Цвет боли. Красный

наоборот, суюсь в самое пекло.

Открывала сайт за сайтом, смотрела ролик за роликом, пыталась понять, откуда в людях это стремление причинить или испытать боль. И все больше осознавала, что в этом что-то есть, что не просто так позволяют себя пороть, мучить, насиловать все те, кто в Теме. Пыталась прикинуть, на что могла бы согласиться лично я.

Для себя уяснила главное — в БДСМ обязательно обоюдное согласие и доверие, иначе это просто криминальные пытки (пытки по согласию не есть пытки, хотя пару лет назад человека все же осудили, при том, что сессия состоялась по инициативе партнерши, видно, перестарался). Ну вот, согласие же! Что обманывать себя — даже упор на согласие обнадеживал мало, Боль и беспомощность для меня мало сочетаются с добровольностью.

Основное — подчинение, лишение нижней (меня не интересовало женское доминирование, пусть себе лижут пятки своим госпожам, если хотят, мне предстояло распутывать мужское доминирование) возможности говорить, двигаться, создание дискомфорта и причинение физической боли с ее согласия.

Глядя на счастливые лица подвешенных и распятых, извивающихся под плетью или флоггером, я не могла поверить, что они действительно получают удовольствие. Но, просмотрев несколько роликов, в которых нижняя девушка сначала по-настоящему орет от боли, а от мучений у нее искажено лицо, но после окончания счастлива и довольна, начала понимать. Сначала показалось, что радость просто от избавления, из-за чувства освобождения, потом пришло осознание, что она ждет эту боль, стремится к ней, получает удовольствие от самой боли.

Неужели нижние сплошь мазохистки? Радоваться от того, что вся попа красная или вообще в шрамах после порки? Неужели на это идут добровольно?

Поймала себя на мысли, что бондаж, подвешивание или распятие еще ничего, пожалуй, в них есть своя прелесть. Но, увидев веревки, перетягивающие грудь до посинения, ужаснулась, нет, и это не для меня.

И все-таки главное, в чем я пыталась разобраться — не психология нижних, а что чувствуют доминанты. С нижними понятно — они научились получать удовольствие от дискомфорта и боли, странное, злое удовольствие, с надрывом, где боль физическая и боль душевная сплетаются и оттеняют друг дружку. А вот верхние, доминанты? Неужели им доставляет радость приносить боль другим, видеть, как нежная кожа вздувается красными полосами, превращается в месиво? Каким надо быть жестоким, чтобы получать от этого положительные эмоции!

И снова мне хотелось и не хотелось встречаться с Ларсом Юханссоном. Если он столь же жесток, то лучше держаться подальше. Эстетики в высунутом синем языке Кайсы Стринберг было маловато…

Легче от многочасового сидения перед компьютером не стало, правда, и совсем тошно тоже. Я так и не поняла своего отношения к БДСМ, в нем в единый клубок смешалось нечто, доставляющее физические и моральные муки и счастье. Нутром чувствовала, что их не разделить, как не разделить окончательно добро и зло. Человек легко переходит от страдания к удовольствию, бывает, когда грань между ними просто иллюзорна. Может, БДСМ и есть искусство балансировать на этой грани?

Тогда понятны искаженные лица и следом — улыбки у нижних. Интересно, что в роликах крайне редко показывают верхних. Разве только мастеров связывания.

Наверное, если понять, что испытывают верхние, и понять, мог ли Ларс Юханссон получать от мучений нижней удовольствие, поймешь и то, мог ли он убить, даже не преднамеренно.

Невольно вырвался вздох: во что я вмешиваюсь! Не лучше ли бежать от всех этих практик как можно дальше и забыть об их существовании до следующего Pride Parada, когда снова увижу на улицах Стокгольма затянутых в кожаные ремни голых девушек, видимо, нижних.

Не лезть бы мне туда. Но прекрасно понимала, что полезу, суну свой любопытный нос и в это. Остаться бы только живой…

Честно говоря, к утру уверенности заметно поубавилось. Я плохо переношу боль, а уж представить, что меня порют… Может, не надо?

* * *

Принесли отчет патологоанатомов по вскрытию Кайсы Стринберг. Ну вот, теперь можно разрешить родственникам забрать труп и похоронить. Вангер был готов положить бумагу с результатом в папку и набрать телефон фрекен Стринберг с сообщением, что можно приехать за телом сестры, как вдруг его взгляд зацепился за пару слов. Даг даже сам не мог объяснить, что именно показалось странным, но документ вернул и вчитался более внимательно. Он все равно увидел бы то, что увидел, через пару дней, когда приехали родственники или когда закрывал бы дело.

В отчете о результатах вскрытия говорилось, что Кайса если и не задохнулась еще до веревок, то наверняка была без сознания. Ее сначала пытались задушить, а потом повесили! А это уже не самоубийство, потому что сложно вязать на себе веревки, будучи без сознания.

