– И Брянск к тому же слишком близко к границе. С той же Прибалтикой близко, – добавил старший лейтенант. – Хотя до Прибалтики... Тоже не в соседнюю область заглянуть. Через Смоленскую область, потом через Псковщину.
– И не это самое интересное. – Рустаев поднял указательный палец восклицательным знаком. – Самое интересное в том, что самолет зафрахтовал человек, по документам стопроцентный русский, москвич, но говорящий с едва заметным акцентом, предположительно прибалтийским. Некий Петровский Юрий Юрьевич.
Капитан с удовольствием включился в обсуждение текущих вопросов, чтобы вырваться из замыкающегося круга своих мыслей о деньгах. И готов был, казалось, о чем угодно говорить, чтобы из этого круга выйти.
– Транспортировка товара? – предположил Бравлинов. – Отсюда – туда.
– Сомневаюсь. Ты этот «L-200» хоть раз видел?
– Нет.
– Я видел пару раз, хотя не летал. Однажды даже колесо попинал. Просто воздушное такси. Пятиместный. Удобный салон. Но туда больше ящика гранат не положишь. Да и то – на заднее сиденье вместо пассажира. Можно, конечно, и на переднее. Транспортировка бомб объемного взрыва исключена. Слишком тяжелые. Бомбардировщик несет только одну такую бомбу, а у нас в наличии, то есть в отсутствии целых две.
– И что мы можем предположить?
– Ничего. Пока. Оперативный штаб занят проверкой данных на человека, зафрахтовавшего самолет. Ждем результата. Кстати, проверяют и пилота.
– Опять ждем, – Бравлинов даже вздохнул. – А когда работать будем?
– И этого ждем, – к скорейшему завершению работы, по понятной причине, капитан Рустаев стремился, наверное, больше других. – Но этого ждем уже в готовности.
Прибывшая из Москвы «наружка» включилась в работу сразу, даже не заехав в танковый институт, чтобы познакомиться с оперативниками. Знакомство все же состоялось, но только телефонное, и капитан Рустаев повторил задачу. И «наружка» сразу выехала, чтобы начать работу двумя группами – одна, меньшая по численности, должна была присматривать за окрестностями казино «777», вторая, основная, взять под контроль ментовского капитана Севастьянова и не допустить его в казино, если капитан такое желание проявит.
Сам капитан Севастьянов на глазах у той же «наружки» сел в свою машину и поехал вслед за «Волгой» начальника уголовного розыска в областное управление внутренних дел. Начальник городского отдела был уже там.
И опять потянулось ожидание.
Время уже приближалось к вечеру, когда капитану Рустаеву позвонили из оперативного штаба с новым сообщением от дежурного:
– Кажется, можешь готовиться, капитан, к встрече. Человек, зафрахтовавший в Брянске самолет «L-200», летит по документам лица, в настоящее время находящегося в Москве. Документы на имя Петровского Юрия Юрьевича были потеряны около года назад. Только сейчас выплыли. «L-200» приземлится вот-вот, если еще не приземлился. Его встречают в аэропорту, там «пассажира» и сфотографируют для проверки. Раньше сфотографировать возможности не было. Будьте, короче, готовы, что он объявится у вас. На машине ему от аэропорта до вас три часа езды. Если постарается, сможет добраться быстрее, дорога на удивление хорошая, почти не российская. Ментам дадут приказ, если машина пойдет в вашем направлении, не задерживать.
– Нам что, не предпринимать без него активных действий? – не понял капитан расплывчатую формулировку.
– Ориентируйтесь по обстановке. Мы пока только предполагаем, что он едет именно к вам. Возможно, это и не так. Прямых доказательств пока нет. О всех передвижениях «пассажира» будем сообщать дополнительно. Но хотелось бы узнать, кто он. Возможно, это курьер Кальпиньша, который везет ему деньги.
– Не понимаю. Тогда зачем нужны были Кальпиньшу инструкции по самолету? – резонно возразил Рустаев. – «Пассажиру» вообще ни к чему изучать характеристики самолета, на котором он летит, а пилот эти характеристики и сам отлично знает. Тем более ни к чему такое изучение человеку, к которому этот «пассажир» летит.
– Вот потому нам и хотелось бы дождаться встречи Кальпиньша с «пассажиром», если таковая встреча состоится. Есть еще вопрос, который может тебя заинтересовать. Почему летит не напрямую, а в соседнюю область.
– Это может быть просто маскировкой. Но задачу я понял. Мы постараемся дождаться встречи. Пока держим все под контролем, если можно назвать контролем слежение за физическими лицами, когда мы не знаем, где находится похищенное.
– Я только что разговаривал с подполковником Ставровым. Кальпиньша сейчас будут допрашивать по поводу этого самолета. Он может пойти на контакт, когда поймет, что дело проиграно. Надо его заставить понять, что он проиграл. Надави на него.
– Мы в допросах не участвуем. Мы только пользуемся данными от Ставрова.
– Значит, жди сообщения.
Ставров позвонил только через полтора часа.
– Капитан, я только что разговаривал с оперативным штабом, докладывал результаты допроса Кальпиньша. Просили тебе передать. «Пассажир» едет сюда. С собой везет большую сумку. Очень бережет ее. Не доверил водителю поднести. Готовься к встрече. «Тойота Ленд Крузер» цвета оцинкованного ведра, номер.
