Жан Дюпон — хороший товарищ, но в общем я его не люблю. Когда мы будем в Париже, с ним и с Полем будет жизнь не так скучна.
Я сегодня сидела у руля. У него маленький «Пежо». В общем этот Луи — славный парень. Он предложил мне одну вещь, и мне это очень хочется: поехать с ним в автомобиле в Париж. Три-четыре дня пути. Но мама наверное не позволит. Это было бы чудесно. Останавливались бы в отелях. Вдвоем с ним. Как бы я веселилась…
Я решила не влюбляться в течение этого месяца. Однако сегодня я написала письмо Сержу и хочу вернуться в Париж, чтобы увидать Жана Дюпона. Сабина мне сказала утром, что я принимаю чересчур всерьез свои сердечные дела. Надо относиться к ним легкомысленней. Она говорит, что так куда больше нравится мужчинам и что это шикарней. Она, конечно, права.
Я ездила с Луи.
…Когда мы возвращались, он меня крепко обнял и поцеловал в губы два или три раза. Я почти уверена, что он меня не любит, но он считает меня красивой и хорошо сложенной. Это — страсть. Или, может быть, опытность 22-летнего мужчины, которому приятно обнимать хорошенькую девушку? Я никогда не видала такой чувственности. Потом он оказал: «Надо много воли, чтобы сейчас удержаться. Я делаю это потому, что очень вас уважаю…» Он и не подозревает, что один молодой человек, моложе его на пять лет, целовал меня — и как целовал! — что мы даже были вместе на кровати (к счастью, днем)… Тогда я все это пережтала сильней, но тогда я любила, и мне было 15 лет.
В Париже осенью, наверное, будет то же самое, но с другим. У меня будет их столько, сколько я захочу. Кто будет мой избранник — египетский принц, миллионер?.. Как счастливы мы, девушки — мы можем выбирать.
Сабина мне сказала, что Луи то же самое делает с ней. Мне это неприятно. Нет, он совершенно сумасшедший, но все-таки он очень славный, у него автомобиль и т. д.
Бели в воскресенье я еще буду любить Поля, мы пойдем с ним в кафе при мечети. По рассказам девочек, там особая атмосфера — сладострастные запахи Востока, странная музыка, соответствующая обстановка. Обнять меня он не сможет, так как там надпись: «Просят соблюдать приличия…» От этого еще больше остроты.
В школе начались занятия. Я еще не бралась за книги, но ничего, в октябре я буду зубрить, как безумная. Важна география и литература. Историю, мораль — все это я знаю.
До чего я глупа. До чего я себя ненавижу. У меня ни на грош воли. Я не люблю Поля, и я не могу без него обойтись.
Надоело жить. Засыпаю над книгой. Не выдержу экзаменов. Вчера я получила письмо от Поля: «Мой дорогой ангел. Сделайте невозможное, чтобы быть завтра, в 7 часов, возле «Ротонды». Два дня без вас — это свыше моих сил. Целую тысячу раз маленькие пальчики…»
Завтра — воскресенье, я его увижу на автомобильной выставке. Я вспоминаю то время, когда мне казалось веселым играть и любить не любя. Я думала, что это меня взволнует, развлечет, позабавит. Я не могла себе представить, что это так скучно, так невыносимо скучно. Я думаю, что если бы это было с кем- нибудь другим, я была бы более счастлива. Он придет сегодня под вечер. Потом концерт. Я очень рада. Но сильно болит голова. Тоска. В общем я сейчас не человек — тряпка. Огромный океан. Я без руля, без паруса, без весел. Мне скажут: а воля?.. При чем тут воля? Это ведь не относится к разуму. Я просто захвачена тоской, желанием любить и быть любимой. Другие мне ответят: теперь тебе поможет религия. Да, но религия — это любовь другого порядка. Как ужасно любить бога и Христа и не иметь возможности их даже видеть. Притом моя страсть чисто чувственная, она вполне телесна, материальна. Я оскверню чистоту религии, я оскорблю бога, и он на меня рассердится. А в общем это глупо, так как я не могу поверить в существование бога: я ведь атеистка. Оставим это. Какая все-таки тоска. Мне кажется, что я заболею от тоски…
Глава 8
— Ты прочла? — спрашивает меня Габи. — Как ты находишь? Теперь вce это меньше меня волнует. Я была настоящим ребенком. Я покажу тебе новые тетради, и ты увидишь…
Откровенность Габи не сблизила нас. Мы охладели друг к другу. Я не все поняла в ее дневнике. Он показался мне искусственным и фальшивым. Кроме того, в классе за подсказку меня отсадили от нее (мы сидели на соседних партах).
