истребить память об отце Тилы. Мать вразумляла девочку, убеждая ее, что Майкл Уоррен хороший, но строгий и требовательный, подобно многим военным. Поэтому он желает, чтобы его дом был в таком же образцовом порядке, как к солдаты, подчиняющиеся ему.
Но Майкл Уоррен не был хорошим человеком. Возможно, он сумел убедить мать Тилы в том, что за его суровостью кроется доброта, и сам, несомненно, верил в это. Майкл ежедневно молился и регулярно посещал церковь. Но Тила не считала, что это оправдывает его поступки и поведение. Ради матери она пыталась найти в нем что-то хорошее, однако не могла. Он наслаждался жестокостью, любил причинять боль. Тила слышала, с каким удовольствием Майкл рассказывал о своих «подвигах» друзьям и офицерам в доме ее родного отца. Ему нравилась война; ему нравилось убивать вообще и особенно индейцев, этих «проклятых смутьянов». Их возраст не имел для него значения. Он множество раз воевал с индейцами племени крик, порой вместе с Эндрю Джэксоном, ставшим позднее президентом Соединенных Штатов. Недавно Джэксона сменил на этом посту его друг Мартин Ван Бурен.
И хотя сейчас Ван Бурен был президентом, а Джэксон, выйдя в отставку, вернулся на свою плантацию и вел образ жизни фермера, его политика по-прежнему проводилась. Настойчивое стремление Джэксона оттеснить индейцев дальше на запад не утихло ни после войн с племенем крик, ни после печальной миграции индейцев чероки. Правительство было полно решимости изгнать краснокожих из Флориды, тогда как те не желали покидать свою землю. Это противостояние провоцировало военные конфликты и обеспечивало Майкла Уоррена привычной и любимой работой. Его удостоили наград за героические подвиги в войне 1812 года против англичан, но это не принесло ему удовлетворения. Он не испытывал удовольствия, воюя с англичанами; ему нравилось воевать с индейцами.
Военные операции заставляли Майкла Уоррена часто уезжать из дому. При жизни матери отлучки отчима очень радовали Тилу. Но прошлым летом, когда Майкла Уоррена впервые временно назначили командующим армией во Флориде, которую он именовал «проклятой дырой». Лили Уоррен умерла. Мягкая, нежная и хрупкая, как роза, она, казалось, просто увяла. Лили лежала в гробу такая же прекрасная, как и при жизни; ее сверкающие золотисто-каштановые волосы, словно веер, разметались по белому бархатному покрывалу, очаровательное лицо выражало умиротворенность. Видя, как увядает мать, Тила решила принять ее последний вздох, а потом отказаться от плантации, своего законного наследства. Сейчас на документах уже стояло имя Уоррена, хотя владельцем плантации был родной отец Тилы. Он построил и дом, кирпич за кирпичом. Но девушка не сомневалась, что отец понял бы, почему ей пришлось покинуть плантацию. Не оставаться же здесь с Уорреном!
К несчастью, она была несовершеннолетней. Тила не могла осуществить свое намерение, не проводив мать к месту вечного упокоения. Майкл Уоррен, конечно, приехал на похороны жены. Но даже в тот момент, когда Тила оплакивала Лили, стоя на коленях у гроба, Майкл вышагивал у нее за спиной, описывая будущее, которое он ей уготовил.
Тила, без обиняков заявив ему, что не собирается оставаться и подчиняться его диктату, совершила огромную ошибку. Девушку немедленно заперли в ее комнате. Хорошо понимая, что домашние слуги благоволят к Типе, Майкл Уоррен поставил стеречь ее солдат. Их не удалось бы ни уговорить, ни очаровать. В тот единственный раз, когда она все же сбежала, ее силой вернули назад.
Вскоре выяснилось, что Тиле предстоит выйти замуж за того самого мерзавца, который так безжалостно тащил ее в дом после побега.
Но как бы ни издевался над девушкой Майкл Уоррен, и его власти над ней был предел. Она подошла с отчимом к алтарю, приняла руку «суженого» — и в самый разгар церемонии наотрез отказалась выходить замуж.
Это унизило и уязвило Уоррена. В ту ночь Тила испытала смертельный страх перед ним, и не напрасно. Рубцы от ударов ремнем только недавно побледнели. Да, тогда он выжал из нее слезу, но покорности не добился.
Ненависть Тилы к отчиму усилилась, равно как и решимость противостоять ему.