Подполковник назвал номер другого региона. Уже это радовало. Если бы машина была из города, могли бы возникнуть трудности.
– Я всегда готов, только встречать его, по большому счету, должен не я. Он ко мне обниматься не полезет и даже узнать не пожелает. Что Кальпиньш?
Подполковник поддержал игру словами.
– Ему мы и предлагали «обняться» при встрече с пассажиром. Он отказался. Мы его по полной программе приперли. Даже дали прослушать часть разговора Джабраила Исмаилова с капитаном Севастьяновым. Как раз о Кальпиньше говорили. Впечатление произвело. Просил время на раздумья. До утра. Видимо, ждет, как поведет себя «пассажир». Если мы «пассажира» возьмем, Кальпиньш может пойти на контакт. Особенно после очной ставки. Так мне кажется...
– Кто будет брать пассажира? – конечно же, спросил Рустаев.
– Ну, не мы же. Мы экспертно-следственная бригада. Если надо воевать, твоей команде и флаг в руки.
– Что с телефоном Кальпиньша?
– Он как был заблокирован, так заблокированным и остался. Чтобы разблокировать, нужно ввести pin-код. Кальпиньш нам его не сообщает. Говорит, это не его трубка, и pin-код он не знает. Нам обещают подсказать наши компьютерщики, но пока приходится ждать. Они еще не нашли данные на трубку. Она не активирована, и спутник не может ее определить.
– Я понял. Петровский, будем пока называть его так, наверняка будет звонить Кальпиньшу, как только приедет. Есть какие-то конкретные предложения по встрече «пассажира»?
– Номер Петровского на контроле управления спутниковой разведки. Обещают в течение получаса передать его на наш компьютер. Как там наш компьютерщик, справляется?
Рустаев оглянулся на лейтенанта. Тот тихо дремал перед ноутбуком, то закрывая глаза, то открывая и бросая взгляд на монитор.
– Справляется. Мы его не сильно загрузили. Как только передадут номер, будет работать активнее.
– У меня пока все.
Едва капитан Рустаев отложил в сторону трубку, как позвонили на трубку старшему лейтенанту Бравлинову. Тот глянул на определитель.
– Оперативный штаб, – сообщил капитану. – Слушаю, старший лейтенант Бравлинов. Да-да. Он освободился. Разговаривал с подполковником Ставровым.
И протянул капитану свою трубку.
– Новые данные, капитан, – сообщил дежурный.
– Я понял, что вы не о здоровье, товарищ майор, спросить желаете.
– К вам едет весьма серьезный человек. Весьма серьезный. Идентифицировали по фотографии на аэродроме. Он есть и в нашей картотеке, и в картотеке ФСБ, и в картотеке Внешней разведки тоже присутствует. Когда-то закончил нашу Военно-дипломатическую академию по специальности диверсионная работа. Тогда он был майором Войска польского. Вацлав Загреба. Известен был как непревзойденный стрелок из пистолета. Попадал пулей в подброшенный металлический рубль. Особенно любил юбилейные рубли. Специально для него собирали всей академией, чтобы он продемонстрировал свое умение. Обрати внимание на специальность. Диверсионная работа. Профиль – подрывное дело. Последняя известная должность в Войске польском – начальник отдела в разведуправлении Генерального штаба. Полковник. Но эти данные трехлетней давности, а два года назад в польском Генштабе произошли большие изменения. Отправили в отставку почти всех, кто когда-то сотрудничал с русскими. В том числе и кто учился в СССР. Если Загреба попал в число уволенных, чем он занимается в последнее время, неизвестно. Но такой человек не у дел не останется. Стреляет, надо полагать, до сих пор не хуже, чем в молодости. Видимо, Кальпиньш надеется, что мы не сможем взять Загребу. По крайней мере, взять его живым. Следовательно, вы должны постараться. И себя при этом поберечь.
– Мы постараемся. Только бы нам успели его «передать». Есть возможность поторопить управление спутниковой разведки?
– Уже «передали», товарищ капитан, – понял, о чем речь, лейтенант за ноутбуком.
– Вот, мне говорят, что уже «передали». Будем работать.
– Докладывай, капитан, чаще. Все члены оперативного штаба уже собрались. Я переключаю связь с тобой сразу на общее заседание. Будешь общаться напрямую.
– Подождите, капитан, не отключайтесь, – вмешался в разговор властный голос. – Что вы собираетесь делать с Загребой?
– Извините, кто спрашивает?
– Генерал-майор Варламов, следственное управление ФСБ России.
– Проследить, товарищ генерал, к кому он приехал. И только после этого – брать, – ответил Рустаев.
– Если не ответит номер Кальпиньша, что, по-твоему, будет делать Загреба? – как на допросе, без паузы, спросил второй голос. Этот голос капитан узнал – полковник Мочилов прилетел в оперативный штаб на завершение операции. Генерала, должно быть, он с собой привез.
– Трудно предположить, товарищ полковник. Будем ориентироваться исходя из обстановки.
– Если перед действием время будет, консультируйся.
Теперь ожидание стало более напряженным. Точка на мониторе, наложенная на карту города, неуклонно двигалась в сторону