Крепко выругавшись себе под нос, Вангер взял папку и отправился к Бергману.

— Неприятности? — Микаэль явно не ожидал ничего хорошего. Добровольно к нему являются только с проблемами…

— Угу. Стринберг не самоубийца, ее сначала душили, а потом повесили.

— Задушили?

— Даже если не задушили совсем, то сначала придушили, видимо, чтобы не сопротивлялась.

Бергман кивком показал, чтобы Вангер садился, взял папку, некоторое время зачем-то изучал содержание отчета патологоанатомов, хотя Даг прекрасно знал, что Бергману достаточно одного взгляда, чтобы ухватить суть.

— Ну, что мы имеем?

И этот вопрос Микаэль мог не задавать, Вангер понимал, что старший инспектор уже все проанализировал, однако все же озвучил соображения:

— Один труп, один подозреваемый, никаких свидетелей. При этом у подозреваемого алиби, а у трупа мазохистские замашки.

— Вот именно. Даг, начинай все сначала. Может, кто-нибудь из соседей вспомнит хоть что-то? Родственники ничего нового не добавили?

— Кроме того, что наговорила в прошлый раз сестра жертвы? Нет, мне и того достаточно.

— Кого тебе называли?

— Ларса Юханссона, но у него алиби.

— Надежное?

— Нет, но мотивов никаких…

— Пошерсти еще у БДСМщиков. Тебе дать в помощь кого-то?

— Пожалуй.

Вернувшись к себе, Вангер достал материалы дела и разложил на столе листы с записями.

Подозреваемый Ларс Юханссон, да и то только потому, что погибшая была связана при помощи каких-то там узлов, разработанных им. Конечно, они с погибшей некогда были знакомы и даже дружны, но уже несколько лет не встречались. Сам Юханссон богат, красив, умен и у него алиби — целый день был у себя в замке на острове, Стринберг не видел очень давно, известием о ее гибели явно потрясен.

Нет, заниматься Ларсом Юханссоном пока не стоит. Логичней снова вернуться в дом.

Начался новый круг расследования…

* * *

Пока сидела за компьютером, позвонил Йозеф Лессен, именно он должен завтра представить меня богоподобному Ларсу Юханссону. Йозефа я немного знала, он соратник дедушки, правда, виделись мы еще в те времена, когда я была похожа на Пеппи, а не на Карлсона, как сейчас. Хотя прошло немало лет, надеялась, что при встрече узнаю.

— Лизбет, ты умница! Продолжить дело своего деда для девушки почти героизм. Сейчас, когда молодежь увлекается разной нелепостью, заниматься историей своего народа, прошлым, извлекая из него уроки — это достойное занятие внучки Арвида Линдберга!

Я вспомнила Йозефа Лессена. Дед смеялся, что ему легче слово дать, чем потом отобрать. И разговаривает Йозеф только с восклицательными или вопросительными интонациями. Мне удалось пискнуть между его двумя фразами:

— Я Линн, Йозеф.

— А? Да! Я и говорю, молодец, Лиз!

Стонать бесполезно, но я все же застонала.

— Ты больна? Нет?

— Во сколько и где встреча?

— С Ларсом Юханссоном? Завтра в четыре тебя устроит?

— Почему нет? Где?

— В «КВ» на Смаландсгатан. Знаешь?

Конечно, я знала этот старинный бар, где собиралась «золотая творческая молодежь», как однажды выразилась Бритт. Мы бывали с ней в «КВ».

— Да, знаю, приду. А где мне там вас искать?

— Когда будешь подходить, позвони, я скажу, где мы сидим. И все-таки, Лиз, ты молодец!..

Ой, мама, начинался новый поток красноречия, который мне не остановить. И снова он звал меня Лиз, словно не слыша поправки.

— Извините, звонят в дверь, кто-то пришел.

— А… молодой человек? Завидую ему, ты должна вырасти в красавицу, твой дед всегда говорил, что его Лизбет обязательно будет красоткой…

— Извини!

Я отключилась, наплевав на вежливость, потому что в очередной раз слышать, как тебя называют чужим именем, не слишком приятно. К тому же дедушка никогда не говорил ничего подобного, он был не из тех, кто хвалится внешними данными своих женщин.

Настроение испортилось окончательно. Встретиться в баре «КВ» непонятно с кем с помощью непонятно кого непонятно зачем — это уже перебор. Как бы отказаться? Интересно, а какое отношение имеют к Йозефу Лессену Анна или Оле? Они тоже в детстве занимались викингами?

Больше в Интернет решила не лазить, чтобы коленки не дрожали. Зато вспомнила о книге, оставленной Бритт. Надо хотя бы открыть, не то подруга обидится