выспаться за четыре часа, они выспятся за четыре, будет необходимость выспаться за пятнадцать минут, они и через пятнадцать минут проснутся. Так уж запрограммирован у каждого офицера спецназа организм, что подсознание с армейской дисциплинированностью выполняет любые команды.
Но разбудил Вячеслава не будильник трубки, а подполковник Волкотруб, пришедший за пятнадцать минут до назначенного подъема вместе с младшим лейтенантом милиции. Радченков проснулся сразу, как только услышал свою фамилию. И сразу вышел из палатки, потому что спал из экономии времени почти не раздевшись, хотя «разгрузку» и бронежилет все же снял и разулся, чтобы ноги отдыхали.
– Вы знакомы? – спросил Волкотруб. – Ко мне прислали младшего лейтенанта Хамидова, поскольку о вашем возвращении его не предупредили.
– Так точно, товарищ подполковник, – сказал старший лейтенант. – Имели удовольствие контактировать. И еще контактировать, наверное, придется много раз, поскольку мы вернулись. Что нового расскажешь, Хамзат?
Младший лейтенант протянул руку для пожатия.
– Нашел я женщину, к которой ходил младший сержант Кадочников.
У Хамзата Хамидова акцент был такой сильный, что в его русскую речь приходилось внимательно вслушиваться, чтобы понять смысл слов, хотя слова вроде бы фонетически произносились правильно.
– Это хорошо, только было бы намного лучше, если бы ты мне нашел самого Кадочникова и двух других ребят. Но пока и за женщину спасибо. Что она говорит?
– Не могу знать. Мне только вчера вечером сказали точно. Я до этого подозревал, что Кадочников к ней ходил, пару раз к ней заглядывал, говорил о жизни, но напрямую не спрашивал, чтобы не обидеть. Людей и без того много обижают. А вчера вечером мне сказали точно.
– Что за женщина? – поинтересовался подполковник.
– Маликат Абуева. Молодая вдова. Имеет четырехлетнюю дочь. Муж убит во время антитеррористической операции в Ингушетии. Отец мужа. Как это по- русски.
– Свекор, – подсказал Волкотруб.
– Да. Свекор. Он пропал без вести. Неофициально.
– Это как? – не понял Вячеслав. – Новая какая-то формулировка. Неофициально пропасть без вести. Не понимаю, объясни.
– Семья не заявляла о пропаже. Потому я и говорю – неофициально пропал. Был в боевиках, как все. Отряд вместе с эмиром оружие сложил. Его в отряде в момент сдачи не было. Никто не знает, когда он ушел и куда ушел. Просто ушел куда-то. Говорят, прямо на марше ушел. Он и еще несколько человек. И больше их не видели.
– Значит, есть подозрения~ – начал было задавать вопрос старший лейтенант.
– Нет. Это я в виде общей характеристики самой Маликат Абуевой и ее окружения говорю. Окружения со стороны мужа. Там какая-то темная история есть, но у меня нет возможности с этой историей разобраться. Но эта информация уже создает общий фон. Как это сказать по-русски~
– Психологический микроклимат, – подсказал Вячеслав.
– Да. Это самое.
– Я так понимаю, что сначала рассказывают не самое интересное, а самое интересное всегда напоследок припасают, – заметил подполковник Волкотруб. – Что ты нам припас про окружение Маликат Абуевой с другой стороны?
– Со стороны ее непосредственной родни. По крови.
– В трудном положении ее семья. Отец Маликат тоже воевал, остался без рук по локоть. Взрывом оторвало руки и лицо изуродовало. Один глаз выбило, второй почти не видит. Отцу и пятидесяти лет нет, пенсию ему, конечно, никто не платит. Живут с матерью на то, что родственники принесут. Трое сыновей, братьев Маликат, погибли. Не на войне. Они не воевали. Один на зоне, двое в каких-то разборках. В Екатеринбурге жили. С местными не поладили. Криминал.
– Не очень понял я, что здесь особо интересного. Напоследок, так сказать, – заметил старший лейтенант Радченков.
– Но есть еще два брата, двоюродные, – продолжил милиционер. – Авдорхан и Ризван Дидиговы. Одного не так давно арестовали. Сейчас под следствием. Статья – за терроризм. По-крупному пойдет. Второй, старший брат, на свободе~ Официально в бандитах не числится, но, по слухам, близок к ним и у себя в селе пользуется авторитетом. Не личным, а из-за связей. Ну, и капитал имеет солидный. С бензином связан, с автозаправками, а это всегда большие наличные деньги. Ходят слухи, что через него крутятся деньги кого-то, кто из бывших верхов, кто сейчас за границей осел и домой носа показать не может – руки по локоть в крови. У нас много таких, кто с чужими деньгами работает~ Но и не это еще самое интересное. Самое интересное в том, что Авдорхан Дидигов, по нашим сведениям, недавно хвастался, что скоро освободит брата~ А брата захватил как раз спецназ ГРУ.
– Ты предполагаешь~ – начал было полковник Волкотруб.
– Я пока ничего не предполагаю, товарищ подполковник. Предполагать я буду только тогда, когда у меня появятся конкретные прямые улики. Пока я нашел косвенные. Даже не улики, а факты, которые только дают почву для размышления, но не более того. И хотел вас пригласить посетить Маликат. Но раз Вячеслав приехал, ему, наверное, и идти со мной.
