– И как прикажешь вести это дело?
– Я бы на твоем месте возбудил дело против эстонцев за хулиганство, – сказал в разумье Доктор Смерть. – А то, что они пострадали, – просто напросились…
– Наверное, я так и сделаю… – Оленин встал, показывая, что разговор окончен. – Володя, проводи гостей. А то…
– А то их не выпустят отсюда… – закончил за него Доктор Смерть.
Мрачный и расстроенный, Оленин поехал обедать, как всегда, домой. Татьяна уже ждала его. Накануне вечером разговор у супругов не клеился. Всему виной тот ночной звонок Дым Дымыча, когда в командира стреляли. Татьяна заочно недолюбливала Сохатого и обещала, что у мужа могут быть из-за того большие неприятности по службе. А она знала толк в разного рода интригах. И могла предположить любые варианты.
Сегодня, в ожидании триумфа, Оленин знал, как примириться с супругой. Он даже представлял себе, как с красочными подробностями, вроде бы и не хвастаясь, но удачно определяя свою выгодную роль, расскажет жене, как арестовал Доктора Смерть и Дым Дымыча. Откуда-то была в нем уверенность, что свидетели опознают обоих. Дым Дымыча было, честно говоря, жалко. Что же касается Доктора, то тут вопрос гораздо сложнее. Раньше, по предыдущим встречам, он нравился Оленину. Но откровения майора Асафьева заставили Николая Сергеевича увидеть в Гагарине скрытого противника. Может быть, Гагарин даже знал о том, что Николай Сергеевич обращался дважды в службу Интерпола с предложением о сотрудничестве. Не исключен и такой вариант, что именно Гагарина попросили собрать сведения об Оленине. И эти сведения решали вопрос – нужен ли международной полиции такой сотрудник? Гагарин, должно быть, почувствовал в нем соперника, и сведения собрал соответствующие. Попросту подтасовал и по-своему интерпретировал факты. Потому в первый раз обращение старшего следователя вообще не заметили, а во второй раз ответили вежливым отказом. Причем откровенно обманули. Это же можно квалифицировать как оскорбление, как недоверие. Конечно! А как сегодня он вел себя в кабинете? Просто вызывающе…
Хотел рассказать жене одно, а рассказывать придется другое? Хотя такое не рассказывают любимой женщине, такое молча глотают.
Обида терзала Николая Сергеевича. Он нервничал и потому чуть не угодил в аварию. Подрезал идущий справа джип «Лендровер». Джип тут же резко, нарушая все правила, обогнал его и загородил проезд. Старший следователь еле успел среагировать и затормозить. Ладно хоть, резина на машине шипованная. Тормозной путь короткий. Два парня, что выскочили из «Лендровера» и направились к «Волге» решительным шагом, не обещали вежливого разговора. И Николай Сергеевич вынужден был быстро выйти из машины, чтобы не получить удар в лицо в невыгодном сидячем положении. Что удар последует – он не сомневался. В нынешние времена разборки начинаются именно так. Хотел еще успеть снять пиджак, чтобы показать подмышечную кобуру с пистолетом – надел специально для предполагаемого ареста Доктора Смерть и Сохатого – и этим чуть притормозить пыл парней, но на раздевание времени не хватило. Его попытались ударить с ходу, без разговоров. Реакция бывшего спецназовца и бывшего хорошего дзюдоиста сработала и на этот раз. Сгодились уроки Дым Дымыча. Он перехватил руку, резко вывернул и сделал оборот корпусом с одновременным ударом локтем. Раздался хруст и болезненный вскрик. А потом долгие матюки присевшего от боли парня. Второй чуть опаздывал. Он доставал из-под сиденья джипа монтировку. И Оленин успел выхватить пистолет.
– Еще шаг – стреляю…
Парень застыл на месте.
– Возьми своего друга, и валите отсюда оба, пока я не рассердился всерьез… – сказал он и вдруг испытал страшное желание выстрелить по-настоящему. Даже лицо, показалось, исказила гримаса, таким неудержимым было это желание.
И это он – старший следователь прокуратуры. Он – только полтора года провоевавший в Афгане и не успевший еще принять в кровь сильную дозу страсти к убийству. Смертельную дозу, которую принял его командир. Оленин смог удержаться. Не потому, что у него нервная система крепче, чем у Дым Дымыча. Вовсе нет. Но потому, что он просчитал последствия такого действия.
А как же трудно бывает удержаться Сохатому?.. И его не сдерживают последствия. Он не делает себе карьеру. Ему нечего и некого в этой жизни терять, кроме женщины из слоновой кости, и нет цели, к которой бы он всей душой стремился.
Парень с монтировкой подошел осторожно, взял под руку товарища, приподнял и потащил к машине. Оленин сел в свою и объехал «Лендровер» по встречной полосе. На всякий случай он запомнил номер джипа. Надо будет навести справки и попросить ментов вызвать владельца – побеседовать для профилактики. Хорошо, когда есть такая возможность. Нынешние крутые парни, разъезжающие на джипах, не слишком стесняются в средствах, когда хотят чего-то. Эти сегодняшние вполне могут подкараулить его, жену или сына. И отомстить. Чтобы не случилось такого, надо принимать свои, опережающие меры.
А у Сохатого? Случись такое с ним, была бы у него возможность профилактики? Нет. Они нашли бы адрес Дым Дымыча, приехали бы к нему большой толпой. И он вынужден был бы, чтобы самому остаться в живых, убить их. Он и толпу способен смести, если разозлится. И он бы убил. Он не смог бы остановиться, как сегодня остановился Николай Сергеевич, не смог бы побороть вжившийся в сознание инстинкт.