Я стала ближе знакомиться с моими товарищами по классу.
Жан Луи Кольдо. Бельмон, Жан Бутри, Берман Дуа Клод, Дуа Шарлемань, Дюртэн, Дилль, Давид Жан-Жак, Жанна Леви.
— Здесь, господин учитель… Здесь… Здесь… Я здесь… Я здесь… Я… Присутствую… Он болен… Мать прислала в класс записку, что она едет встречать тетку на вокзал…
— Это не уважительная причина… Баляфрэ Жоржетт, Буссинак…
— Здесь, здесь, здесь…
Я могу в любой момент перечислить фамилии всех учеников и учениц нашего класса. Мне кажется, я не забуду их никогда. Какими несхожими, разными казались они мне. И как они потом сделались похожи друг на друга. Почти все, за исключением пяти-шести человек.
Жан Бельмон. 16 лет, брюнет, курчавый, близорук, горбится, социалист. Он читает во время уроков «Попюлер» и красивым голосом рассказывает девочкам свои теории. В прошлом году он провалился на экзамене, и теперь он второгодник, «ветеран». У отца его большой антикварный магазин на улице Сент- Онорэ. Он получает тысячу франков в месяц на карманные расходы.
— Девочки, для того чтобы быть вполне свободным, человек не должен иметь профессии, — во время перемен говорит он. — Я философ, я читаю Монтеня и не учу уроков. Когда нужно будет, я сумею заработать, я буду подметать улицы. Вы увидите, я буду счастлив, подметая улицы, я буду петь.
Когда Жан начнет говорить, остановить его невозможно. Он упивается своими фразами, своим голосом.
— Я социалист по убеждениям и консерватор по чувству, — говорит он. — Я люблю справедливость и традиции. Я люблю воскресные дни, семейные совещания, правила приличия. Я не понимаю «Аксион Франсез», не понимаю людей, которые ходят по улицам, орут и устраивают драки. Я также не признаю коммунистов, потому что Франция слишком культурна для коммунизма.
На одной парте с Жаном сидит Пьер Мартэн, рыжий. Он тоже второгодник и тоже читает «Попюлер». Он — сирота, отец его убит на войне. Мать держит маленький пансион и кормит обедами благородных девиц, большей частью американок. Пьер стесняется этого. Он не очень способный, но в этом году он старается. Пора думать о будущем. Ему уже семнадцать лет. Скоро придется зарабатывать деньги. Поэтому с начала учебного года он начал добывать отметки. Мать его хочет, чтобы он поступил в Эколь Нормаль и стал преподавателем.
У стены сидит Рауль де Бурже, он богаче всех в нашем классе. Он — очень добрый мальчик, угощает всех сластями, дает взаймы и счастлив, когда может сказать, как Мартэн: «У меня нет ни су». У него сумасшедшая мать, которая каждую неделю переезжает с квартиры на квартиру. Постоянно летает на аэропланах, меняет автомобили. Рауль, как все, считает себя социалистом, но когда ссорится, называет себя аристократом. Рауль не может работать, не умеет. Читать он тоже не умеет. Он разыскивает в книгах или красивые фразы, которые можно цитировать, или героиню, похожую на его любовь. Потому что Рауль всегда влюблен в какую-нибудь неизвестную девушку.
Пьер Пети не занимается политикой, он — наш лучший ученик. Отец его — чиновник и служит в