– Я пойду~ – сказал старший лейтенант. – Конечно~
– Я тоже, – решил подполковник Волкотруб. – Только сначала позвоню подполковнику Жданову из ФСБ. Мы переданы в его подчинение. Жданов должен вот-вот приехать. По крайней мере в течение часа должен быть здесь. Это дело тоже в его ведении.
Чем Вячеславу Радченкову нравились улицы чеченских сел, так это отсутствием мусора на них. Здесь улицы были чистыми, хотя он ни разу не видел на этих улицах дворников с метлой. Но чисто бывает не там, как знал старший лейтенант, где часто убирают, а там, где не мусорят. Чеченцы за своим жильем следили.
На улице незнакомые люди посматривали на военных и милиционера косо, но все же здоровались, хотя и неприветливо. Может быть, здоровались как раз с младшим лейтенантом милиции, но и офицеры спецназа отвечали на приветствие так, словно к ним обращались. На Востоке люди вообще приветливы и гостеприимны, и только многолетняя война нарушила древние традиции.
Дом Маликат Абуевой ничем практически не отличался от других одноэтажных домов села. Ну, может быть, отличался от солидных, старых, где большие семьи живут, и от не менее солидных двухэтажных тоже, естественно, отличался. Но не все же большие семьи в состоянии двухэтажный дом себе построить. А здесь муж Маликат не успел при жизни даже серьезным хозяйством обзавестись, а без мужа хозяйство заводить оказалось некому.
Маликат увидела гостей, наверное, в окно, когда они в калитку входили. Вышла на крыльцо встретить и стояла на пороге, прямо посреди дверного проема, словно не желала в дом пускать. Во дворе на высокой скамейке сидела девочка, дочь Маликат, болтала ногами, не доставая ими до земли, и сама этими движениями любовалась.
– Здесь разговаривать будем? – специально по-русски, чтобы сразу задать тон разговору, и довольно строго, спросил младший лейтенант милиции и оглянулся на местных жителей, что с улицы смотрели, к кому пожаловали военные с милиционером. Сельчане народ любопытный, поскольку событий в селе происходит мало, и все, что происходит, становится предметом долгого общего обсуждения.
– О чем разговаривать, Хамзат? Что вам от меня надо? – И ее голос звучал неприветливо.
– О младшем сержанте Денисе Кадочникове. Поговорим?
Пауза длилась недолго. Должно быть, женщина первоначально была готова сказать, что не знает такого, потом поняла, что к ней пришли не просто так, раз пришли, то знают про Кадочникова, и передумала.
– Заходите. – Маликат пропустила гостей в дом неохотно, но ей явно не хотелось, чтобы соседи наблюдали за разговором. – Я сегодня болею, и потому говорите быстрее.
– Что с тобой? – спросил Хамзат.
Вдова провела гостей через веранду сразу на кухню, имеющую две двери – вторая вела внутрь дома. На кухне пахло подгорелым. Сковорода в раковине под струей воды показывала, что у хозяйки забот хватало и без гостей.
– Давление высокое. Вчера соседка тетка Мадина мерила, очень, говорит, высокое. Лежать велела. Она же фельдшер, знает. Чай будете?
– Нет, не будем, – не слишком вежливо заявил старший лейтенант Радченков. – Мы не для того сюда пришли. И давление у вас после нашего визита еще больше поднимется.
– Что от давления принимаете? – спросил подполковник с сочувствием.
– Не знаю. Мне принесли что-то, – махнула женщина рукой в сторону комнаты. – Таблетки какие-то.
– Я тоже временами с давлением не дружу, – признался Волкотруб. – Тоже жена таблетками кормит. Покажите, что у вас.
Маликат, однако, не в комнату прошла, а выдвинула ящик кухонного стола и поставила перед подполковником небольшой круглый пузырек.
– Клофелин, – с удовлетворением отметил Александр Гаврилович. – Что и требовалось доказать. И пузырек почти пустой. Много потребляете.
– Я давно лечусь.
– А сколько таблеток на бутылку водки клали?
– Что? – вскрикнула Маликат.
– Переживаете много. Нервы. Вас понять можно, – совсем другим голосом, сурово, слегка пугающе сказал подполковник Волкотруб. – Статья вам грозит серьезная, если сядете, дочь, конечно, больше никогда не увидите, потому что после суда вас наверняка лишат родительских прав и ребенка в приют отправят. Похищение людей, тем более похищение военнослужащих, приравнивается к статье о терроризме. На вашем месте любая женщина начала бы переживать. А от переживания давление всегда скачет. Но на зоне, смею вас успокоить, тоже есть лазарет, там подлечат. И даже уже в следственном изоляторе подлечат.
Маликат побледнела и отступила к окну, за которым ее дочь было видно. Но на дочь не оглянулась, только кисти рук на животе скрестила и сжала их так, что суставы громко хрустнули.
– Вы о чем?
И смотрела женщина при этом не на самого подполковника, а на его светящуюся Звезду Героя России, словно эта Звезда давала Волкотрубу такой высокий авторитет, что он был в состоянии предвидеть и предсказать решение судьбы женщины, минуя следствие и суд, что он был наделен полномочиями эту судьбу решать.
– Вы уже поняли, о чем будет разговор, когда пригласили нас в дом. Вопрос только один. Где находится ваш друг младший сержант Кадочников и его друзья рядовые Ласточкин и Игнатьев?
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