Его слишком долго этому обучали…
А кто же теперь имеет право с него спрашивать? Уж, по крайней мере, не бывший его подчиненный, а ныне старший следователь по особо важным делам…
В дороге они не обсуждали случившееся в прокуратуре. В офисе Дым Дымыч занял место в приемной, готовый последовать за шефом, если тот решит куда-то съездить. Пока его обязанности телохранителя сводились только к этому и к ощупыванию взглядом каждого посетителя на предмет присутствия оружия. Доктор Смерть работал в кабинете. К нему приходили люди, уходили. Сохатый ждал.
Только в конце рабочего дня Виктор Юрьевич выглянул из двери и кивнул Дым Дымычу:
– Заходи.
Сохатый сел в мягкое глубокое кресло. Он думал о том, что надо форсировать события. И момент очень удобный. Только что Оленин пытался Доктора прижать. Доктор имеет полное право разозлиться на старшего следователя и принять ответные меры. Очень удобная ситуация. Следовательно, надо уговорить шефа провести сегодня индивидуальный сеанс гипноза.
– Если бы они попытались нас арестовать, – спросил Доктор Смерть, – как бы ты себя повел?
– Там за дверью уже приготовилась группа захвата. Я специально сел так, чтобы оказаться у них за спиной.
– Я это заметил.
– Ну а все остальное – дело техники. Хрен бы они нас взяли.
– А последствия?
– С последствиями пришлось бы разбираться потом. Но ты хорошо придумал с алиби. Все заранее высчитал. Если бы не успели подготовиться, пришлось бы туго.
Доктор на комплимент не отреагировал.
– Как у тебя состояние?
Вот-вот… Он держит обещания.
– Хвалиться нечем. Ночь опять совсем не спал. Одним кофе себя поддерживаю. Даже пальцы дрожать начинают. То ли от психопатии, то ли от кофе.
– Сеанс проводить будем?
– Я готов.
– Тогда подожди несколько минут.
Доктор вышел. Должно быть, захотел предупредить Людмилу, чтобы их не беспокоили и по возможности соблюдали тишину. Сеанс гипноза. Это очень хорошо, что он предупреждает о сеансе гипноза. Значит, будут свидетели того, что Сохатый был в это время в невменяемом состоянии. Жаль только, не успел проконсультироваться у адвоката. Да и черт с ним. Дольше адвокат проживет.
Вернулся Гагарин через пару минут. Сосредоточенный, даже напряженный и хмурый. Закрыл окно от уличного раздражающего шума, задернул шторы, чтобы свет не мешал расслабиться.
– Еще чуть-чуть подожди, мне надо настроиться, – и Доктор Смерть отвернулся к стене, склонил свою громадную голову так, что львиная грива полностью закрыла лицо и не давала рассмотреть выражение.
Но Сохатый и не рассматривал, он сам настраивался. Несколько раз глубоко вздохнул, расслабляясь, как только вчера учил Доктор Смерть. И напрягся мысленно, собрал в кулак всю свою волю. Он готов был к титаническому усилию, отличному от обычных и привычных усилий за счет своей длительности. И даже отстегнул уже клапан на кобуре, чтобы в нужный момент достать пистолет одним неуловимым движением.
Доктор Смерть повернулся и подошел ближе. Он посмотрел прямо в глаза. Сохатый взгляда не отводил. И ему нелегко было показать, что он расслаблен. Взгляд мог выдать внутреннюю собранность. И потому для начала Дым Дымыч чуть-чуть «отпустил вожжи«. Не надо сразу настораживать Доктора. Пусть войдет в раж, потому что любой гипноз в то же самое время является самогипнозом. Гипнотизеру, чтобы успешно провести сеанс, самому необходимо войти в некоторое подобие состояния транса. Не слишком глубокого, но тоже транса. Родственного трансу пациента.
– Расслабься… – сказал Доктор и начал сеанс.
Конечно, фразы Доктора расслабляют, но воля у Дым Дымыча железная. Он полностью подчинил себя одному желанию. И невозможно его отвлечь, невозможно заставить раскрыться и принять внушение.
А Доктор говорит и говорит сильным, хорошо поставленным голосом. Он повторяет заученные фразы. Но они, эти фразы, разбиваются о броню сосредоточенности Сохатого, они не проникают в него. Он сам, проведя сегодня день в приемной, повторял про себя вчерашние слова Доктора Смерть и выучил их наизусть.
Пусть говорит. Пусть думает, что его слова действуют на Дым Дымыча расслабляюще, усыпляюще. Пусть думает, что чужая воля сейчас находится у него в кулаке и он может манипулировать ею, как только пожелает. Пусть даже считает, что сам Сохатый у него в кулаке…
– А все-таки «Волга» лучше любого «Мерседеса»…
Что? О чем это он?
…Вот тут Сохатый и провалился. Он не почувствовал момент. Изучая в свое время технологию гипноза как средство допроса, еще тогда он знал, конечно, что любая дурацкая фраза может заставить пациента задуматься, «заглянуть в себя», и потерять на это короткое время контроль за ситуацией. Достаточно опытному человеку не стоит труда уловить подходящий момент, тем более если этот момент создан искусственно.
И Доктор Смерть этот момент уловил сразу.
– Слушай меня!
Его слова взяли мозг Дым Дымыча в тиски, сдавили с болью – таким образом пыталось его собственное эго оказать сопротивление, – но было уже поздно. Он
