на Селгана, потом опустил взгляд. — Дети. Потомки.
— У вас есть дети, не так ли?
— Двое дочерей, Жасмель Кет и Мега Бек.
— Так что если кто-то узнает о вашем преступлении и каким-либо образом разгласит его, и суд прикажет вскрыть ваш архив алиби, наказание понесёте не только вы. Ваших дочерей стерилизуют вместе с вами.
Понтер закрыл глаза.
— Это так? — сказал Селган.
— Да. — Голос Понтера был едва слышен.
— Ранее я спросил, стерилизовали ли вы ещё кого-нибудь в другом мире, и вы накричали на меня.
Понтер молчал.
— Вы понимаете, что вас рассердило?
Понтер вдохнул и медленно, судорожно выдохнул.
— Я стерилизовал только самого преступника, но не его родственников. Видите ли, я не слишком задумывался о… о справедливости того, что мы стерилизуем невиновных ради улучшения генофонда. Но… но я с помощью Хак и правда пытался изучать эту глексенскую Библию. В её самой первой истории всё потомство изначальных двух людей было проклято за то, что эти двое людей совершили преступление. И это показалось мне таким неправильным, таким несправедливым.
— Так что как бы вы ни хотели очистить глексенский генофонд от скверны Раскина, вы не смогли заставить себя отыскать его ближайших родственников, — сказал Селган. — Потому что, сделай вы это, вы бы согласились, что ваши близкие — двое ваших дочерей — заслуживают наказания за преступления, которые вы совершили.
— Они невиновны, — сказал Понтер. — Независимо от того, насколько тяжкие преступления совершил я, они не должны из-за этого страдать.
— И всё же они пострадают, если вы раскроете себя и признаетесь в содеянном.
Понтер кивнул.
— И что же вы намерены делать?
Понтер пожал своими массивными плечами.
— Хранить эту тайну до тех пор, пока я не умру.
— А потом?
— Я… простите?
— После того, как вы умрёте — что будет потом?
— Потом… потом ничего.
— Вы в этом уверены?
— Конечно. То есть, да, я читал Библию, и я знаю, что Мэре психически здорова и умна и не подвержена галлюцинациям, но…
— И у вас нет ни малейшего сомнения в том, что она ошибается? Вы убеждены в том, что после смерти ничего нет?
— Ну…
— Да?
— Нет. Забудьте.
Селган нахмурился, но решил, что развивать эту тему пока рано.
— Вы не задумывались о том, почему Мэре заинтересовалась вами?
Понтер смотрел в сторону.
— Я слышал, как ранее вы говорили о том, что глексены — тоже люди. Однако всё же у вас с ней меньше общего, чем с любым другим мужчиной, с которым она до тех пор была знакома.
— Физически — возможно, — сказал Понтер. — Но ментально, эмоционально мы очень похожи.
— И всё же, — сказал Селган, — поскольку Мэре пострадала от самца своего собственного вида, она могла…
— Думаете, мне это не приходило в голову? — перебил его Понтер.
— Скажите об этом вслух, Понтер. Выпустите наружу.
Понтер фыркнул.
— Я мог заинтересовать её именно потому, что в её глазах я был не человек — не один из тех, кто сделал ей больно.
Селган помолчал несколько тактов.
— Над этой мыслью стоит поразмышлять.
— Это неважно, — сказал Понтер. — Теперь это ничего уже не значит. Я люблю её. И она любит меня. Ничто не имеет значения, кроме этого простого факта.
— Очень хорошо, — сказал Селган. — Очень хорошо. — Он снова сделал паузу, а потом постарался, чтобы его голос звучал отстранённо, будто мысль только что пришла ему в голову, и он не выжидал подходящего момента, чтобы её озвучить. — А кстати, вы не думали о том, что вас к ней привлекло?
Понтер закатил глаза.
— Скульптор личности! — сказал он. — Вы собираетесь объявить, что она каким-то образом напомнила мне Класт. Но здесь вы попали пальцем в небо. Она вообще не похожа на Класт. У неё совершенно другой характер. У Мэре ничего общего с Класт.
— Уверен, что вы правы, — сказал Селган, делая руками жест, словно отбрасывая глупую мысль в сторону. — Ну, то есть, как это вообще возможно. Они ведь даже принадлежат к разным видам…
— Именно так, — сказал Понтер, складывая руки на груди.
— И воспитаны в совершенно разных культурных контекстах.
— Точно.
Селган покачал головой.
— Эта идея о жизни после смерти — надо же было такое придумать.
Понтер промолчал.
— Вы никогда не задумывались об этом? Не думали, что возможно — лишь возможно… — Селган дал своему голосу угаснуть, не закончив фразы, и терпеливо ждал, что Понтер заполнит паузу.
— Ну, — сказал в конце концов Понтер, — это и вправду привлекательная концепция. Я думал над ней с тех пор, как впервые услышал о ней от Мэре. — Понтер поднял руки. — Я знаю, знаю, что никакой послежизни нет — по крайней мере, для меня. Но…
— Но она живёт в альтернативной плоскости бытия, — подсказал Селган. — В другой вселенной. Во вселенной, в которой некоторые вещи могут быть другими.
Голова Понтера едва заметно качнулась.
— И она даже не бараст, не так ли? Она принадлежит к другому виду. Лишь из-за того, что у нас нет — как они это называют? Бессмертная душа? То, что у нас нет этой бессмертной души, разве означает, что её нет и у них? Не так ли?
— Вы к чему-то ведёте? — резко спросил Понтер.
— Как всегда, — ответил Селган. — Вы потеряли партнёршу двадцать с лишним месяцев назад. — Он помедлил и продолжил так мягко, насколько смог: — Не только Мэре приходила в себя после травмы.
Понтер вскинул брови.