Девушка сочла огромной удачей то, что вскоре после несостоявшейся свадьбы его перевели на постоянную службу во Флориду. Руководствуясь странным кодексом чести, Майкл Уоррен полагал, что, как отчим Тилы, по законам самого Господа имеет право решать все за девушку и бить ее, дабы добиться повиновения. Он слыл хорошим прихожанином и богобоязненным человеком, однако Тилу удивляли его представления о христианском сострадании, о добре и зле. Во время отлучек отчима девушку неукоснительно стерегли, не оставляя ей шансов на побег, но все же она имела относительную свободу. Тила так обрадовалась, когда он уехал!
Отчасти она радовалась и другим новостям, приходившим из Флориды. Там шла ожесточенная война. Правительству казалось несложным вытеснить семинолов на новые земли на западе.
Вместе с тем индейцев явно недооценивали. Они упорно цеплялись за землю, уходя в глубь дикой территории, нанося удар и исчезая, снова возникая из тьмы и нанося новый удар. Во время походов против них полегло много солдат. Майкл Уоррен мог и не вернуться.
Грешно, конечно, молить Бога о смерти человека. Тила старалась не делать этого и молилась лишь о том, чтобы он исчез. Чтобы его поглотили болота.
Но они не поглотили Майкла Уоррена. Он послал за Тилой, и вот сейчас девушка приближалась к границе диких земель, где шла жестокая и отчаянная война.
Она вздохнула, глядя на воду. В этот край многие устремлялись в поисках свободы. Задолго до того, как отчима послали на пограничную территорию Флориды, воображение Тилы захватили сообщения в газетах и журналах. Рабы бежали от хозяев на юг, присоединяясь к шайкам индейцев. Уже несколько десятилетий индейцы племени крик и другие отступали на юг под Натиском белых, объединяясь с индейцами из почти вымерших племен. Всех недавно мигрировавших индейцев, говорящих на одном языке, белые называли семинолами, симарронами, предателями и беглецами.
С ними подписывали договор за договором. Полыхали войны. Договоры нарушались. Наконец, после декабрьской расправы, именуемой «расправой Дейда», начался настоящий беспредел, и положение резко ухудшилось. Тила много читала, слушала рассказы военных и знала мнение отчима. У семинолов, когда-то совсем неопытных, теперь появился герой, вождь, талантливый лидер по имени Оцеола. Он научил индейцев воевать и отступать, сеять смерть и разрушения и стремительно исчезать в своих диких болотах. Хотя белые и считали, что нескольких акций регулярной армии вполне достаточно для усмирения взбунтовавшихся дикарей, однако из-за сопротивления семинолов в стране разгорелась ужасная война. Американцы желали владеть землей независимо от того, есть на ней индейцы или нет. Резервации на западе страны ждали коренное население, поэтому семинолам приказали покинуть свои земли.
Кое-кого действительно удалось переселить на запад.
Но многие упорно держались за свою землю, передвигаясь стремительнее ветра, тише, чем наступление сумерек. Белых поселенцев — мужчин, женщин и детей — убивали или увечили.
Индейские деревни уничтожались полностью.
Однако индейцы продолжали сопротивляться, проявляя упорство и непостижимые военные навыки. И хорошо обученная, регулярная армия, посланная Соединенными Штатами, оказалась почти беспомощной против тактики индейцев.
«Только такой человек, как Майкл Уоррен, способен потребовать, чтобы падчерицу привезли в столь опасное место», — подумала Тила. Но ведь Майкл Уоррен, несомненно, считал, что если она не научится подчиняться его приказам, то вполне заслуживает страшную смерть от рук дикарей. Кроме того, по его словам, сейчас ждали перемирия. Март принес еще один договор.
Однако, как и все прежние соглашения между белыми и индейцами, это тоже было нарушено.
Солдаты возобновили налеты на деревни.
Семинолы нападали на фермы и плантации белых. Война шла и в тот момент, когда Тила направлялась к границе продвижения переселенцев на полуострове. Это был долгий путь вдоль всего восточного побережья к Атлантике и потом вверх по западному побережью Мексиканского залива. Уоррена скорее всего направили в форт Брук, хотя сейчас отдельные бои вспыхивали повсюду.
Тилу это не беспокоило. Она презирала Майкла Уоррена, но мечтала поскорее увидеть пограничные районы Флориды, экзотических птиц, о которых столько читала, и закаты… Ее не пугали ни москиты, ни тяжелая жизнь в военном форте.
Пока Лили была жива, Тила старалась оправдать надежды матери. Она принимала ее гостей и даже
