираться будут? Молодежь? Смена поколений? Этот парень хорош, только напрасно предупредил – себе приговор подписал. Мне надо уходить навсегда и глубоко, чтобы не нашли ни те, ни эти… Значит, надо взять столько, сколько возможно, и долю, которую парень должен отвезти на юг, забрать тоже. Значит, с ним придется кончать, – решил Иван. – Сам виноват, зачем предупредил – за язык не тянули».
Сначала Иван собрался заехать в гостиницу, взять деньги и пистолет, чтобы быть готовым с ходу уйти из Москвы, затем передумал. Болтаться по Москве с оружием в кармане опасно, да и ни к чему. Рассуждая так, он шел, не разбирая дороги, и заблудился в арбатских переулках, которые, изгибаясь, вели неведомо куда. Пытаясь сориентироваться, Иван остановился у поваленного забора, который огораживал стройку, точнее, заброшенный пустырь, заваленный проржавевшей техникой. Он подошел к обглоданному остову «Запорожца», постоял бездумно, ткнул ботинком прогнившую коробку из-под каких-то консервов и увидел валявшийся в луже коричневый от ржавчины здоровенный болт. Иван его поднял, прикинул в руке вес – легковат немного, но сойдет – придется ударить сильнее. Он завернул болт в носовой платок, опустил в карман плаща.
В семь часов Иван подошел на угол проспекта Калинина и Садового кольца. Приезжего пока не было. В булочной неподалеку он купил пачку вафель, вернулся, время шло, но майор не появлялся. «Может, они за моей спиной сговорились? – подумал Иван. – Молодой с деньгами уже отчалил, а старик убрался в глубокую нору? И мне его век не найти. Но зачем тогда парень предупредил меня?» Иван решил позвонить Лебедеву, выгреб из кармана горсть мелочи и, направляясь к автомату, почувствовал легкое прикосновение к плечу. Он медленно повернулся. Рядом стоял приезжий майор.
– Нервы у тебя в порядке, а наблюдательность ни к черту.
